Снова возвращается её хмурое выражение. Она могла бы быть очень милой, если бы улыбалась.

Она наклоняется вперед и шипит мне прямо в лицо:

— Это фуфло! Это платье стоило мне триста долларов! — это платье — одна из наших самых дорогих и классных вещей. Я очень хочу спросить ее, на самом ли деле её папочка купил его, но она продолжает.

— Оно похоже на проклятый мешок из-под картошки!

Я чувствую, как румянец поднимается по моей шее, и я так сильно хочу почесать её. Я говорю спокойно:

— Как я уже сказала, мэм, я не могу ничего сделать.

Ее губы дергаются, и она шипит:

— Я хочу поговорить с менеджером.

Я киваю и отвечаю:

— Я и есть менеджер.

Тогда она сурово улыбается и говорит:

— Тогда я хочу поговорить с владельцем.

Я смотрю ей прямо в глаза, и я рада, что ни одной из моих девочек нет на работе. Твердым голосом я говорю:

— Я — владелец.

Выражение её лица становится ещё более уродливым, чем было до этого. Я не знаю, как описать его, но если бы взгляды могли убивать, то я бы уже была в шести футах под землей. Она выхватывает платье из моих рук и вылетает из моего магазина.

Равр Рааавр

Черт побери.

Дерьмо! Забыла взять батарейки для звонка. Опять.

Я смотрю сквозь витрину с манекенами и вижу, что чертовка идет по улице к мужчине, стоящему спиной ко мне. Он выглядит большим. Не жирным, но крепким. Чертовка тараторит, указывая на «Сафиру». Мужчина, очевидно, отвечает ей, потому что она замолкает и начинает дуться. Затем она топает ногой. Да, на самом деле топает ногой и складывает руки на груди, продолжая дуться. Я почти слышу ее нытье. Она уходит, а мужчина поворачивается к «Сафире» и медленно качает головой. Какой избалованный ребенок!

Мне понадобилась всего секунда, чтобы обратить внимание на мужчину.

О. Мой. Бог.

Ангелы, должно быть, запели, когда этот человек родился. Я чувствую, что хочу запеть.

Он так красив.

Я не могу хорошо рассмотреть его лицо через улицу, но вижу достаточно, чтобы сказать, что он горячий. Очень привлекательный. И в остальном он тоже впечатляющий. Он высокий, вероятно, шесть и два (прим. приблизительно 188 см) или шесть и три фута (прим. приблизительно 190 см), и его кожа великолепного оливкового цвета. Он одет в брюки и рубашку. У него широкие плечи и красивые руки, я вижу рельефные мышцы под рубашкой. Его лицо как будто состоит из одних прямых углов, кроме пухлых губ. Его волосы выбриты по бокам, длиннее сверху, и уложены острыми прядями на левую сторону. Со своего места я не могу рассмотреть цвет его глаз.

Это меня расстраивает.

Я хочу подойти к нему и взять его лицо в свои руки, только так я смогу получше рассмотреть его, но это было бы невежливо. И меня, наверное, арестуют за это.

Единственной причиной потерять интерес является то, что он курит.

Он тоже выглядит сердитым. Его губы искривляются, когда он смотрит в витрину «Сафиры».

Я боюсь, он придет сюда и начнет кричать на меня, пытаясь получить назад деньги своей подруги за великолепное платье, которое она испортила. Я знаю, моя шея покраснела, я могу сказать, почему она так сильно зудит.

Пожалуйста, пожалуйста, не заходи сюда и не кричи на меня, мистер Внушительный.

Как ответ на мои молчаливые молитвы, он бросает окурок на тротуар, наступает на него и идет в здание — очень популярный ночной клуб, как мне сказали мои девочки.

Фасад здания не производит такого впечатления. Большие двойные двери достаточно типичны для клубов. Эти же выглядят узкими. Не такие узкие, как «Сафиры», но все же узкие для развлекательного заведения. Вывеска над дверями бросается мне в глаза.

«Белый Кролик».

Сама вывеска белого цвета, слова написаны черным, и всё вместе выглядит очень простым, но претенциозным.

Какое странное название для клуба.

Я в замешательстве.

Почему он был в ночном клубе днем?

Может быть, он работает в охране? Он, определенно, удачно сложен для этого.

Я заинтригована. Я хочу знать о нем больше.

Проходит неделя, я наблюдаю за ним издалека. Я сделала заметки в голове. Он делает три перерыва на курение в день. Он всегда одет в деловой костюм. И я никогда не видела, как он уходит. Но что-то в нём беспокоит меня.

Я никогда не видела его улыбку. 

Мимс нарушает мои мысли.

— Ну что?

Что?

В замешательстве я отвечаю:

— Что — что?

— Как твоё путешествие? — Мими ухмыляется. — Ты была далеко отсюда, детка.

Упс.

Меня передергивает, и я отвечаю:

— Извини. Что ты сказала?

Её взгляд полон ярости. Голубые глаза сверкают и она шипит:

— Я сказала, что этот офигенный парень снова там!

Я хочу погладить ее шёлковые, длиной до плеч, светлые волосы, но Мими это вряд ли понравится. Я люблю нежности и однажды обняла Мими. Одного раза оказалось достаточно, чтобы понять, что это не для неё, поскольку, когда я выпустила её из объятий, она посмотрела на меня, как будто я переехала её собаку.

Я приберегаю все свои эмоции на рабочем месте для Лолы, которая немного младше меня и привыкла к проявлениям нежности в семье. Она понимает меня.

Со вздохом я отвечаю:

— Да. Я видел его, Мимс. Он выглядит довольно хорошо сегодня. Сиреневый цвет ему идёт.

Ее глаза увеличиваются, и она почти кричит:

— Это все, что ты можешь сказать? — она прищуривает глаза и смотрит на меня. — Ты наблюдала за ним в течение двух недель, Тина. Наберись мужества и заговори с ним.

Хм, нет.

Я не хочу ни с кем встречаться.

Мне двадцать восемь лет, и я встречалась только с одним парнем. Сначала всё было чудесно и полностью отстойно под конец. Никогда больше.

После этих отношений я ходила на свидания с мужчинами, но неудачно. Ни один из них не смог пробиться через стену, которую я возвела вокруг себя. Я называю это самозащитой. Она работает, и я старюсь сохранить ей. Мне немного одиноко, но, по крайней мере, у меня есть друзья.

Я опускаю глаза, складываю другой свитер и шепчу:

— Ты знаешь, я не могу этого сделать, дорогая. Я думаю, что новая коробка этих льняных рубашек уже пришла. Можешь погладить и развесить их?

Она разочарованно бормочет:

— Способ сменить тему, босс.

Я смотрю, как она идет на склад, но мое внимание возвращается к зданию на другой стороне улицы.

Рядом на прилавке лежат две упаковки конфет. Одна с малиновой начинкой — мои самые любимые, в другой упаковке — красные мармеладные губки.

Я не обязана говорить с ним, чтобы быть милой. Он никогда не узнает от кого конфеты.

Я отодвигаю мармеладные губки, беру листок бумаги рядом с кассой и пишу три коротких слова. Я складываю записку, проделываю в ней дыру и с помощью красной ленты из фольги, которую мы используем для подарочной упаковки, привязываю к конфетам.

Я смотрю на время в кассе.

Через час он выйдет на перекур.

Я иду на склад и говорю Мими, что мне нужен перерыв. Она выходит к прилавку, где её уже ждёт покупатель. Я выхожу из «Сафиры» и поворачиваю налево к кафе по соседству.

Я знаю всех, кто работает в кофейне «У Винни», и они хорошо знают меня и всех моих девочек. Мы ходим сюда, по крайней мере, три раза в день, чтобы удовлетворить потребность в кофе, и, поверьте мне, кофе здесь — просто бомба.

Это небольшая кофейня. На самом деле в заведении только трехместный диванчик, потому что это все, что может поместиться. Кофейня по размеру занимает примерно четверть от площади «Сафиры», и я уверена, что в один прекрасный день оба наши магазина станут одним.

Я возвращаюсь и надеюсь застать Сэмми за прилавком.

Идеально. Он тут.

Я подхожу к нему и улыбаюсь, а он кокетливо улыбается в ответ.

Сэмми восемнадцать лет, он работает неполный день «У Винни» и поступает в колледж. Он такой милый. По крайней мере, я думаю, что он такой под этими длинными темными волосами. Его волосы зачесаны вперед на один глаз. Глаз, который я могу видеть, теплого кофейного цвета.