— Зет! Зет, мужик, не надо! Прости меня, ладно? Я… я сожалею, что выстрелил в тебя!

Его мольбы вызывают во мне тошноту. Я делаю это. Я спускаю курок, и голова Фрэнки откидывается назад, как у робота, везде брызги крови. Вся комната заполнена кровью и кусочками костей черепа, которые напоминают кусочки фарфора.

— Почему я всегда оказываюсь права?

Я поворачиваюсь и вижу Лейси. Она стоит в дверях офиса, одна рука лежит на груди, она держится за сердце. Она промокла до нитки и тяжело дышит.

— Лейси…

— Не беспокойся об этом, — говорит она мне, — я уже все знаю.

Она входит в комнату и смотрит вниз на тело Фрэнки. Затем хмурится, брови сходятся на переносице, губы сжаты в растерянности. Я бы хотел думать, что это ее первый труп, только я знаю правду. Она поворачивается ко мне и протягивает мне руку.

— Пошли. Давай отвезем тебя в больницу.

Я беру ее за руку.

— Нет. Только не в больницу. Я не собираюсь ехать туда.

Я не буду рисковать, потому что там я могу увидеть Слоан. Но этого не произойдет до того, пока я не увижу Чарли и не узнаю правду. Даже если мне придется выбить ее из него. Я узнаю всю правду.

Слоан

— Десять кубиков адреналина внутривенно. Звоните в операционную, скажите им, что мы уже поднимаемся.

— Да, я… я понял вас.

Я смотрю вперед и вижу, что тощий стажер с неопрятной прической все еще стоит там, загипнотизировано смотря на парня, который лежит на каталке перед ним.

— Какого хрена ждешь? БЕГИ!

Новенькие стажеры — это кошмар. Они такие неумелые и никому не нужны. Между спасением людей, которые попали в автомобильную аварию, которым оторвало конечности или которые сильно травмированы, не обращая внимания на мир, который рушится вокруг нас, нам нужно научить их оказывать первую помощь и лечить людей. Мне это кажется полным безумием, потому что я и сама не так давно научилась делать это.

— Мы теряем его, док! Адреналин? — торопливо спрашивает медсестра.

Адреналин — это последнее, что сейчас нужно этому парню. Его пульс и так на критической отметке. Все, что требуется этому парню на данный момент — зашить хренову дыру в его животе, через которую можно видеть его внутренние органы. Одному Богу известно, насколько травмированы органы. Я не собираюсь гадать на кофейной гуще и тратить драгоценные минутки, я проведу детальный осмотр, когда окажусь в операционной и уберу всю кровь. А прямо сейчас я могу сказать с абсолютной уверенностью, что парень собирается умереть на каталке, если мы не предпримем хоть что-то. И в срочном порядке.

— Давайте быстрее в лифт, — говорю старшей медсестре.

Она кивает, снимает каталку с тормоза и отдает четкие указания своей команде, даже не моргнув. Грейс профи. Она, скорее всего, способна спасти этого парня сама, если потребуется. Я даже могу смело добавить, что половина персонала в этой гребаной больнице способна самостоятельно спасти самых тяжелых пациентов, если того потребует случай. Я точно знаю, что врачей тут недооценивают, не платят им надлежащим образом, и люди работают сверхурочно, не разгибая спин, в ответ не получая ничего.

Его органы смещаются, когда мы закатываем каталку в лифт. Мои руки все еще в животе этого парня, удерживая внутренние органы, которые грозят вывалиться при каждом резком движении каталки. Я нервно постукиваю ногой, пока на электронном табло яркие цифры сменяют друг друга. Я больше не страдаю от клаустрофобии, мне помогло множество поездок по типу этой, когда совершенно нет времени на себя, когда от тебя зависит жизнь другого человека. В больнице всего четыре этажа и, кажется, проходит целая вечность, прежде чем двери разъезжаются в стороны. Я прихожу в себя, когда понимаю, что нам нужно выходить из лифта и бежать быстрее по коридору к операционной.

— Быстрей, быстрей! Шевелитесь!

Интерн, которого я послала предупредить хирургов и подготовить операционную, Майки, его вроде бы так зовут, появляется как раз вовремя, чтобы придержать дверь лифта.

— Они знают, что мы уже едем?

— Да!

— Его показатели падают, док, — Грейс говорит мне за секунду до того, как его пульс падает, и мониторы, на которых фиксируется уровень кровяного давления, начинают неистово пищать.

Я вытаскиваю руки из парня и хватаю Майки.

— Держи его внутренности двумя руками.

Майки выглядит, словно напуганный кролик в свете фар, когда я кивком показываю на пациента.

— Что-что вы такое говорите?

Я теряю контроль, беру обе его руки и надавливаю ими туда, где необходимо.

— Я сказала тебе удерживать кишки этого парня в его теле, вот что!

Майки мог исполнить или не исполнить мой приказ. Но я больше не собираюсь тратить ни минуты. Я склоняюсь над грудной клеткой парня и начинаю делать ему массаж сердца. Один, два, три, четыре, пять…

Сила, с которой вы делаете это, не должна создавать помех дыханию пациента. Но все же сейчас в приоритете — заставить сердце парня биться. В любом случае Грейс тоже помогает мне. Она одевает ему кислородную маску, с помощью которой мы пытаемся вентилировать его легкие. Благодаря ее быстрым действиям сейчас он насыщается кислородом, пока я изо всех сил стараюсь, чтобы сердце парнишки начало биться.

Двери снова открываются.

— Хорошо, давайте двигаться.

Я не могу делать ему массаж сердца и бежать одновременно, так что запрыгиваю на нижнюю перекладину каталки и проезжаю весь путь до операционной. Я уже видела, как доктора делают это, когда была таким же новичком, как Майки, и не могла даже представить себя достаточно собранной, чтобы сделать это. Многое изменилось за прошедшие четыре года.

Исчезновение Лекс, мои попытки найти ее изменили меня настолько сильно, что я уже не тот человек, каким была раньше. Я отношусь к тому типу людей, которых неприятности стимулируют достигать новых высот и стремиться к победам. Я стала холодной. И расчетливой. Я не сломаюсь под давлением обстоятельств, и всего дерьма, что выплеснула на меня жизнь. Я пытаюсь справляться с вещами.

Все это началось с того, что произошло тогда в номере отеля. В ту ночь, я потеряла часть себя, я продала, отдала себя. Именно та ситуация помогла мне сложиться как личности, подстегнула идти вперед. Самая первая операция, в которой я приняла участие, проводилась на мне. Я своими руками вырезала тупым скальпелем у себя чувства, что так отягощали мою жизнь и затем, когда вырвала помеху из своей груди, я продолжила жить дальше, радуясь пустоте, что зародилась у меня в душе.

Команда медсестер уже ждет меня, когда мы подбегаем к третьей операционной. Я держу нашего пациента в живых уже целых двести пятнадцать секунд. Время неумолимо бежит вперед. Доктор Мэйси уже обработал руки специальным раствором и готов начинать работу, в тот момент, когда мы достигли стерильной приемной, что находится между коридором и операционной. Слава Богу, тут доктор Мэйси, его специализация пулевые ранения и травмы различной степени тяжести. Я чувствую облегчение, что почти усмехаюсь, когда вижу его лицо, скрытое за маской.

— Личность не установлена, дорожно-транспортное происшествие, внутренние травмы полностью неизвестны, давление упало между первым и вторым этажом.

Мэйси кивает, его лицо скрыто за маской, но он все еще сосредоточенно смотрит на меня. Его взгляд говорит сам за себя. Он прекрасно понимает степень сложности.

— Иди приготовься и тащи свой зад сюда. Выглядит так, как будто нам обоим придется постараться, чтобы вытащить парня с того света.

Медсестры из операционной закатывают каталку в кабинет, исчезая с моим пациентом за двойными дверями. «Мой пациент».

Когда ваши руки внутри человека, неважно жив он или мертв, это уже определенно становится вашей ответственностью.

— Бл*дь.

Майки становится возле меня, кровь покрывает его латексные перчатки, и капельки срываются и падают на белоснежный халат. Он выглядит так, как будто вернулся с кровавой разборки киллеров.