— У меня были дела, — сказала я, все еще удерживая улыбку на своем лице.

Она неодобрительно смотрела на меня какое-то время, а затем обратилась к Джеймсу.

— Привет, Джеймс. Мы можем с тобой поменяться местами на минутку?

Он кивнул, возможно, испытав облегчение, что, наконец, появился шанс разрушить гробовое молчание между нами. Как только стюардесса провела с пассажирами презентацию по технике безопасности, Дженни тут же повернулась ко мне.

— Что между вами двумя произошло? — прошептала она.

Я наклонилась чуть вперед проверить, что Джеймс и Коул не могут нас слышать. Они были увлечены беседой.

— Много чего, — призналась я. — Я полагаю, что я необходима Джеймсу только как его сопровождающая. Чувств больше нет. Все так запуталось. Столько всего поставлено на карту.

«В том числе и мой рассудок», — подумала я. — «Не говоря уже о моем сердце. И, что самое главное, будущее Джеймса».

Она подняла брови в знак изумления так, что они оказались невидимыми под ее шляпкой.

— Он был сам не свой вчера вечером на приеме, Дри. Серьезно. Ему было плохо без тебя. И сегодня он все еще выглядит так, словно у него эмоциональное похмелье. Тебе необходимо все исправить.

Я убрала воображаемую пылинку со своей юбки.

— Я не знаю, смогу ли я это сделать, Дженни.

— Дри.

Дженни подождала, пока я подняла голову и встретилась с ней глазами.

— Не пытайся обмануть меня. Я знаю, что ты по-настоящему испытываешь чувства к этому человеку.

— Я думала, ты говорила, что мысли и чувства не заметны, Дженни. Никто, как предполагалось, не мог их видеть.

— Они не могут быть незаметными, если все написано на твоем лице, — отрезала она.

Мы просто смотрели с ней друг на друга, и я готова была ее побить.

— Я пытаюсь все сделать правильно, — сказала я, — Для Джеймса и для себя.

— А ты говорила с ним о том, как ты себя чувствуешь? Он сказал тебе, что он хочет? — спросила она.

Я отрицательно покачала головой.

— Он пытался. Но, честно говоря, я не хочу этого знать. Неважно, что он говорит, я знаю, что для него я не лучший вариант.

Дженни сжала мою руку.

— Ты такой хороший человек, один из самых лучших людей, которых я знаю. Когда же ты сама себе дашь шанс?

— Шанс для чего? — спросила я ее надтреснувшим голосом.

— Быть счастливой, — ответила Дженни.

— Я счастлива. По крайней мере, сейчас я знаю, что это за чувство, — пробормотала я.

Она снова посмотрела на меня, хмурясь.

— Если ты его любишь, а я предполагаю, что именно так все и обстоит, то ты должна предоставить ему шанс, — сказала она.

— Не могу, Дженни — произнесла я, чувствуя, что вот-вот расплачусь. — Я просто пытаюсь сохранить то положение дел, которое становится день ото дня все хуже и хуже. Все плохое притягивается туда, где я нахожусь. Я люблю его, но он совершенно не из моей лиги. Его мать ненавидит меня, и она никогда не примет меня в свою семью. Моя мать уже пыталась его шантажировать, для этого она и приехала на свадьбу. Все это не очень похоже на то, что у нас будет одна большая счастливая семья.

Я сделала глубокий вдох.

— И все может стать еще намного хуже, именно поэтому я даже не хочу знать, что он чувствует. Что, если он ответит мне взаимностью, а? Это же все равно никогда не сработает, а только разобьет мне сердце. А вдруг он не ответит мне взаимностью? Тогда это уничтожит мое чертово сердце. Понятно тебе?

— Понятно, — вздохнула Дженни. — Но ты должна прекратить слишком активно думать и должна позволить ему высказаться. В противном случае ты никогда этого не узнаешь.

— Узнаю что? — спросила я.

— Какой он на самом деле, Дри.

Дженни с жалость посмотрела на меня.

— Если ты не позволишь ему высказаться о том, что он к тебе чувствует, то у тебя больше не будет шанса узнать об этом. Конечно, в твоем закрытом мирке, который ты пытаешься создать для себя, это может казаться безопасным и идеальным, но это неправильно. Я знаю тебя, ты желаешь, чтобы все было правильным. Ты хочешь заботиться о Томми и стараешься избегать неприятностей со своей матерью, и в тоже время пытаешься возвести Джеймса на пьедестал. Но этот маленький мирок недостаточно большой для тебя самой, подруга. Он недостаточно большой, чтобы ты могла в нем жить.

— Да, — буркнула я.

Я сняла со своей юбки еще несколько воображаемых пылинок. Дженни знала меня лучше, чем я того желала.

— Я уже говорила тебе, что ты умна?

— Говорила, — ответила она и улыбнулась. — Раз ты считаешь, что я умная, то прислушайся к моим словам. Будь смелее. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. И, возможно, немного алкоголя для храбрости.

Она нажала кнопку над нами, и стюардесса появилась мгновенно.

— Будьте добры пару стаканов алкоголя, — сказала Дженни. — Любого, что у вас есть. Это сделает наш полет просто улетным, как, впрочем, и все остальное, и я уверена, все наладится.

Джеймс 

Полет прошел для меня как в тумане. Коул и я пили бурбон и говорили о спорте. Он, должно быть, почувствовал, что мне было необходимо сохранить стабильное состояние. Он даже не стал пересаживаться назад на старое место, чтобы находиться поблизости от Дженни.

Наконец, мы добрались до острова, и хотя я был уверен, что повсюду нас окружала красота, но я ни на что не обращал внимания. Я прежде уже бывал на десятке прекрасных островов. Мне было плевать. Рядом со мной Одри была похожа на заключенную, такую тихую и безропотную.

Мы только прошли регистрацию, когда я услышал свое имя.

— Джеймс!

Я обернулся и увидел, что Тод нам машет.

— Сегодня вечером у бассейна будут напитки, — прокричал он и показал большой палец вверх.

Это означало, что до встречи с ним у нас оставалось достаточно времени, которое мы с Одри могли потратить только на себя.

Я не знал, смеяться мне от этого или плакать.

Мы шли по территории отеля, и хотя и предполагалось, что он должен быть достаточно роскошным, я не замечал ничего вокруг себя. Все, о чем я мог думать – Одри. Я не знал, что происходило внутри нее, и понятия не имел, о чем она думала, и это незнание выбивало меня из колеи.

Она сказала, что любит меня.... Она именно это имела в виду? С тех пор, как она произнесла эти слова, ее как будто ее подменили, и Одри соблюдала со мной дистанцию уже в течении нескольких часов.

Служащий гостиницы привел нас к нашей вилле, которая представляла собой огромный, изыскано украшенный розовой лепниной дом с опоясывающей его верандой. Мы вошли внутрь, и он заверил меня, что наш багаж и весь алкоголь, который я затребовал, доставят в ближайшее время. В нашем распоряжении имелся дворецкий, от услуг которого я сразу отказался. Я хотел побыть в одиночестве. Я даже не был уверен в том, хочу ли я, чтобы Одри находилась здесь со мной прямо сейчас. У меня было стойкое ощущение, что она собиралась сказать мне то, что я не хотел бы слышать снова.

— Потрясающе, — сказала она, обходя дом. — Как красиво.

Я посмотрел на нее. Она была одета в юбку и безрукавку, рисунок в верхней части которой повторял рисунок на юбке, а ее волосы были собраны на затылке в низкий хвостик. Она выглядела так легкомысленно, молодо и так красиво, что это резало меня по живому.

— Одри, — обратился я к ней, и она взглянула на меня. — Так не может продолжаться. Ты должна сказать мне, что происходит с тобой.

По ее лицу пробежала тень.

— Джеймс... давай просто переживем сегодняшний день. Так много всего происходит.

— Ты снова получила известие от своей матери?

— Нет, — ответила она. — Но знаю, что обязательно получу.

Я протянул свою руку и взял ее за руку, засовывая свою уязвленную гордость куда подальше.

— Я помогу тебе с ней. Ты же знаешь, что помогу.

Хотя она и улыбнулась мне, но при этом быстро выдернула свою руку из моей.