В какой-то момент, я ловлю себя на мысли, что вместо партнерши по съемкам представляю другую девушку. Классическую американскую блондинку, с тонкими чертами лица, золотыми прядями и голубыми глазами.

American dream — так называют местных девушек. Мою мечту зовут Джессика и я дрочу, воображая ее, уже несколько месяцев. Я представляю, как трахаю ее столько же. И я знаю, что моя мечта так и останется недосягаемой.

В конце концов я — порно-актёр; а она — девушка с хорошей репутацией. Я знаю, я проверял ее фейсбук. Студентка колледжа; подрабатывает здесь и нигде не указывает места работы; не добавляет коллег. Скрывает.

Однажды я почти отправил ей запрос на дружбу. Почти. Я долго держал палец над кнопкой мыши, но так и не решился. Не думаю, что Джесс обрадовалась бы — кому захочется заклеймить себя дружбой со шлюхой. А я мало чем отличаюсь от шлюхи. И самое стрёмное, что мне нравится то, чем я занимаюсь.

Я выстреливаю спермой в лицо Аманды, представляя на ее месте мою маленькую американскую мечту.

***

— What is your real name? — тихо спрашивает Джессика на следующей неделе, когда ее мягкая кисточка снова касается моего лица.

— Ярослав, — четко произношу я.

— Ya? Ya… — она пытается произнести русскую «Я» и у нее получается только с четвертой попытки, — Ya-ro-slav. I like your name, — улыбается она, замирая на секунду и словно обдумывая сказанное.

Мне кажется, или она со мной флиртует?

— I like your name too, — поспешно говорю я и чувствую жар, прилипающий к шее и щекам.

Стыдно, но я краснею. Джесс делает вид, что не замечает этого, но я вижу ее улыбку и смешинки в глазах, когда она заканчивает со мной. Я иду на площадку, снова и снова бросая на нее взгляды через плечо и чувствую себя полным идиотом.

Мне тоже нравится твое имя. Серьезно, Новиков? Ты произнёс эту ересь слух? Ты, который каждый день, с перерывом на один выходной, трахает разных баб во всех мыслимых и немыслимых позах? Да еще и покраснел.

Стыдно, дружище.

Съемка проходит как обычно. В один из перерывов группа распределяет кофе, который ассистент приволок из ближайшего Starbucks, а я выхожу на перекур.

Стоя в углу балкона, я не сразу замечаю, что нахожусь не один. Опираясь на перила, поворачиваюсь и вижу Джесс — она потягивает кофе из стаканчика и вздрагивает, когда полотенце, обернутое вокруг моих бедер немного сползает вниз. Я застываю на месте, зажав сигарету между губ, а Джессика медленно подходит ближе ко мне, бросая взгляды на мое тело.

Простые взгляды. Не оценивающие, какими обычно награждают меня другие; а простые. Даже немного ласкающие — ее глаза медленно пробегаются вниз, останавливаясь на моем животе, потом верх — к шее и с любопытством изучают татуировку.

— What it’s means? — она указывает стаканчиком на символ, выбитый на коже еще в школьные годы.

Резко смелею и перехватываю у нее кофе, прикладываясь к крышке. Видимо сказалась едва прикрытая нагота — мне привычнее быть голым, чем одетым. Джесс вздыхает, резко втянув воздух и краснеет — мило и невинно. А у меня под полотенцем медленно встает, и я молю, чтобы она не отвела глаза от моего лица.

— Family, — отвечаю, проглотив ее кофе — мокаччино с корицей.

Не люблю такое, но мне кажется, что крышка стаканчика хранит вкус ее губ и мне нравится это. Возможно, что именно ее губы на вкус, как корица. Во всяком случае, я надеюсь.

Вернув ей напиток, я докуриваю и тушу сигарету в пепельнице, стоящей на перилах. Делаю шаг к девушке и бросаю взгляд на окна, понимая, что мне пора возвращаться на площадку.

— Jess, would you… Maybe, if you want, we can went somewhere?

Сердце бешено колотиться в груди, когда я понимаю, что она может отказать мне и тогда каждая наша встреча станет до боли неловкой. Напрягаюсь всем телом, мышцы груди вздрагивают, когда я пристально всматриваюсь в ее лицо и жду ответа.

Медленно отпив из стаканчика, Джессика, не отрывая своих глаз от моих, облизывает губы. Затем улыбается и кивает, говоря:

— Yes.

Два года назад

Если существует счастье — оно зовется Джессикой. Если существует рай — то он с Джессикой.

Моя американская мечта. Она становится реальной.

Джесс словно луч солнца в пасмурный день. Тот самый, который один раз промелькнёт из-за плотных облаков и обеспечит тебя зарядом тепла на несколько часов. Она умная, она смешная и веселая, она обладает всеми качествами, которыми только может обладать девушка.

И она не стеснятся меня.

Мы состоим в отношениях — это указано в наших профилях.

Я счастлив. Она смирилась с моей работой, и, хотя я раньше не задумывался об этом, я пообещал ей, что съёмки в порно — это временно. Сейчас я как раз выхожу с собеседования на должность младшего ассистента одной кинокомпании. Они, конечно, удивились моему послужному списку, но вроде все прошло нормально. Во всяком случае мне обещали позвонить, а это ведь неплохо, да?

Добираюсь до дома и открываю дверь, толкнув ее плечом. Мне сложно привыкнуть к этому, но в Америке никогда не закрывают двери, только если не живут в совсем паршивом районе. Мы живем в среднем — достаточно спокойном и тихом, чтобы позволить себе такую роскошь.

Джессику я нахожу на кухне. Она стоит в больших наушниках и моей футболке, которая доходит ей до середины бедра; пританцовывая, намазывает джем на тост. В такие моменты я чувствую, что наконец-то нашел свое место — свой дом. Свою американскую мечту.

Молча подкрадываюсь к ней и обнимаю за талию. Джесс громко визжит и начинает отбиваться, пока наушники с ее головы не сползают, и она не слышит мой смех.

Я целую ее в шею, пока она кричит на меня и обзывает идиотом; и смеюсь еще громче, когда она пытается ударить крошеным кулачком мне в челюсть.

— I love you, — бормочу в ее губы, когда она наконец-то замолкает.

Целую, приподнимая над полом и усаживая на столешницу. Ее ноги обхватывают мои бедра, и она прижимается ко мне, медленно расстегивая мою рубашку. Отвлекаясь от ее губ, я бросаю взгляд на два конверта, лежащих на микроволновке за ее спиной.

— Our tests?

Мы сдали анализ неделю назад на ЗППП и ВИЧ, чтобы наконец-то перестать пользоваться презервативами. Я сдаю такие каждые три месяца по работе, но понял беспокойство Джесси и без проблем согласился пройти дополнительный.

Малышка кивает и снова тянется ко мне, но я беру конверты в руки и читаю имена. Протягиваю ей конверт с ее именем и улыбаюсь, как чеширский кот:

— Just what the doctor ordered.[1]

Она смеется запрокинув голову.

— I’m first, — улыбается и разрывает тонкую полоску на белой бумаге.

В этот момент я не должен был быть таким расслабленным.

В этот момент мое сердце должно было бешено колотиться.

В этот момент я должен был остановить ее.

В этот момент все рухнуло.

Джессика вытаскивает листок с результатами и с широкой улыбкой начинает читать его.

Ее улыбка исчезает.

Гаснет.

Испаряется.

Ее розовая кожа становится белой в буквальном смысле. Как мел или как бумага, которую она держит в своих руках.

Ее рот приоткрывается, глаза широко раскрыты, когда она поднимает их. Я вижу, как они наполняются слезами, а затем одна стекает по ее щеке вниз. Потом вторая. Третья.

— What? — я выхватываю у нее листок и вчитываюсь в строчки.

Мое сердце начинает бешено колотиться.

Я напрягаюсь всем телом.

Липкий холод пробегается по спине, когда я вижу строчку: «HIV» и одно слово напротив нее:

POSITIVE.

Джессика толкает меня в грудь и падает на пол, сотрясаясь в рыданиях. Я бормочу, что это какая-то ошибка; что тест неверен; что надо сдать кровь еще раз. Но она не слышит. Она бьет меня, захлебываясь слезами.

Она винит меня.

Она кричит мне, что это я заразил ее. Что я — зараженный и испорченный. Что я виноват в этом.

Она кричит, что ненавидит меня. Что жалеет о том дне, когда встретила меня. Что я — отрава и яд. Что я сломал ее жизнь.