– Мистер Магнуссон к доктору Бэколу. – Лоу протянул свою визитку, и девушка ушла доложить о его приходе. Через несколько минут она вернулась и повела его по узкому коридору мимо нескольких закрытых дверей к одному из кабинетов в задней части музея.

В затхлой комнате вдоль стен громоздились забитые книгами шкафы и многочисленные ящики, а на углу стола для совещаний стопки документов. Лоу заметил всколыхнувшиеся пылинки. В полосе света сидел худой пожилой мужчина, склонившийся над столом. Хозяин кабинета выглядел так, что краше в гроб кладут, словно через пару минут он превратится в прах, и ветер вынесет его останки за окно.

– Доктор Бэкол… – обратилась к нему рыжая.

– Лоу Магнуссон? – ответил он и повернулся к гостю, но так его и не увидел. Глаза старика оказались до жути пустыми. Белыми как у альбиноса, без радужки и с едва заметными зрачками.

Доктор Бэкол был слеп.

Боже милостивый. Какого черта с ним случилось?

Лоу прокашлялся.

– А, да, сэр, приятно с вами познакомиться.

– Заходите, заходите. Извините, в последнее время мне трудно передвигаться. – Он поднял голову и обратился к секретарше: – Мисс Тилли, усадите гостя и закройте дверь, пожалуйста. У нас личный разговор, не мешайте.

Как только дверь закрылась, Лоу снял шляпу и принялся изучать старика. Обвислая кожа, хрупкие кости, облысение, возрастная пигментация. Лоу видел недавно фотографии ученого в журналах по археологии, и у него были все волосы, Бэколу на них не дашь и пятидесяти.

– Я рад наконец встретиться с вами после всей переписки, – сказал доктор Бэкол частично с британским, частично с благородным американским акцентом. Последний очень напоминал манеру речи Хэдли. Если Лоу не изменяет память, его собеседник происходил из титулованной английской семьи. Он женился на наследнице золотых приисков после того, как переехал сюда за океан.

– Я тоже.

А мог ли Бэкол видеть хоть что-то? Лоу помахал рукой в воздухе, но старик уставился в противоположный конец комнаты.

– Однако какой уголок вы обнаружили у храма на острове Филы. Трудно поверить, что туда стекались за последние пару десятков лет столько ученых и туристов, и никто не нашел затопленный вход в тайник.

Лоу снял перчатки и сунул их в карманы пальто.

– Просто у меня получилось расшифровать код на храмовых стенах, что и привело в тайную комнату. Всего лишь повезло.

– Я не верю в везение. Вы отлично умеете решать головоломки и находить спрятанное. Хорошие ученые стоят на вес золота. Сегодня целая дюжина умников собралась тут. Они умеют обсуждать теорию и находить новое, сидя за столом, но не станут пачкать руки. А вот вы – совсем другое дело: образованный охотник за сокровищами с опытом полевой практики и к тому же с мозгами, способными расшифровать загадки. Вас недооценивают.

– Благодарю, сэр.

Снобы из высшего общества, вроде Бэкола, вовсе не уважали таких как Лоу. Возможно, старик пытается его умаслить и сбить цену. Его дочь читать было куда проще.

Зазвонил телефон.

– Я же сказал не прерывать, – пробурчал старик. – Извините, я на минутку.

Лоу откинулся в кресле в ожидании, пока Бэкол закончит разговор. Через несколько секунд раздался стук, и дверь в углу распахнулась. Вошла знакомая стройная фигура, со стопкой папок до носа.

В черной юбке-карандаш, сером свитере и с ожерельем шлифованных черных бусинок, свисающим до талии, Хэдли напоминала больше сотрудницу бюро ритуальных услуг, а не богатую посетительницу похорон.

С фырканьем она опустила документы на стол и попыталась поправить покосившуюся стопку. Она остановилась и вздернула подбородок, будто принюхиваясь, затем так резко повернулась к Лоу, что ожерелье взлетело.

Он улыбнулся. Трудно сказать, испытала ли Хэдли изумление или недовольство, но что бы ни было, ее рука соскользнула с папок. Половина документов накренилась и попадала на пол, как осенние листья.

Лоу вскочил, чтобы помочь.

– Занятно тебя здесь увидеть, – тихо сказал он, поправляя оставшиеся на столе документы. – Ты сегодня запрыгивала на какой-нибудь поезд?

– Прошу, не при отце, – прошептала она, оглядываясь через плечо на все еще говорившего по телефону ученого.

– Ты о прыжке на платформу, о разорванном платье или о совместно проведенной ночи?

– Мы лишь познакомились в вагоне-ресторане первого класса и ничем иным не занимались.

– Ну надо же! Ты соврала папочке!

Она сердито зыркнула на него, желая выцарапать глаза.

– Даю слово, – ставя невидимый крест на сердце, поклялся Лоу.

– Цена твоему слову – грош в базарный день.

– Уф! – Он склонился, помогая Хэдли собирать бумаги. – У меня такое впечатление, что мне не рады.

– Ты прав.

Несмотря на недовольство Хэдли, Лоу, если бы ее не знал, подумал, что она флиртует. Странная искорка согрела его грудь.

– И только подумать: вчера утром я проснулся и увидел тебя взъерошенной после сна.

– Да тише ты! – прошипела она, снова оглядываясь на отца.

– Если ты солгала старику, что же ты наплела своему парню? – У нее не было кольца, она не говорила о другом мужчине прошлой ночью, но она вообще распиналась больше всего о пыльных мумиях. Возможно, Хэдли встречается с каким-то ученым пижоном из высшего общества.

Она слегка покраснела, но так и не подняла глаз.

– Ты пришел портить мне жизнь?

– Я пришел опустошить банковский счет твоего отца, остальное – приятное дополнение.

– Кажется, ты впервые сказал правду.

– Только не бери в голову.

– У меня в мыслях только вон тот член, – сказала она, взглядом указывая на стену.

Лоу застыл.

– Прошу прощения?

– Я спешу.

Он задумался и через пару минут до него дошло:

– Ты про гобелен?

– Я так и сказала. – Но она соврала, ведь мельком глянула на его пах. Лоу сначала было решил, что ему показалось, пока не увидел пунцовый румянец на ее щеках и шее.

– Я-я про г-гобелен, – Хэдли запнулась и прошептала себе под нос: – Боже!

Так, так, так. И когда он в последний раз слышал подобное от женщины? А было ли такое? Хэдли Бэкол, горящая желанием к… гобелену.

Лоу сомневался, что ей есть куда краснеть и даже немного пожалел ее. Лучше сменить тему, как бы ему не хотелось обратного. Он сложил бумаги, давая ей возможность прийти в себя.

– Эй, вот эта не рассыпалась. – Передавая папку, Лоу задел пальцами поврежденной руки ладонь Хэдли, которая так отшатнулась, будто опасалась заразиться чумой.

Обида застала Лоу врасплох. Он привык к взглядам, но неужели его увечье вызывает отвращение и у Хэдли?

Она кашлянула и указала на его кисть.

– Поверь, дело совсем не в этом. Пожалуйста.

И посмотрела ему в глаза.

Ее искреннее признание пробрало его до глубины души и по какой-то странной причине обрадовало. Почему? Будто эта минута растянулась между ними и превратилась в мостик. Хрупкая, небезопасная опора, которую Лоу все равно попробовал перейти. Странное удовольствие заставило его наклониться ближе.

– Ты о чем? – прошептал он, сдувая блестящую прядь волос цвета вороного крыла с ее ушка. – Чего ты хочешь, Хэдли?

– Я хочу, чтобы ты сел и молчал, – сдержанно ответила она.

Ну что ж.

Нельзя перейти мостик, если тебя с него сталкивают. Лоу оставил Хэдли на полу с документами и устроился в кресле, не зная, почему послушался. Бэкол все еще разговаривал по телефону.

Подергивая коленом от волнения, Лоу попытался отвлечься на что-то другое. В шкафах множество книг с названиями сýше, чем Сахара. Вот птичка села на ветку у окна… потертый телефонный шнур. Его внимание привлек шепот «раз, два, три». Хэдли тихонько считала себе под нос, подбирая папки с пола.

Лоу резко втянул воздух.

Всего в паре метров от него находилось такое. Как он мог забыть? Стоило Хэдли нагнуться, как он представил ее ягодицы во всей красе. Край юбки задрался на пару-тройку сантиметров.

Если бы на карнавальной афише нарисовали развратный портрет Хэдли, то надпись бы гласила: «Приходите посмотреть на женщину с самой округлой соблазнительной попой в мире!» Бродячие артисты могли бы брать любую цену со всех, кто хотел бы заглянуть в темную палатку, а Лоу отдал бы все заработанные деньги, чтобы остаться с ней наедине на пять минут.