— Говори, дочь хана Ольмеса Сойлемес.

Парчовая шуба заговорила:

— Сын Болата Батырбек, что тебе рассказать? То, что слышала, или то, что видела?

— Слышанному я не верю, рассказывай-ка лучше то, что видела.

И шуба стала рассказывать:

«В одном ауле видела я трех братьев. У них были овцы. Братья пасли их по очереди — сначала старший, затем средний, а потом младший. Старший брат был мастером по дереву и всегда носил свои инструменты с собой. Вот однажды он пас овец. Чтобы скоротать время, юноша спилил дерево и вырезал из него куклу. Его работа была так совершенна, что кукла выглядела как живая. Вечером юноша посадил деревянную девушку под кустом и погнал овец домой.

На следующий день овец пошел пасти средний брат. Под кустом он увидел нагую девушку. „Как здесь оказалась нагая девушка?“ — подумал он. Юноша отвернулся и стал ждать, пока она уйдет. Через некоторое время он оглянулся и увидел девушку на том же самом месте. Тогда юноша подошел поближе и понял, что перед ним не девушка, а искусно сделанная деревянная кукла. „Кто-то ее смастерил“, — подумал юноша и решил, что она станет еще лучше, если он оденет ее.

Юноша купил одежды и нарядил девушку.

В третий день пришла пора пасти овец младшему брату. Пригнал он отару на пастбище и вдруг видит: сидит под кустом прекрасная девушка в красивой одежде. Он осторожно подошел поближе и тут понял, что перед ним не девушка, а кукла! „Кто-то ее смастерил, одел, а вот душу не вложил“, — подумал юноша с грустью и решил: „Сейчас я сбрызну ее настоем из девяноста девяти трав, и она оживет“. Как только юноша сбрызнул девушку своим настоем, она подняла правую руку, потянулась, зевнула, будто после долгого сна, и открыла глаза.

Младший брат обрадовался своей удаче и вечером привел девушку домой.

— Откуда ты привел эту девушку? — спрашивают его братья.

Тогда юноша рассказал, как нашел деревянную куклу в красивом платье и как оживил ее своим настоем из девяноста девяти трав.

Тут братья стали спорить.

— Эту девушку смастерил я, — сказал старший брат. — Если бы не я, тебе некого было бы оживлять. Поэтому девушка принадлежит мне.

— А я нарядил девушку в красивые одежды, — сказал средний брат. — Если бы не я, никто бы не взглянул на эту деревянную куклу. Поэтому девушка должна принадлежать мне.

Тут заговорил младший брат:

— Это правда, один вырезал куклу, другой нарядил ее. Но кому нужна была нарядная деревянная кукла? Это я вдохнул в нее душу, и поэтому девушка должна принадлежать мне».

Этими словами парчовая шуба кончила сказку и спросила:

— Скажи, сын Болата Батырбек, кому должна принадлежать девушка?

— Девушка должна принадлежать тому, кто ее оживил, — ответил Батырбек.

Тут дочь хана Ольмеса Сойлемес, не выдержала и сказала:

— Сын Болата Батырбек, ты не прав! По обычаям наших предков, младший брат никогда не женится раньше старшего. И потом, если бы старший не вырезал куклу, кого бы оживил младший? По обычаю и закону девушка принадлежит старшему брату.

У слышав голос Сойлемес, Батырбек радостно воскликнул:

— Если девушка принадлежит старшему брату, то ты принадлежишь мне.

Затем Батырбек пошел к хану и сказал ему:

— О хан! Твоя дочь Сойлемес заговорила.

— Это правда? — спрашивает хан у вазиров, подслушивавших у дверей.

Вазиры думают: «Этот юноша безродный, неизвестно откуда взялся. Хан не отдаст за него свою дочь. Если мы скажем, что Сойлемес и вправду заговорила, не сносить нам головы». И вот они в один голос говорят:

— Нет, досточтимый хан! Твоя дочь и рта не раскрыла. Этот юноша лжет.

— О хан, ни разу в жизни я никого не обманул и не собираюсь. Если бы твоя дочь не заговорила, я бы не утверждал этого даже под страхом смерти. Сабля — твоя, голова — моя, если я лгу. Пошли свидетелями людей понадежнее, а я заставлю Сойлемес говорить еще раз.

Хан снова посылает своих вазиров, но на этот раз с ними идет и жена хана. Они остаются подслушивать под дверью, а Батырбек во второй раз входит в покои Сойлемес. Здесь он подходит к золотому кумгану, дотрагивается до него палочкой и приказывает:

— Дочь хана Ольмеса Сойлемес, говори!

Золотой кумган говорит:

— Сын Болата Батырбек, что тебе рассказать? То, что слышал, или то, что видел?

— Слышанному я не верю, рассказывай-ка лучше то, что видел.

«В одном ауле жили три брата джигита. У них был общий бык, и они втроем пасли его. Один брат пас голову, другой — брюхо, а третий — задние ноги.

Однажды младшему брату, который пас задние ноги, показалось, что бык болен. Рано утром он отправился к среднему брату, который пас брюхо быка. К вечеру младший брат едва успел дойти до среднего. Пришел он и поделился своей тревогой с братом. А тот говорит:

— По брюху не поймешь, болен бык или нет. Пойдем к старшему брату. Уж он-то, верно, знает, болен бык или здоров.

На следующее утро чуть свет вышли они в путь. Целый день они были в дороге и лишь к вечеру пришли к старшему брату.

— Не заболел ли наш бык? — спрашивают они.

— Бык пасется и жует траву, — отвечает он. — Значит, он здоров. — Верно, он хочет пить. Я давно не водил его на водопой.

И вот повели они быка на водопой к морю, видневшемуся невдалеке. Море такое большое, что не видно берегов. Бык одним глотком осушил море, но не напился и стал лизать песок и ил на дне. Посреди моря был остров, поросший густой сочной травой. Братья решили, что сочная трава утолит жажду быка, и погнали его на остров. Когда они подошли поближе, то увидели, что это вовсе не остров, а огромная рыба. В тот же миг рыба открыла рот и целиком проглотила быка, словно маленькую букашку. Братья не успели опомниться, как с неба спустился орел, схватил рыбу и унес ее.

Орел хотел полакомиться рыбой один и поэтому полетел туда, где не было больше таких птиц, как он. В той стороне старик нас своих овец и коз. Старик сидел в тени от бороды козла. Орел опустился на рога этого козла и принялся за рыбу. Покончив с рыбой, он принялся за быка. Тут одна лопатка быка упала вниз. Сидевший в тени старик почесал глаз и говорит;

— Что это попало мне в глаз?

Вечером старик погнал стадо в аул. Загнав овец и коз, он вошел в дом и говорит дочери:

— Сегодня, когда я отдыхал в тени от бороды нашего козла, мне в глаз попала соринка.

Девушка взяла весла, села в лодку, поплавала по отцовскому глазу, нашла лопатку быка, подцепила ее ногтем и одним щелчком выбросила за дверь. Лопатка упала у колодца.

Вскоре к колодцу подъехал караван в девяносто ароб. Караванщики распрягли верблюдов, разожгли костер и поставили на огонь казаны с чаем. Вдруг земля под караванщиками затряслась. Они побросали казаны, наспех запрягли верблюдов и уехали подальше от этого места. Когда они остановились, то увидели, что земля у колодца больше не дрожит. Тогда караванщики вновь распрягли верблюдов и устроились на ночлег.

Оказывается, первый раз, когда караван остановился у колодца, караванщики устроились на той самой лопатке быка, которую дочь старика одним щелчком выбросила за дверь. А затряслась эта лопатка потому, что ее край стала грызть лиса.

На рассвете к колодцу пришла женщина. Она увидела лису, которая грызла кость. Женщина ударила лису коромыслом и убила ее. Потом она хотела содрать с нее шкуру, но было еще темно, и она решила, что придет сюда попозже, когда будет совсем светло. Затем женщина набрала воды и вернулась в аул.

Рано утром караванщики привели своих верблюдов к колодцу на водопой. Они увидели мертвую лису, навалились на нее все вместе — а их было девяносто человек — и содрали шкуру с лисьего бока. Но повернуть лису на другой бок у них не хватило силы, и второй лисий бок так и остался неободранным. Из лисьей шкуры караванщики сшили для себя девяносто шуб.

Когда караван ушел, к колодцу вернулась женщина, убившая лису. Она увидела, что один лисий бок уже ободран, пихнула тушу носком чувяка, перевернула на другой бок и задумалась: хватит ли полшкуры на шапочку для новорожденного сына?»

Этими словами закончилась сказка, а затем последовал вопрос:

— Скажи, сын Болата Батырбек, кто же больше всех — бык, одним глотком осушивший море, но так и не напившийся, или рыба, проглотившая быка, или орел, схвативший рыбу и унесший ее в небо, или козел, сидя на рогах которого орел съел рыбу, или старик, засоривший глаз лопаткой быка, или его дочь, избороздившая в лодке с веслами глаз отца и еле отыскавшая в нем лопатку быка, а потом одним щелчком выбросившая ее за дверь, или лиса, полшкуры которой хватило на шубу для девяноста караванщиков, или новорожденный, мать которого сомневалась, выйдет ли детская шапочка из клочка лисьей шкуры шириной в два пальца?

Батырбек ответил:

— Больше всех орел.

Тут дочь хана Ольмеса Сойлемес не стерпела и заговорила:

— Сын Болата Батырбек, ты рассудил неправильно. Если одной половины шкуры хватило на шубы для девяноста караванщиков, а другой половины было мало даже для шапочки новорожденного, то каким же великаном станет ребенок, когда вырастет и будет джигитом? Самый большой — ребенок.

Тут Батырбек воскликнул:

— Если звание великана присуждается новорожденному, то ты, Сойлемес, присуждаешься мне!

С этими словами Батырбек поспешил к хану Ольмесу.

— О хан, твоя дочь Сойлемес заговорила во второй раз, — говорит Батырбек.

Хан спрашивает вазиров, но те опять все отрицают, а ханша говорит:

— Это правда, Сойлемес заговорила.

Между вазирами и ханшей разгорелся спор, и тогда Батырбек сказал:

— О хан, я могу заставить Сойлемес заговорить и в третий раз.

И вот хан с ханшей и двумя вазирами остались подслушивать у дверей, а Батырбек в третий раз вошел в покои Сойлемес. Он дотронулся палочкой до золотой чаши и приказал:

— Дочь хана Ольмеса Сойлемес, говори!

— Что тебе рассказать, сын Болата Батырбек, то, что слышала, или то, что видела?

— Слышанному я не верю, рассказывай-ка лучше то, что видела.