Та ответила с задором:

— А вы откуда знаете? Вы ведь еще не летчики. Даже еще до ворот авиационной школы не дошли…

Валентин прикусил губу, а Сережка выпалил с обидой:

— Во всяком случае, в вопросах, связанных с авиацией, мы понимаем побольше вас!

— Неужели? — девушка подняла брови. — Вы кончили курсы при аэроклубе? Летали? — В голосе девушки уже не было и тени насмешки. И оттого Сергей смутился.

— Нет, не потому… Просто — это дело мужское, и мы…

Девушка улыбнулась и заговорила в прежнем насмешливом тоне:

— …видели самолеты в кино, на парадах, читали о летчиках в романах… Так? Это вы хотели сказать?

Парни угрюмо молчали.

— Угадала? Элерон, лонжерон, стабилизаторы — все это вы знаете, правда? Прямо хоть сейчас сажай вас на истребитель с такими знаниями…

Парни продолжали угрюмо молчать. Каждый из них про себя думал: «Вот нарвались!»

Ага, вот и ворота школы. Наконец-то! Сейчас они избавятся от этой несносной девчонки.

Из контрольно-пропускной будки вышел дежурный. Взглянув на ребят, он попросил их обождать и скрылся. Валентин и Сергей поставили чемоданчики на землю и стали прощаться с девушкой.

— Давайте познакомимся на прощанье, — предложил Валентин, — Может быть, еще встретимся?

— Очень может быть, — улыбнулась та, подавая руку. — Меня зовут Нина.

Парни назвали себя.

Девушка подхватила чемодан и пошла… в контрольно-пропускную будку, доставая на ходу книжечку-пропуск. Сережка даже рот раскрыл от удивления.

— Как? — вскрикнул он вдогонку девушке. — Вы живете в этом городке?

Та обернулась, утвердительно кивнула головой; в глазах ее при этом светился смех. И скрылась в будке. За воротами мелькнуло белое платье и исчезло.

Подошли остальные.

— Что, никак эта мадемуазель проскочила в контрольную? — оторопело спросил у Валентина Санька.

— Видел? Теперь ты, надеюсь, понял, что вдвойне дурак?

— Наверно, дочь большого начальника, — высказал общую догадку Сережка. — Ей лет девятнадцать-двадцать, стало быть, папаша в возрасте, а раз в возрасте, так и звание что-нибудь вроде полковника…

— Черт с ней, семь бед — один ответ… — Санька горестно махнул рукой.

Появился дежурный по гарнизону. На прибывших он посмотрел недружелюбно.

— Пришли, пропащие? Ну, заходите. Вы у меня уже на карандашике. Проверим: Высоков, Козлов, Капустин, Городошников… Новички. Вам нагоняй будет поменьше, вы еще не в курсе, а вот Берелидзе и Шумову влепят, как надо, по первое число.

— Да мы, товарищ дежурный… — начал было врать Санька, — на разгрузке были и не слыхали, когда остальным дали команду уходить, увлеклись работой…

Но дежурный не дал ему кончить.

— Оправдываться будешь перед командиром, однако предупреждаю: ври меньше. Уже все известно и о разгрузке, и когда остальные ушли, и почему вы команды не слыхали. Шагом арш! Шумов — к старшине карантина, Берелидзе — прямо к заместителю командира по стрелковой подготовке.

Во дворе встретили Зуброва. Студент посмотрел на них очень сердито.

— Можете поздравить меня с первым «шприцем». Не успел явиться, как, по вашей милости, получил полтора часа стойки «смирно». Ну да ладно, для меня это развлечение кончилось. Теперь ваш черед.

— Не нуждаемся в состраданиях, — буркнул Санька. — И не особенно боимся.

Но в следующий вечер признался откровенно:

— Плохо, братки… И на кой черт дался мне этот ресторан с этими глупыми знакомствами! Никогда не думал, что в армии так поставлен вопрос.

А «вопрос» был поставлен действительно на попа: в первый же день проштрафившиеся курсанты почувствовали, что такое воинская дисциплина. Старшина записал всех себе в книжечку и с улыбкой, как будто что-то очень приятное, сказал:

— Вот у меня теперь и поломойная команда налицо. Как раз из палаток в казармы переходить и там полы надо выдраить… Ну и всякие общественные места…

Но и этим дело не кончилось. На комсомольском собрании нарушители почувствовали на себе силу общественного мнения. А после их вызвал к себе комиссар. Думали — будет кричать, ругать, но вышло еще хуже. Комиссар, совсем уже седой человек со спокойным вдумчивым лицом, устало осмотрел явившихся из-под кустистых бровей и заговорил как отец:

— Беда мне с вами, ребята… Школа только организуется, работы по горло, а тут вот начальник говорит: случилось не предусмотренное планом… Это про ваш проступок. А если, говорит начальник, вам некогда с ними возиться, так мы их прямо в пехоту отчислим, а сюда новеньких. Желающих летать ведь много. Ладно, говорю начальнику, попробую поговорить с этими парнями… — Комиссар помолчал. Курсанты не дышали. — А сами-то вы понимаете, что поступили нехорошо? Понимаете? Вот и прекрасно. Понять не мудрено. Сейчас война, все стремятся на фронт…

И пошел и пошел укорять и стыдить. Вышли от него с измученной душой, проклиная свои глупые городские похождения. Во дворе увидели Валико. Ом шел в гимнастерке без ремня. Позади конвоир с винтовкой наперевес… Узнав ребят, Валико показал им растопыренную пятерню — дескать, пять суток ареста «отхватил».

На другой день проходили комиссию по приему в школу, и там не обошлось без упреков. Однако приняли всех. У вещсклада распрощались с гражданской одеждой, переоделись в военную форму. А старшина, конечно, не забыл своего обещания: «лихая» команда с утра до вечера драила в казарме полы…

Было уже темно, когда прозвучала долгожданная команда:

— Личное время!

Друзья собрались в курилке. Последним примчался Санька.

— Привет поломойникам! — шумно приветствовал он товарищей.

— Чему ты радуешься? — зло спросил Кузьмич.

Санька пожал плечами. Ему явно надоело пребывать в плохом настроении.

— Знаете что, — сказал он, обращаясь ко всем. — Давайте плюнем на все, что случилось, и забудем. Согласен: я во всем виноват. Подлец, скотина, каюсь. Больше не буду…

— Э, Санька, дело еще не кончилось. — Борис вздохнул. — Как бы не всплыла наружу история с белобрысой. Я нынче смотрю на комиссара, а сам думаю: а вдруг это его дочь?!

— В этом случае нам с тобой не сдобровать, — мрачно подтвердил Санька. И тут же, сменив тон, обратился к Валентину — А признайся, Валяш, тебе та белобрысая понравилась, а?

— Понравилась потому, что она напоминает мне другую девушку, которая осталась в моем родном городе. Постой, постой, — Валентин выставил вперед руку. — Я уже вижу, что ты готов сказать какую-нибудь пошлость и заранее предупреждаю: я этого не люблю…

— Ox, — вздохнул Санька, — какая скука! И проехаться по адресу всех этих идеалов не разрешается… То ли дело Антон Фомич. Посмотрел я в его лысину и, как в зеркале, увидел своего папу! Смейтесь, черти, смейтесь! Я не такой щепетильный, как Валька. Да и папаша у меня толстокожий, он все вытерпит.

— Не мешало бы зайти к этим Янковским при удобном случае, — мечтательно сказал Борис. — По всему видно, люди они радушные, гостеприимные. А что касается Фаины… — Борис щелкнул пальцами и причмокнул губами,

— Что и говорить, — согласился Санька, — Фаина девка такая, что пальчики оближешь, не то, что Валькина белобрысая злючка. Чую, подложит еще она нам свинью… Ну как бы это узнать, кто она? У кого бы расспросить?

Торговый инспектор Иван Сергеевич Зудин очень опытный и ценный работник. Немало всяких прохвостов схватил он за руку и вывел на чистую воду, многим торговым организациям помог наладить работу.

Но у Ивана Сергеевича не только деловой авторитет, его знают и как веселого, компанейского человека. Несмотря на солидный возраст (Ивану Сергеевичу было далеко за сорок), он сохранил интересную внешность: худощавый, высокий брюнет, нос с горбинкой, энергичный подбородок, веселые, с огоньком глаза. Многие находили, что он напоминает Мефистофеля. Мы думаем, что это сходство с дьяволом только внешнее: по глазам, по ястребиному профилю да по острой черной бородке. А по существу, какой он Мефистофель, — добродушнейший человек…