– Уф-ф, – проворчала я, врезавшись в твёрдое тело. Мой телефон выпал из рук и ударился об пол. Слава Богу, экран не пострадал.

– Извините, – простонала я, приседая, чтобы поднять телефон. Подняв его, я застыла. Моя ладонь инстинктивно сжала гаджет в тот момент, когда я узнала человека, стоящего напротив меня, одетого в чёрные штаны с завязками. Медленно мой взгляд заскользил вверх. Нет, нет, нет, нет. Пожалуйста, Господи, пусть это будет кто угодно, только не он. Мой пристальный взгляд коснулся его твёрдой, вспотевшей груди и перепрыгнул к паре тёмно-карих глаз с небольшими вкраплениями золотисто-медовых линий. Я тяжело сглотнула. Он стоял в нескольких дюймах от меня, непоколебимый, словно скала, и пристально смотрел на меня. Я почувствовала, как мои колени задрожали, когда я робко взглянула на него сквозь свои тёмные ресницы. Он протянул мне руку с длинными пальцами, и я сразу ухватилась за неё.

– Я не намочил тебя? – спросил он таким греховно-глубоким голосом, что по моей спине сразу же побежали мурашки. Он помог мне подняться, но не выпустил мою руку. Его кожа была горячей, и моя кровь закипела в ответ. Я прикусила нижнюю губу, чтобы не дать румянцу выступить на щеках. ​

– Что?

– Я не намочил тебя? – повторил он медленнее на этот раз, делая ударение на каждом слове. – Я весь потный.

​– О, да.

Я взглянула на своё платье. Несколько влажных капель, одни чуть темнее других, растеклись по платью, но ничего серьёзного или грязного. Я даже не уверена, можно ли использовать слово «грязный» в одном предложении с этим парнем.

– На меня попало не так много.

– Как тебя зовут? – спросил он, наклоняясь ко мне.

– Оливия.

Губы Сета расплылись в захватывающей дух улыбке, и я безуспешно пыталась отвести от него взгляд, пока он медленно поднимал мою руку к своему рту и запечатлел мягкий поцелуй на костяшках моих пальцев. Я судорожно вздохнула, когда он одним рывком, приблизил меня к себе. Моя свободная рука мягко опустилась на его твёрдую грудь, не давая возможности прижаться к нему плотнее. Чистая, раскалённая до предела страсть разорвалась внутри моего тела и проникла в каждый орган, каждую косточку, прежде чем основаться между бёдер. Наши тела были настолько близко, что я не могла оторваться от его глаз, абсолютно обезоруженная и смущённая. Я сплю? Я чувствую жар его тела, окружающий и проникающий в меня. Взглянув за его спину, я увидела брюнетку, его девушку, смотрящую на нас с негодованием. Я глубоко вздохнула, прежде чем вытащить свою руку из его хватки. Если бы у моей руки был свой разум, она определённо треснула бы меня. Казалось, он развлекается, наблюдая, как я пытаюсь не улыбнуться.

– Извините, – говорю я, разрывая контакт. – Я опаздываю на работу.

Чёрт! Если бы только мне не нужно было на работу, я бы провела в тренажёрном зале весь день. Я отошла от него и, не поднимая головы, прошла мимо его девушки. За спиной я услышала рассерженный голос брюнетки, упрекающий его за то, как он неуважительно к ней относится. И мне показалось, что я услышала, как он усмехнулся. Не оглянувшись, я выбежала из тренажёрного зала. 

Я сидела на работе, принимая звонки, записывая посетителей и настойчиво пытаясь сосредоточиться на деле, но было невозможно не думать о Сете или его теле. Или чёрных как смоль, волосах. Или о том, как он целовал мою руку. Или о тёмных глазах. Я сильнее сжала свои бёдра и внезапно почувствовала непреодолимую тягу к шоколаду с мёдом. Под моей странной и определенно неожиданной тягой к Сету, незнакомцу из тренажёрного зала, поднималось бурлящее чувство вины, как будто я сделала что-то плохое. Прошлой ночью наши отношения с Блейдом сошли на нет, так что технически я свободная женщина... но почему тогда я чувствую себя такой грязной?

Мне нравилось работать администратором, но проведя последние два года, наблюдая за просторной и чистой приёмной, мне просто не удается найти в себе силы уйти отсюда. Во мне до сих пор живет надежда, что однажды я действительно смогу заниматься чем-то другим, например, начну писать книги или снимать фильмы. В какой-то мере, мне всегда хотелось уметь рассказывать истории. Писательство казалось всегда достижимым, и при хорошем стечении обстоятельств я смогла бы стать одной из лучших писательниц любовных романов. Здоровые отношения и счастливый конец – вот, что вдохновляет меня. Конечно же, моя мама не считает писательство настоящей работой, так же думает и Блейд.

"Писательство – это смерть для карьеры. В конце концов, твои нереалистичные истории иссякнут. Став терапевтом или психологом, ты всегда будешь занята. У людей бесконечное количество проблем, которые они готовы обсуждать всё время, " – говорила мама. По крайней мере, у неё есть своя точка зрения, хоть я с ней и не согласна.

Блейд же говорил: "Люди больше не читают" или "Это отстойно". С каких это пор чтение отстой? Кто это сказал? Если бы я управляла миром, люди, которые не читают, были бы первыми на вылет. Бум! Прекратите их мучения!

Установив часть бумаг в измельчитель, мои мысли вновь вернулись к Сету Марку. Я всё ещё чувствовала прикосновения его рук к своей коже и губ к моим костяшкам. Никогда ещё я так не была увлечена противоположным полом. Я немного злилась за то, как он открыто флиртовал со мной на глазах своей девушки. Это нехорошо, и я ненавижу себя, что оказалась настолько слабой. В мои планы никогда не входило быть девушкой, с которой изменяют, так как знаю, что такое быть девушкой, которой изменяют. И это отстойно. Я ведь могла пялиться на него и фантазировать в тренажёрном зале, или нет? Я имею в виду, в этом ведь нет ничего страшного? Его бескомпромиссный взгляд вскружил мне голову , и, вспомнив его, мои бедра сжались. Без сомнения, он из тех парней, от общения с которыми мамы предостерегают своих дочерей. Тот самый тип, что оставляет за собой череду разбитых сердец. Как ни странно, Сет не выглядит парнем, которого нужно избегать. Я представила, насколько неутомимо он добивается того, чего хочет. Кого я обманываю? Можно не сомневаться, что мужчина не хочет меня. У меня слишком яркое воображение... возможно, всё из-за этого. Я стала отбивать нечёткий ритм ручкой по столу. Но он прижал меня к себе...

Женщина напротив меня прочистила горло, привлекая моё внимание, но я продолжала смотрела сквозь неё, представляя все самые нездоровые сексуальные вещи, которые я позволила бы Сету сделать с собой.

– Извините? – произнесла она. Её тон был полон снобизма. Я сосредоточилась на её немолодом, покрытом морщинами лице и посмотрела на её раздражённо сжатые алые губы. Её седые волосы были уложены вверх, как у пуделя. Мда, она напоминала мне эту породу собак. Начав печатать, я подняла на неё взгляд и произнесла:

– Пожалуйста, Ваше имя?

– Мириам Мэтьюс.

Я вбила её имя, пока она произносила его.

Добавив её как посетителя, я предложила присесть. Со вздохом разочарования она отошла от меня. Её вишнёво-красное платье, того же цвета, что и губы, настолько сильно обтягивало её огромные искусственные груди, что они чуть не вываливались из выреза платья. Я представила, что она пришла сюда для того, чтобы обсудить то, что она никак не может отпустить свою молодость. Я улыбнулась своим мыслям. Пытаться читать людей, даже не зная их – моё хобби. Я нахмурилась. А вот Сета мне не удалось полностью разгадать. Он был сложной личностью, и это задевало меня. Что касается пожилой леди, мне казалось, я многое могу сказать о ней. Я взглянула поверх стойки на женщину. Её скрещенные ноги и лежащие поверх них руки с идеальным маникюром на пальчиках, которые постукивали по часам, украшенным бриллиантами, говорили о её нетерпении. Неудивительно, все сегодня заняты. Пара твёрдых, безжизненно-искусственных грудей, выпирающих из платья, снова вернули меня к мысли о том, что ей тяжело отпустить молодость. Я взглянула на её руки. Увидев тонкую линию от кольца на пальце, у меня появилось предположение, что она стала вдовой своего уже пятого мужа. Я посмотрела на монитор своего компьютера и открыла её профайл. Мои догадки оказались недалеки от истины. За последние два года она трижды сменила фамилию. Кликнув по папке «Джон Мэтьюс», я открыла его профайл, который пересекали большие красные буквы «СКОНЧАЛСЯ». Порой я слишком хорошо разбираюсь в людях.