После обеда всего два урока, потому что перемена у нас была не первая, а вторая, которая позже. Идет история, и мне очень хочется сказать учителю, что он неверно произносит имя короля Христиана Десятого[3], но я молчу. Из-за того, что я новенький, мне опять дают возможность просто отсидеться. Надо радоваться тому, что есть.

После последнего звонка мы с Амадором жмем друг другу руки и прижимаемся плечом к плечу в дружеском полуобъятии, а потом расходимся в разные стороны.

- Эй! – вдруг кричит он мне в спину, и я оборачиваюсь. – Помнишь, как меня зовут?

Впервые за весь день я улыбаюсь:

- Амадор.

Он смеется:

- Точнее, мистер Рейес Александр Фэрроу, Амадор Санчес. Как дела у сестры?

- Хорошо. Завтра увидимся?

- Еще как увидимся, – поддразнивает в ответ он. 

Совершенно ошарашенный, я смотрю, как он уходит. У меня никогда не было настоящего друга. Гляжу на часы и понимаю, что опаздываю.

Когда я забираю Ким, она вся сплошной комок гудящих нервов. Жутко перепуганная, но школа – это именно то, что ей нужно. Ей необходимо общаться с людьми. Заводить друзей. Быть обычным ребенком.

На следующий день Ким идти в школу не хочет. А я не могу дождаться. Завуч все еще ждет, когда ей перешлют записи из моей предыдущей школы. Наверное, мне удастся ее помариновать еще несколько недель. Где-то слышал, что на почте вечно все теряется.

А пока завуч хочет устроить мне экзамен. Никогда в жизни у меня не было настоящих экзаменов, но постепенно они начинают мне нравиться. По крайней мере до тех пор, пока физик, мистер Стоун, не устраивает мне тест, чтобы оценить уровень моих знаний. Я справляюсь на «пятерку». Со всеми тестами и экзаменами. Может быть, поэтому я так люблю их сдавать. Но мистер Стоун обвиняет меня в списывании и ведет в кабинет директора. Утверждает, что я никак не мог получить за тест «пятерку», потому что некоторые темы изучают только на выпускных курсах в колледже. Требует отчисления.

Я слышу, как они разговаривают за стеной. Директор уверяет, что завуч тоже проверяла мои знания, и результаты оказались выше ожидаемых. Не понимая, чем мне это грозит, я сижу под кабинетом с самодовольным видом.

Через два месяца я узнаю, что в школу притащились двое мужиков из правительства, чтобы провести какие-то свои тесты. Прикидываюсь, будто подхватил грипп. Это легко. Температура у меня всегда чуть-чуть выше нормальной. Всю дорогу до школы Ким я бегу, забираю сестру, и мы вместе спешим домой.

Короче говоря, мое обучение длится всего три месяца, но я убеждаю Ким продолжать ходить в школу. Потом мы опять переезжаем, и ходить пешком становится слишком далеко. Автобусов Ким боится до смерти. Хочу узнать почему, но думаю, она сама все расскажет, когда будет готова.

Недалеко от нового жилья есть еще одна школа, и мы записываем Ким туда. Вожу ее каждый день. Поначалу та же история. Ей страшно, не хочется возвращаться и начинать все заново. Но со временем все устаканивается, и Ким с нетерпением ждет каждого нового дня. Школа становится для нее необходимым, как воздух, убежищем.

Мы с Амадором продолжаем общаться. Дважды в неделю он прогуливает уроки и навещает меня. Мы ходим в скейтерский парк или торговый центр. Иногда подрезаем понемногу налички на обед. Когда Амадора нет, я нахожу спокойное место и отправляюсь в мир Датч. Однажды она сидит на улице и читает. Легкий ветерок задувает ей в глаза волосы. Они прилипают к блеску на губах. Точнее к тому, что от него осталось, потому что Датч то и дело прикусывает нижнюю губу.

Датч заправляет прядь за ухо, но через пять секунд волосы снова падают на лицо. Однако она так поглощена книгой, что едва замечает.

Поначалу я зачарован. Волосами, пальцами, ногами. И тем, что Датч читает, не шевеля губами. На ней клетчатая юбка, блузка на пуговицах и туфли на ремешке. Классическая форма католической школы. Я не показываюсь, но подбираюсь поближе, чтобы узнать, что за книгу она читает. О чем бы там ни писали, из-за книги Датч становится влажной. У нее стягивает живот. Внутри разливается жар, сравнимый разве что с адским пламенем. Все пульсирует от возбуждения. Мне трудно сосредоточиться на чем-то еще, кроме того, что у Датч раздвинуты колени, и она быстро-быстро дышит.

Наконец удается рассмотреть название («Любовь сладка, любовь безумна»[4]), и я мысленно делаю себе пометку обязательно раздобыть эту книгу.

Если бы мог, я бы появился прямо перед Датч и удовлетворил все ее потребности. Заставил бы корчиться от удовольствия. Подарил бы ослепительную разрядку. Но она ужасно меня боится, потому я решаю не рисковать и оставляю ее наедине с самой собой.

У меня тоже есть потребности, и сейчас я должен успеть забрать из школы Ким.

Для нас наступили золотые времена. Эрл достает меня гораздо реже. На него накатывает периодами, но, пока я выживаю и могу под конец дышать, ради Ким стерплю что угодно. Время от времени темная сторона Эрла поднимает свою уродливую голову. Он стал еще более агрессивным и жестоким. Алкоголь и наркотики медленно пожирают остатки его мозга, поэтому настроение меняется в мгновение ока. Бывают дни, когда я выгляжу так фигово, что не могу ни проводить Ким в школу, ни встретиться с Амадором. Но таких дней немного.

Однажды после уроков Ким всю трясет. С нами Амадор, но он не замечает, в каком она состоянии. Наспех обнимает ее и бежит на остановку, чтобы не пропустить автобус. Когда он уезжает, я спрашиваю у Ким, что стряслось.

- Я сегодня ходила к директору.

Меня тут же затапливает тревогой. Синяки под глазами у Ким темнее. Кожа – бледнее, чем обычно. Беру ее за плечи и разворачиваю лицом к себе:

- Что случилось?

- Ничего. Просто вызвали к директору.

- Зачем?

Она пожимает плечами:

- Там была завуч. Приятная женщина, но задавала много вопросов.

По спине ползет страх. Как будто по коже провели обжигающе холодным куском льда.

- Что конкретно она хотела узнать?

- Она… - На глазах Ким появляются слезы. – Она спрашивала, хорошо ли мне дома, достаточно ли я ем. И все в таком духе.

Я отворачиваюсь и матерюсь себе под нос.

- Я сказала, что все в порядке. Что у меня все хорошо.

Если Ким заберут, я не смогу ее защищать. В некоторых детдомах жизнь хуже, чем та, что у нас сейчас есть. С Эрлом я хотя бы могу за ней приглядывать. И он ее не трогает. В эту степь его совсем не тянет.

До моего появления его волновали только мальчики. Каждые пару лет он покупал нового, а потом перепродавал одному из своих друзей. А меня оставил. Я ему не надоедаю. Ничего не изменилось, и когда я перерос его предпочтения. Даже когда сильно перерос.

Так что я уверен хотя бы в одном: пока мы живем с Эрлом, такое внимание Ким не грозит. Если же власти что-то заподозрят, начнется расследование. Ким заберут у Эрла. У меня. И она может оказаться в еще худшей ситуации.

Я хватаю ее за руку, и мы бегом мчимся подальше от школы. Не могу удержаться и постоянно оглядываюсь.

- Это еще не все, - говорит Ким, пока я буквально тащу ее за собой.

Она запыхалась, и я чуть-чуть замедляюсь.

- В смысле?

- О тебе она тоже спрашивала. А потом пришла директриса, и они вместе спрашивали… спрашивали, все ли с тобой в порядке.

Останавливаюсь и в упор смотрю на Ким:

- Со мной?

Она кивает.

- С каких хренов?

Ким опускает голову.

- Ким! Ты им что-то сказала?

- Нет! – спешит заверить она. Мог и не спрашивать. – Клянусь! Только… Наверное, на прошлой неделе тебя видел кто-то из учителей.

Я стискиваю зубы. На прошлой неделе она три дня не ходила в школу. Эрла тогда уволили. Он временно устроился сторожем на складе и выместил всю злость на мне. Пришлось ждать три дня. Ким отказывалась оставлять меня одного, а я не мог рисковать и показываться на глаза людям в виде избитого месива. Мне казалось, что прошло достаточно времени и синяки стали менее заметными. Видимо, я ошибался.