— А что насчет моей матери?

Я чувствовала ее пристальный взгляд, направленный на меня с другого конца стола.

— Она просто хотела кое-что проверить.

Еда была уже на столе, и я вяло ее ела. Святой Христос, Селия Престон только что напугала меня, ее завуалированная угроза заставила мое сердце биться, чуть ли не вырываться из моей груди, и я думала о том, насколько далеко она готова зайти, чтобы удержать меня подальше от своего сына.

Я задумалась на секунду, и неосознанно уронила вилку на стол.

«Селия Престон пугала меня с того момента, как я впервые ее встретила, — думала я, — но я никогда не боялась ее. До сегодняшнего дня.»

— Что случилось? — спросил Джеймс, нахмурив брови. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Нет, — сказала я. — Нет, я не знаю.

— Тогда давай вернемся в нашу комнату. Я могу заказать обслуживание номеров, если что-нибудь понадобится.

Он встал и хлопнул Тода по спине.

— Одри нехорошо себя чувствует, мы пойдем спать.

— Надеюсь, ты скоро поправишься, Одри, — сказал Тод.

Я очень на это надеялась, даже слишком, но я сильно сомневалась в этом.

— Что это было? — спросил он, как только мы благополучно оказались внутри виллы.

— Я не знаю, сколько раз я должна говорить тебе, — сказала я, расхаживая по комнате.

Он встал передо мной, и я остановилась.

— Расскажи мне все.

— Ну, во-первых, пока я не забыла, Дженни влюблена в Коула. Он предложил ей устроить ее жизнь, когда мы вернемся в Бостон. Он пообещал ей купить дом, машину, все дела.

— Ладно, — произнес Джеймс явно растерянно.

— Она расстроилась, так как хочет большего, и злится на себя из-за этих чувств.

— Хорошо, — сказал Джеймс, но его голос все еще звучал потерянно. — Я знаю, что Коул заботится о ней, это написано на его лице. Я поговорю с ним.

— Обещаешь? — спросила я.

— Обещаю.

— Ладно, двигаемся дальше. Твоя мать знает, что Дженни и я — проститутки.

— Что? — спросил Джеймс, совершенно опешив. — Что за черт?

Я снова начала расхаживать взад — вперед, и Джеймс отошел в сторону.

— Она сказала, что думала, что у тебя... чувства ко мне... и поэтому решила меня проверить. Она наняла кого-то, чтобы проверить меня, и узнала, что я работаю на Елену. Она знает о моей матери и моем брате. Она также выяснила и о Дженни. Она знает, где я живу.

Я вздрогнула.

— И? — спросил Джеймс.

— И она отправляет меня домой завтра с утра первым же рейсом, и заплатит мне, чтобы я никогда не вернулась.

Джеймс 

Моя голова работала в усиленном режиме.

— Ты же знаешь, что я никуда не отпущу тебя.

— Дай мне закончить, так как это не все, что она сказала, — прошептала Одри.

Румянец расползался по ее шее, и это был нехороший знак.

— Что еще? — спросил я.

Холодная ярость пульсировала в моем теле. Моя мать пересекла последнюю черту.

— Что еще она сказала?

Она загибала свои пальчики, словно учитывала пункты претензий моей матери, проставляя галочку напротив строки в списке.

— Она говорила, что я разрушу твою жизнь, если останусь с тобой. И еще она сказала, что ты встречался со мной только для того, чтобы досадить ей, и что наши с тобой дети будут на виду, и все узнают о моем прошлом, и им придется жить с тем фактом, что их мать — шлюха.

— Одри, — сказал я. — Мы уже обсуждали это.

Она посмотрела на меня и судорожно вздохнула.

— Это воспринимается немного иначе, когда слышишь это от стороннего лица.

— Она не просто стороннее лицо, у нее есть скрытые мотивы.

— Она сказала мне, что ее мотив — защитить семью. Это то, что ею движет, Джеймс.

— Все это бред собачий. Она ничего не знает о том, что такое настоящая семья. Все, что ее заботит — это имидж семьи.

Я остановил Одри от ее хождения взад—вперед и притянул к себе. Ее кожа была горячей в тех местах, где я ее касался.

— Я говорил тебе, что она никогда не примет нас. И что это меняет?

Она посмотрела на меня.

— Она угрожала мне.

— Что ты имеешь в виду?

— Я спросила ее, что она будет делать, если я скажу «нет», если останусь. Она ответила мне, что она что-нибудь придумает.

Одри прижалась лицом к моей груди.

— Она … она меня немного испугала, Джеймс.

Я погладил ее по волосам.

— Она ничего не сможет тебе сделать, детка. Я не позволю ей.

Одри отвела от меня взгляд.

— Как ты думаешь, на что она способна?

— Я бы не стал особо придавать значение тому, на что она способна. Но что ты хочешь сказать? Что тебя беспокоит?

— Я не уверена, — сказала она и замолкла на секунду. — Но я точно знаю, что не хочу вносить разлад в твою семью.

— Ты не можешь внести разлад в мою семью, так как не существует никакого единения семьи. Моя мать — ведьма, а мой отец не предпринимает ничего, чтобы обуздать ее. Остаются Тод и Иви. Тод уже заботится о тебе, так как знает, что я люблю тебя, и, следовательно, примет в семью с распростертыми объятьями, а Иви последуют его примеру. И этого достаточно для меня, Одри. Мне плевать на мою мать. Самое худшее, что она может сделать, это лишить меня наследства. Знаешь что? Меня даже не волнует, если она это сделает. Я ушел от них и сам заработал свое состояние. Мне не нужны ее деньги, и она мне больше не нужна. Мне не нужен никто, кроме тебя.

Я просто держал ее в своих объятиях еще мгновенье.

— Ты сможешь принять все, как есть?

— Я очень этого хочу, — произнесла Одри.

— Это все, о чем я тебя прошу, — сказал я, приглаживая ей волосы. — Но я думаю, что, возможно, пришло время для того, чтобы немного ее припугнуть. Настало время ей заплатить по счетам.

На следующее утро камердинер постучал в дверь ровно в семь утра, и я дал ему шесть хрустящих стодолларовых купюр.

— Пожалуйста, сообщите Мистер и Миссис Престон, что Мисс Рейнолдс покинула гостиничный комплекс, как и ожидалось, — сказал я, кивнув ему. — Побыстрее.

— Зачем ты это сделал? — спросила Одри, находясь на кухне и растягивая мою футболку, в которую была одета.

Она включила кофеварку и покосилась на меня своими полусонными глазами.

— Я так запуталась.

— Я просто пытаюсь привнести элемент неожиданности, — сказал я. — Будет забавно посмотреть на выражение лица матери, когда мы появимся на завтраке.

— У тебя странное представление о веселье, — пробормотала Одри и зевнула. — Хочешь немного кофе? Оно тебе понадобится.

Как оказалось, лицо моей матери на завтраке не было таким уж возмущенным, как я на то надеялся. К сожалению, она вкачала в него столько коллагена, что на нем было полное отсутствие мимики.

— Доброе утро, мама, — поздоровался я с ней около шведского стола.

Я подвинул стул для Одри за столом, где уже расположилась моя мать, и сел между ними.

— Ах, — сказала она, многозначительно поглядывая на Одри. — Я вижу, вы намерены провести здесь остаток отпуска.

— Мы планируем наслаждаться много чем, и она никуда не денется, мама,— сказал я, отрезая кусочек дыни с ее тарелки. — Одри согласилась переехать в Калифорнию со мной после отдыха.

— Неужели? — спросила моя мать вполне благодушно.

— Да, именно так.

Одри сидела рядом со мной такая напряженная, но я решил не позволять своей матери действовать мне на нервы. Я хотел бы увидеть, как ее самообладание дает трещину, хоть на чуть-чуть, если бы не собирался проявить настойчивость. Моя мать была Снежной Королевой, поэтому следовало взять паяльную лампу, чтобы заставить ее начать таять.

И даже используя паяльную лампу, необходимо было приложить к этому некоторое терпение.

— И кем же вы собираетесь там работать, Одри?

Одри побледнела.

— Я еще не решила, Миссис Престон.

— О, я уверена, у вас очень богатое резюме. Вы найдете много готовых, платежеспособных и умелых работодателей в Калифорнии, — произнесла моя мать и послала Одри леденящую душу улыбку.