Афродита улыбнулась и потрепала Психею по плечу.

– Мне кажется, это замечательно.

– Спасибо. – Вспомнив о работе, Психея невольно задумалась о своих друзьях и семье. Они, наверное, в отчаянии. Скорее всего, отец своим зычным голосом с сильным акцентом клянет всех на свете и угрожает полиции, что низвергнет на их головы ад, если его дочь не найдут. Психея бы не удивилась, если бы папа уже связался с президентом.

– Скоро ты с ними увидишься. Обещаю, – сказала Афродита, правильно истолковав смену настроения девушки.

– А вы можете передать им от меня весточку? Просто сказать, что со мной все хорошо.

Афродита слегка улыбнулась.

– А ты думаешь, они в это поверят?

Скорее всего, нет. В таких ситуациях семьи частенько закидывали ложными сообщениями.

– Не переживай, маленькая бабочка. Ты увидишься с ними очень скоро. Просто моему сыну-оболтусу понадобится немного времени, чтобы разобраться в очевидном.

– Что вы имеете в виду?

Не ответив, Афродита исчезла с улыбкой на устах.

ГЛАВА 5 

Психея лежала, уставившись в потолок, когда раздался голос Эроса:

– Надень повязку, Психея.

– Не хочу. – Она перевернулась на живот и закрыла глаза. – Я хочу домой.

Послышалось, как то ли тихий вздох, то ли ветерок шевельнул тончайшие занавески.

– Мне очень жаль.

– Не правда. Если бы вы сожалели, то отпустили бы меня.

– Не могу. Я же тебе сказал...

Психея врезала кулаком по подушке.

– Тогда оставьте меня в покое!

На несколько минут повисла тишина, а потом Эрос сказал:

– Я просто подумал, что ты захочешь ненадолго выйти на улицу погулять.

Гнев мгновенно испарился.

– О да, пожалуйста! – она соскочила с кровати и оглянулась, только Эроса нигде не было видно.

– Повязка, – напомнил он ей.

Радость начала меркнуть.

– Я и на улице должна ее носить?

– Да. Прости.

Вздохнув, Психея всё же вытащила из тумбочки ненавистную тряпку. И как только повязка оказалась на глазах, она почувствовала нежное прикосновение пальцев к щеке. Оно было таким легким, словно крылья бабочки задели кожу.

– Знаю, ты мне не веришь, но мне действительно очень жаль. Ты даже не представляешь насколько.

Она кивнула.

– Ладно. Но это ничего не меняет.

– Ты права. Не меняет. Вот, держи меня за руку. – Он положил ее ладошку себе на бицепс и вывел из комнаты.

– Я же босая.

– Обувь тебе не понадобится. – Эрос приобнял ее, и повел по извилистой дороге. Психея поняла, что они вышли на улицу, лишь когда ветерок стал

играть прядями её

волос. Температура такая же приятная, как и в доме. А вокруг витал аромат душистых цветов. Она слышала, как вдалеке шумел водопад, а где-то совсем рядом журчал фонтан.

– Могу я снять повязку? Пожалуйста. Обещаю, я не буду на вас смотреть, – попросила Психея.

Он явно колебался, но потом сдался.

– Хорошо.

Развязав узел на затылке, Психея ахнула от восторга. Она стояла в невообразимо красивом саду, который был окружен каменными стенами, опутанными яркой глицинией. Вдоль вымощенных камнем дорожек красовались клумбы с цветами всех красок радуги. Некоторые казались просто диковинными и нереальными. А в центре этого великолепия возвышался фонтан с мраморными статуями: женщины с морскими ракушками, из которых лилась вода.

– Кто они?

– Грация. Красота. Обаяние и Радость, – раздался за ее спиной голос Эроса. Он стоял так близко, что его дыхание ласкало ей ухо. Психея невольно задрожала.

– Они настоящие?

– Они мои тети.

Папины сказки на ночь не раскрывали Психее глубину родословной богов.

– Они дочери моего деда Зевса и Эвриномы.

– А я почему-то думала, что он женат на Гере.

– Для него это никогда не было преградой.

– А-а-а, – Психея протянула руку и прикоснулась к лотосу, плавающему в бассейне фонтана. – Так... Хм-м... И у вас такое в порядке вещей?

– Боги подвержены тем же моральным недостаткам, что и смертные.

– В историях моего папы твоя мать казалась тщеславной и ревнивой. А это не так. Афродита очень хорошая. Так какие ещё из историй ошибочны?

– Некоторые. Легенды, которые ты слышала, очень похожи на статьи из бульварной прессы, собранные из сомнительных источников. Полные намеков, догадок, преувеличений, и всё ради привлечения внимания аудитории. Хотя, порой они поразительно точны.

Психея склонила голову набок. Голос Эроса звучал за спиной, но в воде она видела лишь свое отражение.

– Но о вас я историй никогда не слышала.

– Собственно, не о чем рассказывать, – ответил он. Она точно так же сказала Афродите, когда та попросила рассказать о себе. – Я сделал слишком мало, чтобы привлечь внимание к своей персоне.

– Но вы заставляете людей полюбить. Разве вам не кажется, что это заслуживает внимания?

– Видимо, летописцы так не считали. Я не совершал грандиозных путешествий. Детей у меня нет, и легенды слагать не о ком. – Психея слышала веселые интонации в голосе.

– Именно ваши стрелы изменили судьбу Антония и Клеопатры. Генриха VIII и Анны Болейн. Наполеона и Жозефины. Без любви история человечества стала бы совсем другой. – Психее ни капельки не понравилось, что Эрос занижает собственные заслуги.

– Я всего лишь гарантирую, что события пойдут так, как и задумано. Я лишь инструмент в руках Судеб. Если хочешь кого-то похвалить, тогда восхваляй Ткачей. Они пишут драму, в которой мы исполняем свои роли.

Психея растерялась, а потом на нее нахлынули полузабытые воспоминания.

Она испугалась грозы с молниями и вспышками, озаряющими спальню. С криком и в слезах она ворвалась в комнату родителей. И тогда папочка отнес ее обратно и, укладывая, рассказал о богинях судеб. Она помнила, как его зычный голос нежно нашептывал, успокаивая и уверяя.

– Далеко на Олимпе живут три мойры, которые ткут нашу судьбу на гобелене. Клото прядет нить жизни. Лахесис меняет ее. А когда заканчивается отпущенное нам на земле время, Атропос разрезает нитку. Даже сами боги связаны нитями Ткачей. – Отец улыбнулся ей и поцеловал в лоб. – Вот видишь, Психея. Ничто в мире тебе не угрожает, пока мойры ткут, а твоя ниточка очень и очень долгая.

От этих воспоминаний у Психеи защемило сердце. Отцу сейчас наверняка не сладко.

– Хочешь его увидеть? – мягко сказал Эрос, и у Психеи от восторга перехватило дыхание.

– А я могу? Правда? Как?

– Надень повязку.

Она молниеносно выполнила просьбу. Эрос нежно взял Психею за руку и повел обратно в храм. Они петляли по тихим залам, а когда добрались до места, Эрос сказал ей развязать глаза. И вновь от увиденного у нее перехватило дыхание. Библиотека. Стены от пола до потолка заставлены книгами, и некоторые из них выглядели безумно древними. В ромбовидных ящиках лежали свитки с небольшой глиняной печатью и греческой гравюрой. Около стола с лампой стояло одинокое кожное кресло. И на секунду Психее показалось, что рядом не хватает второго.

– Под окном, – сказал Эрос у нее за спиной. И правда, чуть ниже окна на декоративной металлической подставке стояла каменная чаша с резными завитками. Психея подошла и заглянула внутрь, но ничего не увидела. Лишь прозрачную водную гладь.

– Произнеси имя того, кого хочешь увидеть, и представь его себе.

Психея чувствовала себя полной дурочкой, обращаясь к миске с водой, но стоило имени отца слететь с губ, жидкость вспыхнула, превратившись в раскаленное серебро. Из глубины показалось лицо отца, а потом картинка стала расширяться, и Психея увидела комнату и присутствующих.

Это квартира ее матери на Манхэттене. И увидеть там отца стало для Психеи настоящим потрясением. Насколько она знала, отец до этого там ни разу не был. На самом деле, уже более десяти лет ее родители не могли находиться под одной крышей. Он что-то бормотал под нос и метался перед креслом, в котором сидела мама. Она рыдала, прижимая платок к губам и пытаясь приглушить всхлипы.