«Ты полная идиотка. Он провел тебя. Ты переспала с абсолютным незнакомцем, отдала ему часть себя, которую ты никогда больше не вернешь. Никогда. И что же теперь?»

И что теперь? Я получу ответ на этот вопрос только тогда, когда поговорю с Эли.

Лестница в его офис кажется такой же скользкой, как лед. Я прохожу ее безумно осторожно, задыхаясь от волнения при каждом следующем шаге. Машина этого куска дерьма припаркована на стоянке внизу, и я уверена, что он здесь. Я пока не знаю, что буду говорить ему. Я могу попытаться угрожать ему тем, что пойду в полицию, если он не даст мне информацию, которую обещал. Это не сработает — у меня нет ни одного доказательства того, что мы заключили сделку и, кроме того, Эли частный детектив. Мое слово против его слова. Возникнет ли у полиции хотя бы мысль о том, что я могу говорить правду?

Я решительно иду вперед, зная, что если постучу в эту дверь, то просто испугаюсь и сбегу как самая последняя трусиха. Поэтому открываю дверь и сразу с порога начинаю выплескивать поток гневной информации в тот момент, когда вижу человека, сидящего в кресле.

— Что за херня, Эли? Я звонила столь...

Мой язык припадаете к небу; мозг отключается. Это просто не может быть правдой.

— Ох, твою ж мать.

Сначала резкий запах смрада ударяет мне в нос. О боже, этот запах. Я пытаюсь дышать через нос, но запах, который сконцентрировался в помещении, больно ударяет по моим пазухам. Я закрываю лицо руками, пытаясь понять то, что сейчас передо мной. Эли был большим парнем и раньше, но сейчас его живот раздуло до огромных размеров, и он отодвигает его тело от стола. Я видела такое раньше, когда была стажером в интернатуре, но только в морге. Вздутый живот. Все газы и бактерии хотят вырваться наружу, и по внешнему виду трупа у них это получится рано или поздно.

Так Эли не отвечал на мои звонки в течение трех дней, потому что был убит. Его офис выглядел так, как будто кто-то был очень взбешен и устроил ему кровавую разборку. Кровь покрывает алыми брызгами стены и его стол. Много крови. Она покрылась засохшей корочкой и уже высохла на ковре, который полностью был пропитан ею. Рот Эли раскрыт в ужасном искаженном выражении, его глаза закатились. Его кожа выглядит болезненно серой везде за исключением рук. Они лежат на столе, темно-фиолетовые пальцы налиты застоявшейся кровью, которая скопилась в его ладонях, отчего его пальцы такого цвета.

Я начинаю рыдать, и когда до меня, наконец, доходит, что здесь произошло, беру себя в руки настолько, чтобы войти в комнату к мертвому ублюдку, который обманул меня и вынудил лишиться девственности. Не потому что я чувствую себя плохо из-за смерти Эли. Нет. У меня достаточно позитивные чувства по этому поводу: мерзавца зарезали его собственным ножом для писем, который, кстати, всё еще торчит в его груди. Я плачу, потому что он мертв и никогда уже не скажет мне правду, где сейчас находится Алексис. Я никогда не узнаю, говорил ли он мне правду. Жива ли она.

Стоп, все не может быть просто так. Не может быть, чтобы все закончилось вот так. Здесь должно быть хоть что-то. Некая деталь, которая поможет выяснить то, что он собирался рассказать мне. Я полностью пришла в себя, когда поняла, что должна была сделать. Я видела вещи и похуже, чем труп Эли. И это не так мерзко, как то, через что он заставил меня пройти. Какие эмоции заставил испытать. Сейчас это злость. Я так зла, что меня обманули, так взбешена, что боюсь того, что сделала бы, если бы он был жив. Меня не арестуют, если я пырну его еще разок, когда он уже мертв, но все же... Я не хочу крови убитого козла на моих руках.

Я втягиваю полные легкие воздуха и задерживаю дыхание, затем, превозмогая отвращение, делаю шаг вперед. Я просто должна пройти через это ради Алексис. Это все для Алексис. Возможно, он сохранил информацию в файле где-то здесь. Это то, что каждый частный детектив сделал бы, правильно? Хотя Эли был гораздо больше, чем обычный частный детектив. Он был наркоторговцем и сутенером. Ведение дел по частному сыску определенно не было главным в списке его приоритетов.

Меня начинает тошнить, когда я прохожу дальше в его офис, который полностью перевернут, как будто тут что-то искали. Я перешагиваю через опрокинутое кресло, пытаясь найти маленький шкафчик с тремя ящиками. Он не закрыт. Вверх сильно примят, будто кто-то сильно приложился к нему ломом. Внутри лежат три файла. Я радостно выдыхаю, когда с легкостью открываю средний ящик и нахожу файл, помеченный именем моей сестры: «Алексис Ромера. Пропавшая без вести».

Дрожащими пальцами я вытаскиваю документ из ящика и опускаюсь на колени, чтобы, наконец, узнать все о ее пропаже. И сразу понимаю, что он пуст. Там нет ничего внутри, ни листочка с гребаной информацией.

— Нет, нет, нет, давай же.

Внутри других файлов есть все документы. Постоянная информация о налоговых счетах и супружеских изменах, и только файл Лекс пуст. Что за черт? Нет ни одной бумаги на столе Эли и также пусто на полу. Никаких скрытых ящичков, которые могли бы содержать нужную мне информацию. Все пропало. Кто-то забрал ее, и у меня нет идей, кто это мог быть. Я больше не могу держать это в себе. Я наклоняюсь вперед, и последние три дня наконец-то берут свое. Меня выворачивает моим скромным завтраком, который состоял из тоста и апельсинового сока. Меня рвет с такой силой, что я чувствую, как сухие крошки тоста царапают заднюю стенку горла.

Я сотрясаюсь рыданиями всю дорогу от офиса Эли. Я чувствую себя бесполезной. Обессиленной. Слабой.

— Мне очень жаль, Лекс. Мне так жаль.

Она меня не услышит, но я должна была сказать эти слова. Признавая это вслух, я отпускаю всю эту ситуацию вместо того, чтобы прятать эту правду глубоко в себе, позволяя ей обжигать меня болью раз за разом. Я оставила это. Вся надежда найти ее потеряна. Гадкая часть меня признает, что это все к лучшему. Осознание проникает в мой разум, словно резкий и глубокий вдох, мгновенно пронзая меня болью от кончиков волос до кончиков пальцев. Нет ничего, что я могу сделать теперь. Это уже не моя ответственность. Я очень-очень плохой человек. Я даже не потрудилась сообщить о смерти Эли.

Я оставила его гнить там.

Зет

2 года спустя

— А ты очень скандальный человек.

Смех Лейси чертовски раздражает меня с самого утра. Она стебется надо мной весь день из-за того, что я заказал двух проституток на дом, а потом чуть ли не пинками выгнал их, после того, как оттарахал. Эта женщина просто не понимает, когда нужно, бл*дь, заткнуться. Мы застряли в пробке двадцать минут назад, и двадцать минут взаперти с Лейси все равно, что двадцать минут в аду.

— Как насчет не говорить об этом больше, а, Лейси?

— Как насчет того, чтобы ты рассказал мне, что сделал этот парень, и я заткнусь? Мне кажется это чертовски справедливо.

Лейси выглядит очень миниатюрной. Все ее детство прошло в полуголодном состоянии, из-за этого у нее, скорее всего, развился недостаток питательных веществ, которые необходимы для нормально роста, потому что она доходит мне только до середины груди. Ее длинные шелковистые светлые волосы каскадом ниспадают на спину, а в дополнении у нее потрясающие светло-голубые глаза, что делают ее похожей на ангела, но, черт побери, она кто угодно, но не ангел. Я бы оставил ее дома сегодня, но она не фанат собственной компании. Когда она остается наедине с собой, то забивает голову всякой чушью, а визит в больницу — это последнее, что мне сегодня нужно, так что выбора нет, поэтому малышка со мной. Особенно не после всего, что я сделал.

— Фрэнки совершил что-то ужасное. Это все, что тебе нужно знать.

— А когда Фрэнки не совершал какую-то херню? — говорит Лейси и капризно надувает губки.

Они с Фрэнки трахались пару раз, прежде чем она появилась на пороге моего дома, как бездомная кошка, и отказалась уходить. С тех пор она была сосредоточена на хрупкой добыче, именно на разных женщинах. Чаще всего мне приходится быть осторожным с цыпочками, которых я привожу на склад. Как только я выпускаю их из виду всего на десять минут, Лейси уже снимает им трусики и зарывается лицом между их бедер. Девчонка не знает границ.