Гривс с легким интересом взглянул на него.

— Вот поэтому мы и здесь, мистер… Клейпул. У нее явно не было никаких причин утонуть так быстро и так близко от берега, да еще в то время, как три человека пытались прийти ей на помощь…

— Если только она сама не хотела этого, — прозвучал самодовольный голос мисс Ланг; к ней постепенно возвращались самообладание и хладнокровие.

— Возможность… я надеюсь, даже вероятно. Эту версию мы готовы принять. Иначе, боюсь, окажется, что мы столкнулись с убийством, осуществленным неизвестным или неизвестными.

Итак, все было сказано.

Первой оправилась миссис Виринг.

— Мистер Гривс, с вашей стороны, это всего лишь предположения, при этом весьма опасные. Независимо от того, что вы можете подумать, нет никаких доказательств, что моя племянница хотела утонуть, и ни малейшей возможности для кого-то ее убить. Она была в не совсем обычном душевном состоянии из-за недавно перенесенного нервного срыва… Я все это вам сказала несколько минут назад… В таком состоянии она вполне могла потерять голову и утонуть в этом ужасном прибое.

Меня удивила резкость миссис Виринг. Теперь она была совершенно спокойна, всю ее обычную рассеянность и сумасбродство сменила стальная ясность и ярость.

— Очень разумная версия, — Гривс одобрительно кивнул, словно учитель при ответе любимого ученика. — Таково же было и наше мнение, когда сегодня утром мы узнали о смерти. В этих местах почти каждый день происходит нечто подобное, люди внезапно тонут. К сожалению, вскрытие обнаружило нечто странное. Похоже, перед тем, как пойти плавать, сразу после завтрака, миссис Брекстон приняла четыре таблетки снотворного… или ей их дали.

На этот раз никто не сказал ни слова. Миссис Виринг открыла было рот, чтобы что-то сказать, но потом снова его закрыла, как макрель, выброшенная на берег.

— С разрешения миссис Виринг мы хотели бы осмотреть дом, чтобы найти бутылочку с таблетками.

Наша хозяйка кивнула, будучи слишком ошеломленной, чтобы что-то сказать. Гривс высунул голову в холл и бросил:

— Все в порядке, ребята.

И его ребята начали осмотр дома.

— Кроме того, — продолжал детектив, — я был бы вам признателен, если бы вы все оставались в этой комнате, пока я не побеседую с каждым по отдельности.

Наше молчание он принял за знак согласия.

— Давайте начнем с вас, мистер Серджент.

Я прошел вслед за ним в альков. Позади послышался шум голосов, вроде гудения роящихся пчел, в нем одновременно были слышны негодование, тревога и страх.

Гривс задал мне самые обычные вопросы и получил самые обычные ответы.

Потом он перешел ближе к делу. К этому моменту я еще не решил окончательно, что же буду делать, поэтому начал наспех соображать. После того, как я оставил газету, мне случилось написать для «Нью-Йорк Глоуб» несколько статей, и я знал, что смогу прилично заработать на любом репортаже о смерти Милдред Брекстон. В то же время существовала проблема миссис Виринг и моей деловой лояльности по отношению к ней. Было совершенно ясно, что такого сорта реклама не принесет ей ничего хорошего. Поэтому я оказался перед выбором, не зная, какую позицию занять. Но пока я отвечал на вопросы детектива, я пришел к важному решению и решил ничего не говорить о ссоре, которую мне удалось подслушать, ссоре между Брекстоном и Клейпулом.

Это станет моим козырным тузом, — решил я, — если придется состязаться с другими газетчиками. И, как выяснилось, совершил ошибку.

— Итак, мистер Серджент, насколько я понимаю, вы никак не связаны ни с одним из гостей, верно?

Я кивнул.

— До вчерашнего вечера я никогда в жизни никого из них не видел.

— Ваше впечатление как непредвзятого стороннего наблюдателя может оказаться весьма полезным… если предположить, что вы говорите правду. — Детектив печально улыбнулся мне.

— Всю ответственность за лжесвидетельство я понимаю.

— Очень рад, — кивнул блюститель закона. — Так каково же было ваше впечатление о миссис Брекстон, когда вы увидели ее впервые прошлым вечером?

— Симпатичная женщина, немного агрессивно настроенная, очень резкая.

— Было что-нибудь сказано о перенесенном ею нервном срыве?

Я кивнул.

— Да, об этом упоминали, чтобы объяснить ее поведение.

— И кто именно?

Он был явно не дурак; я начал испытывать к нему известное уважение. Нетрудно было проследить ход его мыслей; это навело меня на размышления, прежде в голову не приходившие.

— Сначала миссис Виринг, а потом Элли Клейпул, как мне кажется. Мисс Ланг тоже что-то говорила…

— До или после… смерти.

— Думаю, до. Правда, я не совсем уверен. В любом случае у меня достаточно быстро сложилось впечатление, что она в плохом психическом состоянии и нуждается в уходе. Это стало совершенно ясно ночью накануне ее гибели, когда у них с мужем произошла какая-то сцена.

Я рассказал ему о ночных криках, о том, как пришла миссис Виринг, чтобы нас успокоить. Он выслушал все это без комментариев. Не могу сказать, оказалось это для него новостью или нет. Думаю, что оказалось, так как он еще ни с кем не беседовал. Я решил, что лучше рассказать, все равно он достаточно быстро узнал бы все от других. Я уже начал в какой-то степени думать о нем, как о конкуренте. В прошлом мне пришлось, в значительной степени благодаря случайному стечению обстоятельств, раскрыть одно или два странных преступления. Этот случай также представлялся мне достаточно многообещающим: он явно ставил в тупик.

— Но ведь никто не видел, что кричала именно миссис Брекстон?

— Мы все ее слышали. Думаю, ее муж был с ней; возможно, там была и миссис Виринг, но точно не знаю. Мне показалось, она вышла из их спальни на первом этаже, когда старалась нас успокоить.

— Понимаю. А теперь расскажите мне, что произошло утром.

Я все рассказал в мельчайших деталях: как Брекстон сначала подошел к Милдред, а потом чуть было не утонул сам; как Клейпул вытащил ее на берег; как я спасал Брекстона.

Он выслушал все также без каких-то комментариев.

Я понимал: его занимает тот же вопрос, который начал занимать и меня: мог ли Брекстон затянуть свою жену под воду до того, как мы там очутились? Абсолютной уверенности у меня не было: большую часть времени вид закрывали буруны и я не мог отчетливо видеть происходящее. Однако я сильно сомневался… Главным образом из-за того, что когда я подплыл к ним, Брекстон находился в нескольких футах от своей жены, а та уже была полумертва.

С той же вероятностью вполне мог утопить ее и Клейпул, пока долго выбирался с ней на берег, но Гривс не спросил меня об этом, а я не сказал. Его интересовало только то, что я видел своими глазами.

Тогда я тоже задал вопрос:

— А какое действие могли оказать четыре снотворных таблетки… Те, что она приняла? Могли они привести к смертельному исходу?

Он задумчиво посмотрел на меня, как бы размышляя, стоит отвечать или нет. И наконец сказал:

— Их было недостаточно для того, чтобы ее убить. Они могли вызвать слабость, помутнение сознания… могли замедлить сердцебиение.

— Ну, тогда становится понятно, почему она так странно плыла. Я даже подумал, что остальные не правы, утверждая, что она прекрасно плавает. Она почти упала лицом вниз в первую же волну прибоя, и ее движения были очень неуверенными… Даже я рискую это утверждать, хотя я и не специалист.

— Нет сомнения, что ее смерть явилась результатом слабости. У нее не хватило силы выбраться из прибоя. Вопрос заключается в том, почему, приняв эти таблетки, она пошла в воду вместо того, чтобы лечь в постель.

— Чтобы покончить с собой? — Я понимал, что в этом-то и состоит головоломка.

— И такой возможности исключить нельзя.

— Но ведь кто-то мог подсунуть ей эти таблетки, зная, что она собирается купаться.

— Такая возможность также существует, — загадочно заметил Гривс.

— Но как кто-то мог рассчитывать, что такое случится? Она не очень хорошо себя чувствовала… Могла просто посидеть на берегу на солнце. Теперь, оглядываясь назад, могу вам сказать, что очень удивился, что она вообще пошла в воду.