На этот раз мне необходимо предпринять все меры безопасности. А мой друг Жиль - владелец охранной фирмы. И, безусловно, надежный. Я знаю его много лет, и Жиль для меня уже почти как член семьи. Два года назад в разные дни недели мне стали приходить необычные сообщения от неизвестного абонента. В основном с флиртом, а иногда и с очень интимными предложениями, но без единой угрозы. Жиль пробовал их отследить, но это оказалось весьма не просто. Он считал, что для отправки использовались одноразовые телефоны. Даже несмотря на то, что Жилю так и не удалось отследить отправителя, я всё равно безоговорочно ему доверял.

Закончив разговор, я улёгся на кровать, потирая рукой шею. В данную минуту я состоял из клубка противоречий. К такому состоянию я определенно не привык, и оно мне совершенно не нравилось.

Я завтра же улечу в Прованс. Расстояние поможет мне сконцентрироваться на более важных вещах. Симпозиум Искусств, который продлился неделю, отнял у меня всё время, и теперь накопилась уйма дел. И, кажется, они определённо включают в себя эту нахальную красивую американку.

Что-то укололо меня в щёку. Распахнув глаза, я увидела самые обворожительные в мире зелёные глаза на таком милом личике. Из ниоткуда появилась маленькая ручка и отбросила со лба чёрные кудри.

Малыш моргнул.

Потом ещё раз.

Я прижала руку к груди, стараясь дышать медленно, чтобы успокоить зарождавшуюся внутри боль. Глаза начало жечь.

Проклятье! Я сейчас разрыдаюсь и испугаю ребёнка.

Боже, хоть когда-нибудь станет легче?

Я глубоко вдохнула, стремясь ослабить боль потери, которая подкрадывалась ко мне всякий раз, когда я видела поблизости ребенка. Особенно такого прелестного, как этот, что сидел сейчас передо мной.

Мне удалось взять себя в руки. Хотя и с большим трудом.

Мальчик отклонился назад, хмуро глядя на меня. Могу поспорить, он подумал, что я чокнутая.

Откашлявшись, я натянуто улыбнулась.

– Привет, – хрипло сказала я, надеясь не напугать малыша.

Он продолжал разглядывать меня, словно пытался решить сложную математическую задачу. Неожиданно на ангельском личике появилась широкая улыбка, демонстрируя отсутствие  нижних передних зубов.

– Ты подружка моего папы? На тебе его рубашка. И ты... – он прищурился, словно подыскивая подходящее слово. – Ага! Belle[5]. Красивая.

Он развернулся и выбежал из комнаты с криком:

– Папа!

Ещё до того как стихло эхо от топота маленьких ножек по плиткам, я спустила ноги с кровати и посмотрела на чёрную шёлковую пижамную рубашку, которую натянула, замёрзнув посреди ночи.

И тут до меня вдруг дошло, что кричал мальчик. Папа? Ремингтон Сен-Жермен его отец? Серьёзно? Красивый художник никак не выглядел, как чей-либо отец. То немногое, что я видела, плюс лицо, голос... Так, если я собираюсь спуститься вниз и при этом не умереть от смущения, ежеминутно вспоминая о том, как меня застукали обнажённой, то пора прекратить о нём думать.

Я поискала глазами часы в комнате и, когда нашла их на прикроватной тумбочке, застонала. Я проспала дольше, чем планировала, и теперь у меня только полчаса, чтобы собраться и успеть на встречу с Эндрю в офисе «Сара Арден».

Я выбралась из кровати и пошла в душ. Быстро ополоснувшись, оделась в сливочно-жёлтый топ с открытой спиной и натянула вчерашние голубые джинсы. Последний штрих – быстренько нанесла лёгкий макияж.

Запихнув все вещи в дорожную сумку, я заправила постель, убедившись, что всё осталось так же, как и до моего приезда. Я спустилась вниз и замерла на пороге огромной гостиной, которая была частью одного большого открытого пространства. Ремингтон с мальчиком стояли тесно прижавшись друг к другу. Малыш тараторил без умолку, в то время как Ремингтон возился на кухне и что-то готовил. У меня сложилось впечатление, будто я вторглась в их ежедневную утреннюю рутину, но ничего не могла с этим поделать.

Я рассматривала огромное помещение, на которое прошлой ночью из-за усталости едва взглянула. На белых стенах нет ничего, кроме нескольких картин, висящих в гостиной друг напротив друга. На одной изображён красивый трёхлетний малыш. Судя по чёрным кучерявым волосам и восхитительным зелёным глазам, это тот кроха, что меня разбудил. На другой картине женщина лет пятидесяти со схожими с Ремингтоном чертами лица. Я не великий знаток искусства, но с уверенностью могу сказать, что портреты выполнены просто великолепно.

Также в гостиной стояли три кожаных дивана, на них в беспорядке лежали кремового цвета подушки, а парочка даже валялась на полу. В правом углу стоял ящик, полный игрушек. Над мраморным камином на полке три серебряные рамки с фотографиями. Я подошла ближе и прищурилась, чтобы лучше их рассмотреть. На всех фотографиях Ремингтон, мальчик и женщина с картины. Вот они стоят напротив колеса обозрения или сидят на берегу реки и ловят рыбу.

Но где же мать мальчика? Они в разводе? Или она умерла?

Я снова бросила взгляд в сторону высокого длинного кухонного стола. Если вчера от вида Ремингтона захватывало дух, то сейчас, глядя на него с сыном, таинственный месье Сен-Жермен казался мне ещё красивей, чем прежде. Я нерешительно топталась в гостиной, наслаждаясь видом семейной идиллии.

Ремингтон был в чёрных шёлковых пижамных штанах, низко сидящих на бедрах, и белой футболке, выгодно подчёркивающей сильные рельефные руки, покрытые густыми тёмными волосами. Пока мужчина готовил еду, мышцы на его груди под футболкой перекатывались и играли. Мальчик что-то сказал, и Ремингтон с улыбкой взъерошил кудрявую головку сына.

О Господи! Какая улыбка!

Вокруг словно стало светлее и ярче от этой обезоруживающей белозубой улыбки. Он повернулся, открыл холодильник и что-то вытащил оттуда, закрыл дверцу и продолжил готовить. Мальчик взобрался на стул и нагнулся вперед, прижимаясь своим лбом к отцовскому, а потом поцеловал его в нос.  Ремингтон схватил сынишку за талию и защекотал, а малыш пронзительно взвизгнул.

Нет, не единого сомнения. Это его сын. Было что-то ужасно очаровательное в том, как они одинаково наклоняли голову вправо, когда разговаривали, или как щурились, о чём-то думая.

Малыш снова взвизгнул, и на этот раз Ремингтон откинул голову и рассмеялся. От этого глубокого, соблазнительного смеха у меня перехватило дыхание, и я ахнула. На меня тут же уставились две пары глаз.

– Доброе утро, – я широко улыбнулась, словно это не я последнее пару минут за ними шпионила.

Мальчик спрыгнул со стула и бросился ко мне, в то время как его отец, наоборот, замер. Лицо вновь стало непроницаемым.

О чём он думает?

Оторвав от него взгляд, я присела на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с сыном Ремингтона, и протянула ему руку. На мальчике были джинсы и миленький голубой свитер с изображением «Человека-паука» на груди.

– Я Селена. А как тебя зовут?

Он хлопнул по моей ладони.

– Эдриен. Вы красивая. Она очень красивая, правда, папа? – Он повернулся и посмотрел на отца. – Она твоя новая подружка?

Ремингтон неотрывно смотрел на меня, посылая дрожь по всему телу.

Потом ответил:

– Да, она красивая. И нет, она здесь только переночевала. Пойдём. Как я тебе уже говорил, мы сегодня останемся в Париже. Скоро приедет Адель и отвезёт тебя в садик, ты же знаешь, как она не любит опоздания, – хотя слова были сказаны очень мягко, в тоне слышались твёрдые нотки.

Не торопясь выполнять просьбу отца, Эдриен повернулся ко мне с сияющими от радости глазами.

– Ты можешь остаться с нами? Пожалуйста, скажи да. Ну, пожалуйста.

– Эдриен, – сказал Ремингтон голосом, не терпящим возражений.

Бедный малыш закрыл ротик и с напряжёнными плечиками поспешил к столу. И обратно взобрался на стул, на котором сидел чуть раньше. Воцарилась тишина. От напряжения начал потрескивать воздух, и у меня стало покалывать кожу на голове. Ну ладно.