— Мне очень жаль, но нет никакой нужды ворошить семейные тайны. Все достаточно просто: Милдред была помолвлена с моим братом. А потом встретила Брекстона и вышла замуж за него. Вот и все. Мой брат был очень к ней привязан и не питал дружеских чувств к Брекстону, хотя они и общались… Вот, пожалуй, и все.

— А почему она не вышла за вашего брата?

Элли попыталась уклониться от ответа.

— Думаю, Брекстон показался ей более эффектным…

— Вам нравилась мысль, что они поженятся?

— Не думаю, что это имеет какое-то отношение к делу, мистер Серджент. — Элли холодно посмотрела на меня.

— Думаю, вы правы. Извините. Наверное, все из-за того, что убийца использовал меня как тренировочную грушу. Мне хочется понять, что происходит.

— Мне очень жаль, — поспешила она смягчить свою резкость. — Не хотелось быть невежливой. Просто для всех нас это очень печальная тема. Я даже не хотела приезжать сюда на уик-энд, но Флетчер настоял. Он всегда очень любил Милдред.

Я медленно переваривал сведения об этих сложных семейных отношениях, о которых узнал в равной степени как из того, что она сказала, так и из того, о чем она умолчала.

С террасы меня позвал дворецкий. Звонила Лиз, и я взял трубку в холле.

— Дорогой, с тобой все в порядке? — В голосе слышалось явное беспокойство.

— Не говори мне, что ты слышала…

— Я все знаю! Тетушка рассказала мне сегодня утром, что, когда ты прошлой ночью вернулся домой, тебе вонзили нож в спину. Два часа я пыталась дозвониться до тебя, но линия была занята. С тобой все в порядке? Куда…

Я рассказал ей, что произошло, пораженный, с какой скоростью в этих местах разлетаются слухи. Думаю, их разносили слуги, так как я знал, что никто из гостей не проронил по этому поводу ни слова.

Лиз облегченно вздохнула, узнав, что ни о каком ударе ножом не было и речи. Но тем не менее она была встревожена.

— Питер, я не думаю, что тебе следует оставаться в гаком ужасном месте. Нет, я действительно так думаю. Там явно разгуливает какой-то маньяк…

— И когда я тебя увижу?

— Ну, как насчет того, чтобы встретиться сегодня поздно вечером? Скажем, около полуночи. До этого у меня тут семейные дела, зато потом я приглашена к Айвену Эвансу… знаешь, скульптор-абстракционист? Можно встретиться там…

Я записал адрес и пообещал, что больше не буду становиться на пути всяким преступным личностям.

Потом я снова побрел на пляж. С верхней площадки лестницы был слышен яростный треск пишущей машинки Мери Вестерн Ланг. Дверь в комнату Брекстона оставалась закрыта. Миссис Виринг писала письма в своей комнате.

Все выглядело очень мирно. Элли Клейпул говорила с каким-то неизвестным человеком, когда я присоединился к ним на пляже.

— О, мистер Серджент, я бы хотела познакомить вас с Диком Ренденом… Он мой племянник.

Племянник оказался высоким неуклюжим молодым человеком чуть старше двадцати. На нем были очки в тяжелой оправе и костюм из индийской льняной ткани, совершенно неуместный на залитом ослепительным солнцем пляже. Я выдал требуемый комментарий насчет удивительной молодости тетушки, и Элли любезно согласилась.

— Дик сегодня приехал из Кембриджа…

— Я услышал о том, что у вас здесь произошло и приехал убедиться, что все в порядке. — Его голос был таким же бесцветным, как и все остальное. Сидел он на песке с торжественным и глупым видом, обхватив руками острые коленки.

— Я только что приехал… Поднялся такой шум, — он уныло покачал головой. — Конечно, одет я не по сезону…

— Дик пишет диссертацию на звание магистра по истории, — сказала Элли так, словно это должно было все объяснить. — Дорогой, тебе лучше пойти в дом сказать Розе, что ты приехал.

— Я остановлюсь в городке, — возразил юный историк.

— Ну, все равно зайди в дом и поздоровайся. Я уверена, она пригласит тебя поужинать.

Стряхнув песок с брюк, племянник исчез в доме. Элли вздохнула.

— Я должна была знать, что Дик обязательно явится. Он обожает несчастья. Думаю, именно поэтому он выбрал историю… Со всеми ее ужасными войнами и всем прочим.

— Может быть, он ободрит нас.

— Боюсь, что для этого нужно нечто большее, чем Дик.

— Вы ненамного его старше, верно?

Она улыбнулась.

— Вот это уже приятно слышать. Да, я старше его лет на десять.

Это означало, что ей примерно тридцать один — тридцать два года, что я определил в результате тех быстрых вычислений в уме, которые завоевали мне в школе репутацию ученика, совершенно неспособного к математике.

Потом мы отправились купаться, держась поближе к берегу.

Мы с мисс Ланг прибыли к коктейлям первыми; ее наряд делал ее еще более отталкивающей, чем обычно. Хотя сама она считала себя весьма привлекательной.

— Посмотрите-ка, мы оказались первыми. Так сказать, в авангарде.

Я приготовил ей коктейль и согласился с ее словами. Потом я устроился напротив, хотя она сделала все возможное, чтобы усадить меня рядом с собой на кушетку. Я понимаю, что вопреки распространенному мнению традиционный разврат старых дев — в известной мере выдумка мужской половины рода человеческого, но могу с уверенностью сказать, что в случае с мисс Ланг мужская непочтительность была вполне оправдана.

Она посасывала свой мартини, потом, пролив половину на коврик, поставила бокал и сказала:

— Надеюсь, вы полностью оправились от встречи с неизвестным негодяем?

Я подтвердил, что оправился.

— Мне с трудом удалось сосредоточиться на работе. Сегодня я готовила колонку о том, что, как ни странно, у всех известных писательниц, может быть, за исключением Тейлор Колдуэлл, было по три имени.

Я пропустил эту новость мимо ушей. От дальнейших изысканий меня избавило появление Клейпула. Он был бледен, весь поглощен своими мыслями и вообще выглядел так, словно не спал целую неделю.

Он как-то машинально начал разговор.

— Весь город гудит… Я был в театре, смотрел картины… Кстати, там были неплохие вещи, хотя Брекстон сказал, что все барахло.

— Что значит барахло? Что я назвал барахлом? — В дверях появился Брекстон. Он уверенно улыбался, к нему даже вернулась аура гениальности. Мне бы очень хотелось понять, почему это произошло.

Клейпул холодно покосился на него.

— Я говорил о картинах, выставленных в театре Джона Дрю.

— О, тогда все правильно, там одно барахло, — весело заявил Брекстон, смешивая себе коктейль. — Вы абсолютно правы, Флетчер.

— Они мне понравились. Я же сказал, что это вы считаете, что они…

— Есть то, что они есть на самом деле. Ну, в этом же и состоит искусство!

— Искусство? Я его люблю! — Появилась миссис Виринг с Диком Ренденом, причем она была в отличном настроении и буквально парила над землей. Она представила родственника. Клейпулов мисс Ланг и Брекстону, и писательница тут же переключила все внимание с меня на молодого историка.

— Так вы из Гарварда? — промурлыкала она, помещая молодого человека рядом с собой на кушетку. На этот вечер с ним было покончено.

Последней к нам присоединилась Элли и села возле меня.

— Ну и что? — как-то не совсем к месту спросила она.

В тот вечер всю компанию словно заразила лихорадка. Все очень много пили. Хотя я вел себя осторожно, внимательно прислушивался к разговорам и наблюдал. Я понимал, что кто-то из присутствующих огрел меня дубинкой с явным намерением убить. Но кто? И почему?

Я внимательно вглядывался в лица. Брекстон казался неожиданно веселым. У меня мелькнула мысль, не удалось ли ему придумать себе алиби? С другой стороны, Клейпул явно страдал. Смерть Милдред он воспринял куда болезненней, чем остальные. Меня в нем что-то беспокоило. Он мне не нравился, но почему — я не понимал. Может быть, виною этому были его странные отношения с сестрой… Но это уже меня не касалось.

Поведение мисс Ланг вполне соответствовало настроению остальных. Ее хихикание разносилось над столом, как бледная пародия на крики валькирий, а миссис Виринг время от времени пьяно кивала, находясь уже в потустороннем состоянии. Ренден взирал на все это широко раскрытыми глазами, явно пытаясь обнаружить убийцу; общее возбужденное состояние на него не действовало.