- Это не то, к чему стремится моё сердце. Занять место в восточном гареме, пусть даже самое почётное! Мне? Привыкшей повелевать! Никогда!

   - Зачем тогда ты отправилась в поход? В войске поговаривают, что тебя побудила к этому необоримая любовь к Ксерксу.

Артемисия горько усмехнулась.

   - Это хорошо, и пусть так думают. Но ты узнай правду — не любовь, а необоримая ненависть побудила меня отправиться в путь, забыв женскую слабость, свой дом и сына.

   - Вот как! — изумился Демарат. — Ненависть! К кому же? К Ксерксу?

   - О, нет! Совсем нет! К персидскому царю у меня самые дружеские чувства, хотя не настолько сильные, чтобы они могли побудить меня отправиться с ним против Греции.

Артемисия замолчала, глядя вперёд невидящими глазами, будто всматриваясь во что-то далёкое и трудно различимое.

   - Демарат, — наконец прервала она молчание, — я поклялась, что не успокоюсь, пока не отомщу... калиндянину Дамасифиму.

   - Дамасифиму? Не могу припомнить. Кто это?

   - Ничтожнейший из всех смертных.

   - Тогда стоит ли на него обращать внимание?

   - Он причинил мне ужасное зло. И не только мне. Демарат, как ты знаешь, по отцу Лигдамиду я родом из царственного дома Галикарнасса, но мать моя с Крита. Когда я была девочкой, мы с моей старшей сестрой гостили у деда на Крите. Как и все дети, мы были непослушны и убегали с сестрой гулять на взморье. Наша мать не раз предупреждала нас, что это может быть опасно — море кишит разбойниками и работорговцами. Как мы были беспечны! Однажды мы, как всегда, убежав от нашей старой подслеповатой кормилицы, которая вечно нам досаждала своими наставлениями и не позволяла резвиться так, как нам нравилось, мы отправились на побережье вдвоём. За весёлыми играми мы не заметили, что за нами наблюдали две пары внимательных глаз. Когда неожиданно два негодяя, подкравшись сзади, схватили нас, закрыв рот ладонью, было уже поздно сопротивляться. Нас связали и понесли вниз на корабль, стоящий в лагуне. Сколь несчастной сделалась наша жизнь с этого ужасного момента! Вместо тёплой уютной комнаты в окружении заботливых служанок мы, две маленькие девочки, оказались в грязном трюме в обществе подонков. Мы умоляли наших похитителей вернуть нас домой. Уверяли, что за нас им дадут хороший выкуп. Все наши мольбы были напрасны. По-видимому, негодяи боялись, что на Крите их могут схватить по нашему обвинению, и они предпочли продать нас подальше от родных берегов. У нас хватило благоразумия не рассказывать, откуда мы родом. Похитители не знали ни того, что мы царского происхождения, ни того, что наш дом в Малой Азии, куда они теперь мчались на всех парусах. Я не буду рассказывать, сколько лишений и унижений претерпели мы, пока плыли на корабле, но ужаснее всего была неизвестность. Из кратких замечаний пиратов мы поняли, что нас хотят продать в Персию и рассчитывают получить много золота. Мы с сестрой были очень красивы и ухожены. Негодяи были уверены, что за нас им хорошо заплатят. Мы приплыли на Родос. Я сразу узнала его. Здесь мы часто бывали с отцом осенью после сбора урожая на ярмарке. Отец очень любил нас и всегда покупал нам красивые украшения, шапочки, шитые золотом, драгоценные финикийские ткани. Сколько счастливых мгновений было связано с этим островом, и здесь же мы пережили самые горькие минуты жизни. Подумать только, всего сотня миль отделяла нас от дома нашего отца, который даже не подозревал о нашем плачевном положении. Мы стали думать, как нам известить его о случившемся, и вскоре нам представился счастливый случай, ведь наши похитители не догадывались, что нас могут здесь узнать, и потому демонстрировали нас на невольничьем рынке открыто.

На Родосе находился крупный невольничий рынок, куда съезжались для покупки рабов со всех концов света — из Персии, Египта, со всех островов. Нас водили туда каждое утро. Многие хотели нас купить, но за нас просили слишком дорого. О! Эти торги были нестерпимым унижением! До сих пор, как только вспомню, кровь начинает закипать у меня в жилах. И вот однажды нас заметил наш соотечественник Демофил, старый друг моего отца. Он сразу догадался, какая беда случилась с нами. Подав нам знак молчать, он немедленно вступил в торг. Как мы молились, чтобы он смог купить нас. Но при нём не оказалось требуемой суммы. Похитители никак не хотели сбавить цену. Тогда Демофил согласился на все условия, но просил дать ему время собрать деньги. Работорговцы согласились подождать. Демофил немедленно отправил гонца с письмом к моему отцу, чтобы он срочно прибыл на Родос с деньгами, и сам стал обходить своих знакомых и гостеприимцев, повсюду занимая деньги. Но злосчастный рок преследовал нас. Вечером в дом, где нас поместили, пришли финикийские купцы. Им понравилась моя сестра. И они быстро сторговались с нашими хозяевами. Как умоляла моя бедная сестра не разъединять нас, ведь спасение было так близко! Мы говорили, что хотим остаться вместе, что есть покупатель, согласный купить нас обеих. Негодяи только смеялись. Наконец финикийцы увели рыдающую мою сестру с собой. Больше я никогда её не видела.

Артемисия замолчала, две крупные слезы скатились с её ресниц, грудь бурно вздымалась, взор затуманился. Воспоминание и теперь, спустя столько лет, причиняло ей ужасную боль.

   - Наутро Демофил принёс необходимую сумму, меня выкупили на свободу. Но бедная моя сестра... Она бесследно исчезла. Отец искал её повсюду, но всё было напрасно. Несчастная участь моей горячо любимой Гангилы стала печалью всей моей жизни. Уже после смерти отца я сама продолжила поиски. Мой муж помогал мне. Сейчас я уже почти отчаялась отыскать её. Боюсь, её нет в живых. Она, наверно, умерла от горя. Но у меня появилась ещё и другая цель. Я поклялась, что отомщу похитителям.

   - Но при чём тут Дамасифим? Неужели...

   - Да, это он предводительствовал пиратами! Я сумела разыскать его. Мой муж собирался отомстить ему, но преждевременная смерть помешала исполнить это намеренье. Тогда я решила, что буду дожидаться, когда вырастет мой сын. И тут случился этот поход. Как только я узнала, что Дамасифим отправляется вместе с персами, я тоже решила отправиться и лично покарать его. Я испугалась — вдруг негодяй умрёт не от моей руки, и тогда неутолённая жажда мести не даст мне покоя.

   - Но разве он не благородного рода? Я слышал, что он называется царём Калинды. Разве бы стал человек царской крови заниматься такими низменными вещами?

   - Калинды — крохотный, ничем не примечательный городок, почти деревня. Все жители его — жалкие нищие, которые частенько промышляют разбоем. Дамасифим разбогател благодаря пиратству и работорговле, и граждане несколько лет назад поставили его басилевсом.

   - Что ж, благородная царица, теперь мне ясна твоя цель. Будь уверена, что твоя тайна умрёт вместе со мной. Если тебе понадобится помощь, я сделаю всё, что ты попросишь. Негодяй заслуживает наказания. Я готов покарать его.

   - Спасибо, Демарат, но я хочу попробовать отомстить ему сама. Бесславно умереть от руки женщины — вот какой конец я ему уготовила! Я не позволю ему умереть достойно, как мужчине и воину.

   - Что ж, на всё твоя воля, царица. Знай, Демарат всегда будет твоим преданным другом.

   - Я тоже, благородный царь, обещаю тебе свою дружбу и поддержку.

С этими словами она внезапно встала и быстро вошла в дом. Демарат остался в недоумении. Через несколько мгновений она вышла снова, держа в руках великолепный кинжал персидской работы в драгоценных золотых ножнах, украшенный красными, как кровь, камнями. Она протянула кинжал спартанцу.

   - Возьми этот знак моей вечной дружбы. Это кинжал моего погибшего мужа, который я всегда носила с собой. Теперь он твой. Я знаю, что ты предан своей супруге Перкале, но если бы ты когда-нибудь решился на новый брак, то знай — Артемисия будет счастлива разделить с тобой и царство, и ложе.

Демарат стоял в сильном смущении. Настоящая буря разыгралась в его сердце. Он с трудом мог понять себя. Бесконечное восхищение красотой и благородством царицы боролись в нём в этот момент с далёким, почти уже нереальным образом Перкалы. Он почувствовал звон в ушах. Приняв подарок, он стоял как вкопанный, держа в руках кинжал, не в силах сказать ни слова. Царица лёгкой тенью сделала шаг к нему, нежно провела рукой по волосам и прикоснулась губами к его щеке. Затем она быстро ушла в дом. Только теперь Демарат очнулся и медленно побрёл домой.