— Что произошло потом? — спросила я.

— Она пошла в ванную комнату и украла кучу одноразовых мини-мыл для рук, — сказала Елена, вздыхая. — Потом она ушла. Но у меня нехорошее предчувствие, что она вернется завтра. Дри. Мне не нужны такие драмы, и, тем более, чтобы их связывали с моим бизнесом. Я руковожу компанией класса «люкс». И я не могу позволить твоей пьяной матери — побирушке приходить и орать на меня в присутствии клиентов.

— Я знаю, — сказал я.

Я чувствовала, что моя коже становится малиново-красного цвета. Моя мать все только портит с тех пор, когда я была еще ребенком. Мне было так стыдно за нее. В течение многих лет я испытывала дискомфорт, что мне приходится ее стесняться. Я всегда чувствовала себя так, будто я должна была больше тратить своего времени на то, чтобы попытаться помочь ей для того, чтобы не испытывать из-за нее стыд.

Но теперь я взрослая женщина, и я заботилась сама о себе уже долгое время, а также о Томми, потому что она этого не могла делать, да и не хотела. Я видела, как она разрушала все, к чему прикасалась, пытаясь использовать каждого, с кем только контактировала, ради своей выгоды. И теперь она угрожала моему источнику существования, средствам, которые обеспечивали безопасность и здоровье ее сыну. Я даже не думала, что можно чувствовать себя еще хуже от того, что сейчас сгорала от стыда из-за нее. Она заслуживала того, что я стыдилась ее.

— Я поговорю с ней, — сказала я. — Она не вернется.

— Мне нужно, чтобы ты решила эту проблему и позаботилась о наших самых престижных клиентах. Не позволяй своим личным проблемам стоять на твоем пути, Дри.

— Не буду, — пробормотала я. — Обещаю.

Я нервно нажала кнопку отбоя и решила проверить третье голосовое сообщение. Оно было от Рейны — одной из служащих «Новых Горизонтов»:

— Эй, Дри, просто хотела, чтобы вы знали, что ваша мама заходила сегодня. Мне нужно поговорить с вами о счете. Наберите меня, когда у вас появится время.

Мы подъехали к музею. Джеймс все еще общался по телефону, разговаривая негромко. Я выскочила из машины и тут же набрала номер Рейны. Мой желудок скрутило от ужаса.

— Привет, Рейна. Это Одри Рейнолдс. Что-то не так?

— Вам нужно будет изменить счет Томми, дорогая, — сказала она. — Так как, помимо вас, ваша мать так же указана в качестве ответственной стороны. Она сегодня пришла и потребовала, чтобы мы вернули ей часть денег со счета, которые служили предоплатой за будущие месяцы нахождения Томми в центре. Я не смогла этого сделать, так как в это время менеджера уже не было на месте. Но я, на всякий случай, хотела бы вас об этом предупредить.

— Она не могла так поступить. Пожалуйста, скажите мне, что она этого не сделала, — сказала я, чувствуя, что внутри меня все опустилось.

Но в душе я знала, что это было правдой. Это было так похоже на мою мать. Она хотела забрать себе оплату за пребывание Томми в центре. Она действительно была полностью опустившейся личностью.

— Прости, дорогая, — сказала Рейна. — Я просто подумала, что тебе это надо знать.

Я поблагодарила ее и трясущимися руками повесила трубку.

А затем я повернулась и обнаружила Джеймса, стоящим в этот момент на тротуаре рядом со мной с выражением крайнего беспокойства в глазах.

Джеймс 

— Что случилось?

Я мог точно сказать, что телефонный звонок сильно ее расстроил.

— Ничего, — сказала она и пожала плечами. — Рабочий момент.

Я просто смотрел на нее, она выглядела такой сломленной.

— Я же вижу, что ты расстроена, — произнес я. — Ты можешь поговорить со мной об этом, ты же знаешь.

Она мне кивнула.

— Я знаю. Может быть, как-нибудь потом, — сказала она и кивнула головой в сторону входа в музей.

— Ладно, если ты уверена.

Я не хотел давить на нее, надеясь, что она все расскажет мне, когда будет готова. Я взял ее под руку и повел внутрь.

Гарднеровский музей изнутри был великолепен. В нем имелся внутренний дворик, выглядевший как английский сад. Мне всегда нравилось это место. Когда мы были еще детьми, моим няням из Гватемалы был дан строгий указ постоянно приводить сюда меня и Тода. Мы метались туда и сюда между Гарднеровским музеем и Музеем изящных искусств, которые были расположены в нескольких кварталах друг от друга. Моя мать считала, что это важно, чтобы мы выросли образованными людьми. Так что она дала распоряжение нашим нянькам, чтобы они приобщали нас к прекрасному, а сама в это время ходила на обеды с подругами.

Мы вышли на середину внутреннего дворика, над которым высоко над нашими головами простирался потолок из стекла. Я заметил Иви и ее кузин, одетых в изысканные расшитые стеклярусом платья, сидевших в соответствии с планом рассадки гостей, и явно потративших много времени на укладку волос и нанесение макияжа. Моя семья расположилась рядом с ними. Съемочная группа уже разместила все свое оборудование.

Я игнорировал всех кроме Одри. Я смотрел, как она осматривала окружающее нас великолепие.

— Ух, ты, - сказала она, заворожено глядя вокруг. — Я никогда не была здесь раньше.

— Это здорово, — сказал я, имея в виду вовсе не сад. Я сжал ее руки, упиваясь ею. Она была так красива, и это задевало меня за живое.

— Мне здесь очень нравится, — сказала она, все еще восторженно оглядываясь по сторонам. — Я никогда не видела ничего подобного.

— Мы будем должны как-нибудь сюда вернуться, — сказал я и привлек ее к себе, поцеловав в макушку.

Она ничего не сказала, но крепко обняла меня в ответ.

В это время, неуверенно улыбаясь, к нам подошел Тод.

— Привет, ребята. Мне не хотелось бы прерывать вас.

— Ну, и не надо, — сказал я, не выпуская из рук Одри.

Глаза Тода расширились, но он знал, что лучше сейчас ничего не говорить. Он ошарашенно посмотрел на меня, пытаясь что-то прочитать на моем лице по части того, как я отношусь к ней.

Я слегка отстранился от Одри и послал ему предостерегающую улыбку. Мне нужно было отвлечь внимание от нас.

— Они готовы меня снимать? — спросил я, кивая на установленные камеры.

— Да, вас обоих, — сказал Тод.

Он погладил руку Одри в знак приветствия и посмотрел на нее. — Мы бы хотели, чтобы вы оба были на фотографиях.

Одри нервно провела рукой по платью и посмотрела на меня.

— Тод, меня не надо фотографировать. Правда, это очень мило с твоей стороны.

— Ерунда. Я настаиваю. Я хочу запечатлеть каждый момент этого знаменательного события в моей жизни, в том числе и вас, — сказал он, протягивая ей руку.

— Ладно, — нерешительно произнесла Одри и улыбнулась ему.

Очевидно, Тоду досталась львиная доля от весьма ограниченного количества генов шарма нашей семьи.

Довольный, я сжал ее руку в знак поддержки. Мы подошли к моим родителям. Селия смотрела на нас так пристально, как никогда ранее.

— Здравствуй, мама, — сказал я.

— Здравствуйте, Джеймс, — произнесла она официальным тоном, явно издеваясь надо мной.

Потом она повернулась к Одри и осмотрела ее с головы до пят.

— И как вам этот вечер, дорогая? Вы выглядите очень… довольной.

Моя мать была проницательным наблюдателем. Плюс, она сидела рядом с нами на ужине вчера вечером. Глядя на Одри прямо сейчас, я мог видеть то же самое, что, должно быть, видела и моя мать: кожа Одри будто светилась, как будто каждая клетка ее тела подсвечивалась изнутри.

Одри улыбнулась ей, не моргнув глазом.

— Я очень довольна, — доброжелательно сказала она и без какой-либо иронии в голосе. — Ваш сын показал мне, как замечательно проводить время.

— Уверена, — сказала Селия, но ее лицо явно не выглядело довольным.

— Ладно, все, пора, — встрял Тод, прерывая разговор и тем самым спасая нас. — Мы собираемся начать съемку нашей семьи. С одной стороны фонтана будем мы, а семья Иви будет с другой стороны.

Он подхватил Одри под руку и повел ее по направлению к фотографам, о чем-то радостно болтая с ней.