- Фамасий, я же говорил тебе, что у меня есть жена, с которой я надеюсь когда-нибудь соединиться. У нас, эллинов, не принято иметь много жён.

   - Я знаю, хозяин. Я отлично помню, наш повелитель Ксеркс хотел выдать за тебя одну из своих племянниц, но после твоего объяснения разрешил тебе оставаться безбрачным. Но ведь я не говорю о жёнах, эти девушки — твои невольницы или наложницы, как мы их называем. У тебя нет перед ними и их родственниками никаких обязательств.

   - Фамасий, дело не в обязательствах. Дело в том, что я люблю свою супругу. Мы, спартанцы, храним верность своим жёнам, даже если они находятся далеко. Только смерть вырвет из моего сердца любовь к моей супруге, к моей прекрасной Перкале.

   - Ты, конечно, можешь продолжать любить её, но мужчине трудно быть одному. Хотя бы взгляни на этих дивных красавиц, — продолжал уговаривать Демарата хитрый перс, — у них бархатистая кожа, маленькая упругая грудь, округлый гладкий живот, они исполнены томной неги. Они будут услаждать тебя до самой зари самыми изощрёнными ласками, которыми так славятся женщины Вавилона, — говорят, их с раннего возраста специально обучают этому искусству в храме богини Иштар.

   - Несносный перс, — разгневался Демарат, — долго ты будешь испытывать моё терпение? Я велю хорошенько выпороть тебя, если ты не замолчишь.

Я сказал тебе, что буду хранить верность своей супруге. Мне не нужны знойные приторные красавицы юга с их душными, продажными ласками. Только одна женщина царит в сердце Демарата, и, пока она жива, никто не займёт её места. Поблагодари царя за его подарок, а девушек отошли в имение, пусть они займутся там какой-нибудь работой. Пусть прядут или вышивают. Что там ещё умеют делать кроме любовных утех эти вавилонские блудницы, которых ты называешь благородными девицами?

   - И тебе даже не интересно взглянуть на них? — изумился Фамасий.

   - Зачем? Не стоит подвергать себя соблазну. Наши глаза нередко обольщают нас, так что мы начинаем делать противное сердцу. Незачем распаляться понапрасну. А теперь иди и дай мне уснуть.

Фамасий удалился в большом неудовольствии. Странности его хозяина не переставали изумлять его, а Демарат отправился на своё жёсткое ложе, которое он устроил в отведённых ему дворцовых покоях по спартанскому образцу. Он был уверен, что лежание на мягких перинах оказывает губительное воздействие на мужчин. Их доблесть и мужество терпят от этого серьёзный урон. Он лёг, прикрывшись лёгким шерстяным одеялом, но не мог уснуть. Тревога не покидала его. Она смешивалась с тоской по любимой жене. Фамасий своими речами пробудил воспоминание о ней. В ночи он видел её светлые, полные любви и нежности глаза, её белые, тонкие, почти прозрачные руки. Ему почудилось, что она нежно прикоснулась к его щеке. Нет, это дуновение ночного ветерка, проникшее сюда, через приоткрытое окно. Он жил, не имея никакой надежды на встречу с любимой. Какой-то голос нашёптывал ему сейчас: когда Ксеркс завоюет Элладу, ты вновь соединишься с Перкалой. Он отгонял эту мысль.

«Нет, лучше пусть я никогда не встречусь с моей ненаглядной супругой и детьми, чем увижу своё отечество поруганным и обесчещенным! Такой ценой я не хочу счастья, хотя только боги знают, что нет для меня на земле ничего дороже Перкалы и моих сыновей».

Спустя несколько дней Ксеркс вызвал к себе Демарата. Спартанец не знал, зачем он понадобился ему. Он старался держаться от царя на расстоянии и лишний раз не напоминать о себе.

Ксеркс, как всегда, был ласков и расположен к нему. Сегодня он был милостив, как никогда.

   - Ручаюсь, что ты ни за что не догадаешься, зачем я тебя позвал! — весело встретил его царь.

   - Боюсь, я не настолько прозорлив, как твои учёные жрецы-маги, поэтому, конечно, не догадываюсь.

Ксеркс предложил Демарату сесть, затем подал знак рукой слуге. Через несколько минут в зал ввели двух мужчин в спартанской одежде. Сердце Демарата сильно забилось. Вошедшие были молоды, но сильно исхудали.

   - Это посланцы Спарты. Их задержали на границе ещё несколько лет назад, а поскольку я был в походе, то держали в одной из прибрежных сатрапий до моего возвращения, и чуть было не забыли о них. Попроси рассказать, чего они хотят. Ты уже достаточно знаешь наш язык, так что толмач не нужен.

Это были Сперхием и Булисом, те два спартанца, которые добровольно согласились умереть за отечество. Но судьба хранила их и, казалось, отодвигала срок их казни. Прибыв на побережье Азии, они попали в руки начальнику береговой персидской охраны Гидарну. Они сказали ему, что у них важное поручение от граждан Спарты, которое касается только царя. Гидарн отнёсся к ним почтительно и с любопытством. Он пригласил их на обед и за угощением между прочим сказал:

   - Зря вы, спартанцы, уклоняетесь от дружбы с царём. Даже на моём примере вы можете видеть, как приятно и почётно быть слугою царя, который умеет воздавать должное своим преданным слугам. Я думаю, вам, спартанцам, следует предаться царю, и он возвеличит вас, поставив над всеми областями Эллады.

   - Гидарн, — ответил тогда ему Сперхий, — твой совет не со всех сторон одинаково хорошо обдуман. Ведь ты даёшь его нам, имея опыт лишь в одном, в другом же у тебя его нет. Тебе прекрасно известно, что значит быть рабом, но о другом — что такое свобода, сладка ли она или горька, ты ничего не знаешь. Если бы ты однажды отведал свободы, то, пожалуй, ты дал бы нам совет сражаться за неё и копьём, и мечом, и секирой.

Ответ поразил Гидарна. Ему так понравилось беседовать с греками, что он старался удержать их у себя как можно дольше. А после смерти Дария и последовавших бурных событий первых лет царствования Ксеркса было не до них. Так что они до недавнего времени пользовались гостеприимством Гидарна. Только теперь, когда Ксеркс вернулся из Вавилона победителем, они наконец получили возможность приехать в Сузы.

   - Государь, — прервал Демарата начальник дворцовой охраны, который привёл их. — Эти двое категорически отказываются выполнить положенный проскинез. Они заявляют, что не сделают этого, даже если их поставят на голову.

Ксеркс, усмехнувшись, взглянул на Демарата, который в этот момент был горд за своих соотечественников.

   - Оставьте их, — махнул рукой Ксеркс страже, уже готовой броситься на них, — таковы их обычаи. Спартанцев невозможно переделать. Эти люди не умеют быть рабами. Что ж, продолжим. Спроси у них — кто они и с какой целью сюда пожаловали.

   - Назовите свои имена и объясните царю, зачем вы прибыли, — сказал Демарат тихим глухим голосом.

   - Царь Демарат! — внезапно вскричал один из спартанцев, узнав бывшего спартанского царя.

   - Я уже давно не царь, так решили эфоры, об этом возвестила пифия, — с грустью ответил Демарат.

   - Ты не знаешь последних событий?

   - Каких событий? Конечно, нет! Откуда мне знать, находясь на другом конце света, ваши дела в Лакедемоне. Что же произошло?

   - Вскоре после твоего побега вскрылся обман, с помощью которого тебя лишили власти. Оказалось, Левтихид вместе с Клеоменом подкупили пифию. Оракул был ложным. Пифия была сурово наказана. Если бы ты оставался в Спарте, то тебе вернули бы царское достоинство, а Клеомена и Левтихида наказали. Но поскольку ты бежал, эфоры их простили.

   - Эфоры простили такое вопиющее беззаконие, как подкуп пифии и свержение законного правителя? — воскликнул с горечью Демарат. — Что станет с государством, когда лица, призванные следить за порядком, с такой лёгкостью прощают столь серьёзные преступления!

   - Они вынуждены были простить их. Дерзкий Клеомен бежал к аркадцам и подбивал их к войне против Спарты.

   - Ну и времена! С каких это пор спартанцы боятся аркадцев?

   - Когда мы уже были за пределами Спарты, до нас дошёл слух, не знаем, правда это или нет, будто Клеомен повредился рассудком. Его посадили на цепь. Говорят, что это наказание Аполлона за подделку оракула.

   - В чём дело? — спросил Ксеркс, который всё это время с любопытством наблюдал за разговором соотечественников.