Она улыбнулась мне улыбкой триумфатора. Джеймс направился к нашему столику и его губы были сжаты в гневной линии.

— В чем дело, Одри? — спросил он, глядя мне в лицо.

— Ничего, — ответила я слишком быстро и довольно резко.

Он повернулся к своей матери.

— Что ты ей сказала?

— Она вполне в состоянии говорить сама за себя, — спокойно ответила Селия.

— Ничего. Мы не говорили ни о чем таком, — сказала я сразу же.

Джеймс протянул свою руку и схватил меня за руку.

— Пойдем.

Я оглянулась на Миссис Престон, когда он потянул меня прочь. Она смотрела на меня с выжидающей улыбкой на лице.

— Я полагаю, что у нас полное взаимопонимание, дорогая, — произнесла она.

Все, что я смогла сделать, так это только кивнуть ей в ответ.

Джеймс 

— Давай останемся и выпьем еще, — сказала Одри.

Ее голос дрожал, и она смотрела на меня настороженно. Все, чего мне хотелось в данный момент, так это обнять ее и не выпускать из своих рук. Я заказал нам напитки, и мы подошли к Тоду и Иви.

— Что за проблемы с Селией? — спросил Тод, глядя на нашу мать.

— Никаких, — ответила Одри и поднесла дрожащей рукой бокал мартини, сделав глоток. — Она только разговаривала со мной по поводу высшей школы.

Тод поднял брови в удивлении.

— Она, вероятно, в этом не сильна, — сказал он. — Главным образом, образование моей матери состояло из наслаждения университетскими женскими обществами и ценными бумагами.

— У нее имеется некоторое представление, — заметила Одри.

Я смотрел, как она надела на лицо маску, сделав вид, что ничего не произошло. Сейчас на ее лице было невозможно ничего прочесть.

— Но не будем об этом. Вы, двое, скажите-ка мне, каково это быть молодоженами?

Она потянулась вниз и переплела свои пальцы с моими, отчаянно вцепившись в меня.

— Это так здорово, — сказала Иви, переплетя свои руки с Тодом. — Мы наслаждаемся каждой минутой в этой поездке. А затем предстоит вернуться в реальность.

— После поездки ты собираешься вернуться на работу? — спросил я.

— О, нет, — ответила Иви и засмеялась, продемонстрировав свои зубы, которые были ослепительно белыми на фоне ее свежего загара. — Мы покупаем таунхаус, и я буду заниматься перепланировкой, декорированием, ... а потом мы собираемся попробовать завести семью.

Иви обернулась и улыбнулась Тоду, который прижал ее тоненькое тельце к себе.

— Это замечательно, — произнесла Одри.

Только я уловил, что в ее голове прозвучала печаль, возможно, с небольшим количеством ноток зависти.

— Вы двое будете замечательными родителями.

— А вы двое будете прекрасными тетей и дядей, — сказала Тод, лучезарно ей улыбнувшись. — Мы будем основателями наших собственных семейных традиций. Мы можем приехать к вам в Калифорнию на День Благодарения, а вы можете приехать к нам в Бостон на Рождество. Мы задвинем мать и отца на второй план, они больше не будут указывать, что нам делать. Иви все организует.

— Если только ты с этим согласишься, Одри, — заметила Иви.

— Я с радостью уступлю тебе это право, Иви. Я уверена, что ты справишься лучше меня, — сказала Одри, и я все еще мог услышать в ее голосе нотки затаенной грусти.

Ее рука держала меня мертвой хваткой, в то время как она допила свой мартини одним залпом.

— Вы двое простите нас, но Одри давно пора в постельку, — сказал я.

— Тебе пора повзрослеть, — буркнул Тод, взглянув на часы. — Еще только девять часов.

— Мы еще находимся на этапе новых отношений, на котором должны заниматься сексом раз в пару часов, — произнес я. — Ты уже старый женатый человек, и, наверное, даже не помнишь об этом, так ведь? — я усмехнулся и подхватил Одри на руки. Я притворился, что у нас все замечательно, несмотря на то, что мне было ясно, что Одри находилась почти на грани.

— На этой ноте закончим, — сказала Иви, смеясь, — Только помните, что надо отдыхать и от занятий любовью. Кстати, мы завтра плаваем на рифах на западной стороне острова.

— Спокойной ночи, — сказал я весело, и наклонился к Одри, шепнув ей на ухо, скомандовав. — Улыбочку.

Она сделала над собой усилие, улыбнувшись, но я точно мог сказать, что внутри ее разрывалось сердце.

— Что случилось? — спросил я, когда мы снова оказались в нашей комнате в полной безопасности. — Что, черт побери, она сделала с тобой?

Одри налила себе бокал белого вина.

— Я не могу тебе сказать, — произнесла она, и ее голос звучал придавлено и мертво.

Я подошел и встал рядом с ней. Не спрашивая меня, она налила бокал и протянула его мне. Я сделал глоток и посмотрел на ее усталое и бледное лицо, полностью лишенное цвета и румянца, который еще сегодня был у нее, когда мы были на лодке.

— Ты должна мне все рассказать. Мы в этом вместе.

— Я не могу больше участвовать в этом, — произнесла она глухим голосом. — Твоя мать сказала, что если я расскажу тебе, что происходит, то соглашение, которое я с ней достигла, будет аннулировано. И это даже не удачное соглашение, Джеймс. Это не закончится хорошо, я знаю.

Она выглядела побежденной. У меня прямо сердце кровью обливалось за нее. За нее и Даниэль, которые обе пострадали из-за любви ко мне. Я притянул Одри к себе.

— За это плачу я. Я должен был догадаться, что это небезопасно, … что опасно находиться рядом со мной.

Она отстранилась и посмотрела мне в глаза.

— Прекрати. Твоя мать — монстр. Раз уж мы об этом заговорили, то и тебе не безопасно находиться со мной так же, как и мне. Мы не толкали их на этот путь.

Я взял ее лицо своим руками.

— Расскажи, пожалуйста, что она тебе сказала. Несмотря ни на что, я обещаю тебе, что сделаю все наилучшим образом. Если она не хочет, чтобы я знал, то я сделаю вид, что понятия ни о чем не имею. Я буду все отрицать, пока не умру. Просто скажи мне.

— Твоя мать играет нечестно, — сказала Одри.

Я мог заметить, как она потихоньку успокаивается, сделав глоток вина, а потом несколько раз глубоко вздохнув.

— Продолжай.

— Я рассказала ей о письмах и сообщила, что собираюсь отправить их в «Tribune». Она даже не удивилась, — произнесла Одри. — Она сказала, что это поступок любителя. И тогда она сообщила, что позвонила моей матери, и что у нее есть адвокат, который посмотрит документы и восстановит мою мать в качестве опекуна Томми, — она с трудом сглотнула. — Она сказала, что у меня изначально не было законных прав исключать мать из документов по счету. Она начала выплачивать моей матери компенсацию за молчание, чтобы та никогда не обнародовала информацию обо мне.

Одри посмотрела на меня.

— Мне пришлось пообещать ей, что я буду держаться подальше от тебя, Джеймс, и не расскажу тебе об этом. Она сказала, что будет держать Томми вдали от меня, и заверила, что моя мать получит полный контроль. И Селия сделает это, Джеймс. Я знаю, что она сделает это.

Хоть Одри и не двигалась с места, но я мог практически почувствовать в ее голосе, как она отдаляется от меня.

— Она не сделает этого. Я ей не позволю, — сказал я и обнял ее. — Мне очень жаль, Одри.

— Нет. Это моя вина, — произнесла она сдавленным голосом. — Она сказала мне, что я не подхожу, и заблаговременно предостерегла меня.

— Ей не победить, — сказал я, прижимая Одри к себе. — И твоей матери тоже, Одри.

— Я не знаю. Я не вижу выхода из этого.

— Выход есть всегда, — произнес я, мой мозг закипал. — Мы должны сегодня разобраться с тем, что мы имеем на сегодняшний день. Завтра мы вернемся с ядерным оружием.

— В настоящий момент я была бы счастлива использовать и пневматический пистолет, — пробормотала она.

— Одно из моих правил в бизнесе — когда становится страшно, остановись и ударь. Сейчас не время отступать, и в нынешней ситуации нормально использовать ложь. И как говорится, говори одно, а делай другое.