- Нет.

- Не поговоришь с ним?

- Почему, черт подери, я должна? - я возвращаюсь к задаче, запихнуть вещи в чемодан, и почти разрываю на двое мои любимые джинсы от силы моего гнева.

- Хм, я думаю, что вопрос в том, какого черта ты не на коленях, и не даришь ему прямо сейчас самый лучший минет в его жизни? Ты ведешь себя, как ребенок Габс. Ты знаешь, он сделал то, что должен был сделать, и если бы заранее рассказал тебе, то ты бы никогда не позволила ему довести дело до конца. И тогда бы нам пришлось обеспечить приютить ещё одного бездомного. Ты должна благодарить его, а не скулить о каком-то человеческом пацане, который никогда не добежит до третьей базы. Так, что забей.

Я взбесилась от его слов, вскакивая на ноги одним быстрым движением.

- Забить? Что ты знаешь о том, через что я прохожу? У тебя было все, что ты когда-либо хотел и больше—ты, хренов принц, черт тебя дери! Ты, наверное, никогда не чувствовал истинную боль ни дня в своей жизни. Так что не смей говорить мне, чтобы забила!

- Боль? Да что ты, мать твою, знаешь о боли? - Нико тоже уже на ногах, возвышаясь надо мной, его доминирующее тело напряженно.

Хотя он на пару дюймов ниже Дориана, но все же его тело было заключено в твердые мышцы, а его зловещая внешность может напугать даже самого уверенного в себе человека. Но все же, я отказываюсь отступать.

- Явно больше, чем ты! Если бы ты мог почувствовать лишь малую долю того, через что я прошла, мы сейчас об этом не разговаривали. Но очевидно, тебе плевать на боль других.

Он фыркает, оскалив зубы, которые выглядят как блестящие, острые как бритва клыки в свете заходящего солнца.

И хотя выражение его лица - эта злость и ярость, его леденящий голос пронизывает насквозь, да так, что его дыхание образует крошечные льдинки на моих щеках, когда он прерывисто дышит мне в лицо.

- Попробуй убить женщину, которую ты любишь после того, как она спасла твою жизнь. Попробуй жить с ее кровью на своих руках, не в состоянии смыть пятно ее смерти. Попробуй сделать все, чтобы вырезать это из своего чертового сердца, просто, чтобы чувствовать что-нибудь—что угодно—снова. Как столкнешься с этим, тогда поговорим.

Его слова заставляют меня оцепенеть, я стою, разинув рот и вытаращив глаза. Он делает шаг назад, потирая ладонью лицо. Именно тогда я замечаю, каким уставшим он выглядит - менее красивым.

Я пропускаю несколько ударов сердца, чтобы осознать его слова, прежде чем закрываю рот, показывая сожаление, я прикасаюсь пальцами к губам.

- Что произошло? - шепчу я сквозь пальцы. Нико трясет головой, отказываясь встретиться со мной взглядом. Я делаю шаг вперед и неуверенно кладу руку ему на плечо. - Эй. Расскажи мне, Нико.

Он вздыхает, его мышцы на руках и шеи от волнения плотно натягиваются.

- Это было давным-давно в Новом Орлеане. Она была дочерью пьяницы, в ее родословной было немного от Вуду. Кровная линия - Лаво. Ее звали Амели. Она вторглась в мою жизнь самым неожиданным образом и все изменила. Изменила человека, которым я был.

- А ты любил ее?

Он мягко улыбается, воскрешая в памяти его погибшую любовь.

- Нет, по началу. Я хотел ненавидеть ее - ненавидеть за то, что она была и за что боролась - но я не смог. И потом между нами была связь... она находилась под влиянием Светлых, ее мечты, связанные со мной проклинали. Что-то во Вселенной свело нас вместе, чтобы потом, просто разлучить.

- Светлые прокляли тебя? Но почему?

Он качает головой, с разочарованием цокает ртом.

- Я не знаю. Не могу понять этого. Она была чистой, доброй, самой любящей душой, которую я когда-либо встречал. Она была хорошей. Слишком хорошей, для такого, как я. Я продолжаю думать, если бы я не развратил ее... если бы она не пала ради меня, не отдала свою невинность, она была бы спасена. Она умерла ради меня. И из-за меня. - Боль Нико насыщает воздух, и я даже не борюсь с желанием обнять его. Он свободно принимает меня, удерживая у груди и положив подбородок мне на волосы. - Она пыталась спасти меня. Я умирал, и эта милая, красивая девушка отдала свою жизнь за мою. Я не могу себя простить за убийство своего единственного шанса, на счастье. И я никогда не прощу.

Я зарываюсь лицом в его рубашку, мое сердце разбивается при звуке отчаяния в голосе. Нико пахнет жимолостью, летним бризом, дождем и мужчиной.

Совершенный мужчина. Прежде, чем я понимаю, что делаю, я втягиваю глоток воздуха, забрав его запах с его сущностью. Он шипит на меня, когда я вбираю из его жизненной силы, но крепче держит меня. Достаточно крепко, что могу ощущать его твердость в районе моего живота.

- М-мне жаль, - заикаюсь я. Я хотела отстраниться, но не хочу смущать его. Особенно учитывая, что его нынешнее положение-это моя вина.

- Ничего страшного, - бормочет он, тоска в его голосе меняется на хриплое обольщение. Я чувствую, как он потирает нос о мою макушку, прежде чем вдохнуть, принимая удар от моей силы. Я дрожу в его руках и сжимаю мышцы на его плечах, чувствуя, как они ослабевают и расслабляются, когда эйфория насыщает его легкие.

Прежде чем я призываю его сделать это снова, чтобы взять от меня больше, чтобы Нико подкрепился, он убирает руки с моей талии и делает шаг назад. Нико не смотрит мне в глаза, и я не смотрю на него.

- Поговори с Дорианом, - наконец произносит он, после долгой паузы. - Он любит тебя, Габриэлла. - И затем Нико исчезает, рассеиваясь как большинство людей в моей жизни.

Я должна была догадаться, что мы не полетим коммерческим рейсом до Луизианы. Ох, нет. Это было бы слишком скучно для братьев Скотос.

Моя первая реакция, когда я ступила на борт Эйрбас А318 Элит? Нихрена себе!

Это был не какой-то там частный самолет - на котором я никогда не мечтала полетать. Это был личный самолет. Подобно навороченному реактивному самолету высшей степени совершенства, которой может достичь девушка. Все, от плюшевой темно-синей и кремовой мебели и свежих калл, расположенных по всему мягко освещенному салону, кричало о роскоши. Это словно секс на крыльях. Вдруг я и мой Самсонит[6] чувствуем себя нелепо.

Дориан и я все еще не разговаривали, но я ощущала его взгляд на себе.

Когда я наконец, вышла из спальни, одетая для поездки в узкие черные джинсы, приталенную фланелевую рубашку и сапоги, я знала, что Дориан надеялся, что я последую совету Нико и впущу его. Но нет. Я люблю его, и знаю, что он любит меня, но это не изменит боль, которую я чувствовала от очередного предательства.

В какой-то момент разные мелочи становятся большими делами. А большие дела становятся решающими.

Это не было решающим, но оно определенно заслуживает внимания.

Я села на один из десяти диванов, скинув сапоги, поджала под себя ноги.

После нескольких бессонных ночей, подушки ощущались восхитительно, усевшись, я подкладываю подушку себе под спину.

Дориан сидит за столом в нескольких ярдах, где Нико и Алекс предусмотрительно находились рядом.

Красивая рыжеволосая стюардесса мгновенно появляется с подносом напитков, сияя на трех великолепных мужчин.

- Приятно видеть вас снова, мистер Скотос, - воркует она, ее голос мелодичный и шелковистый. Ее узкое, голубое, обтягивающее платье подчеркивает каждый изгиб ее широких бедер и демонстрирует глубокое декольте.

Ее бледная кожа, такая светлая и тонкая, что я почти вижу синие вены на ее худенькой шее. Если бы я не знала лучше, то решила бы, что она Темная. Но ее аромат настолько сильный, насыщенный ее возбуждением, что я знаю, что она никто, всего лишь человек.

- Черт. Что с этими парнями? Вокруг них все должно быть до жути красиво? - бормочет Морган, устраиваясь со мной рядом на диване. Она пролистывает журнал Elle, останавливаясь на статье об эротических романах и сексуальных авторах, которые их пишут.

- Что ты имеешь в виду? - спрашиваю я, уставившись в свой журнал, игнорируя сцену, которая разворачивается в нескольких шагах.

Нико знакомит Дориана и Алекса, а запах возбуждения почти тошнотворный. Тьфу.