— Пожалуйста, — я издаю стон, когда не могу больше выдерживать вес его тела на себе. — Ты меня раздавишь!

Но он не двигается, просто продолжает дышать, его грудь вздымается и опадает, из-за чего я чувствую, движение его тела поверх моего, и сейчас все начинает ощущаться более интимно. Я впиваюсь ногтями в его упругие рельефные мускулистые плечи.

— Прекрати, — говорит он спустя пару секунд. — У тебя идет кровь, и если ты не прекратишь эту глупую борьбу, ты только причинишь себе еще больший вред.

— Слезь с меня, или я закричу, — сердито выплевываю я грубые слова.

— Ну, тогда кричи, — говорит он спокойно, сейчас его дыхание больше не прерывистое. — Тебя арестуют за то, что ты пыталась спрыгнуть с пирса. Я скажу, что спас тебя. Скажу, что ты пыталась убить себя. Если ты сейчас издашь хоть писк, то твоя жизнь усложнится в мгновение ока. Поэтому давай, дерзай, пусть весь мир узнает, что ты здесь, подо мной, Рыба-лев (прим. пер.— морская рыба, которая обитает в Тихом и Индийском океанах, у нее мгновенно срабатывает инстинкт самосохранения, заложенный у них на генетическом уровне, когда к ней пытаются приблизиться). Мне честно, наплевать.

Его грамотные, продуманные слова, вместе с прозвищем, что он мне дал, вносят в мои мысли чувство противоречия. Внезапно, я становлюсь очень неуверенной в себе. Меня одолевает страх, я никогда не думала, что все будет настолько ужасно. Он не побоялся спрыгнуть за мной с гребаного пирса! Значит, он именно тот, о ком я думаю.

— Что ты хочешь от меня? — на этот раз я говорю спокойно, мои слова не наполнены ни гневом, ни злостью, потому что он прав. Он прекрасно понимает, что я не смогу кричать, потому что не хочу привлекать к себе лишнего внимания. — И, кстати, ты не спас меня, я не пыталась покончить жизнь самоубийством.

Он откидывает голову и начинает смеяться, его бедра на долю секунды теснее прижимаются к моим. Мое дыхание сбивается, и с губ срывается крохотный стон. В момент моей слабости, он располагает руки с двух сторон от моего лица, и спустя пару секунд мощная волна накрывает нас. Меня мгновенно захлестывает чувство паники, и я вздрагиваю от ужаса, крепко сжимая глаза и рот в отчаянной попытке не наглотаться соленой воды.

Сильные ладони, не теряя ни секунды, проскальзывают мне под голову и приподнимают ее из опасной зоны, где я могу запросто захлебнуться водой, но уже слишком поздно механизм запущен, адреналин, словно мощный укол, пронзает мое тело и распространяется в крови. Страх завладевает мной, и меня начинает бить крупная дрожь, рыдания вырываются из меня, когда я слышу властный голос:

— Открой глаза. Слушай мой голос, сосредоточься на нем.

Я не стану ему повиноваться и открывать глаза.

— Отвали от меня! Отвали!

— Я сказал тебе, открой глаза и посмотри на меня! Не смей повышать на меня голос.

— Нет, просто сделай это! Если это то, для чего ты тут, сделай это и убирайся! Оставь меня тут!

После этих слов я начинаю рыдать по-настоящему, столько всего произошло за такой короткий промежуток времени: я пытаюсь бороться с парнем, который сильнее меня, который, бл*дь, прыгнул вслед за мной с пирса из-за попытки побега, я со всей силы ударилась о бетонный столб, наглоталась воды, почти задохнулась, и, наконец, я поймана в ловушку, он окружил меня своим сильным и твердым телом. Я поймана этим человеком, который... который... вызывает во мне не только отстраненные чувства и страх.

Он не предпринимает никаких действий. Сейчас его дыхание восстановилось, и я бы хотела сказать то же самое про себя, но, к сожалению, это невозможно. Он просто продолжает ждать, когда я, наконец, свыкнусь с произошедшим, когда успокоюсь и выслушаю его.

Но теперь, прекратив рыдать, я начинаю истерически смеяться.

Размышляла ли я когда-нибудь, что моя жизнь закончится именно так? Я не повержена и не одержала победу. Я самое слабое живое существо, я не борюсь, все силы покинули меня. Я та самая жалкая пленница, которая хочет своего похитителя.

— Господи, теперь тебе смешно?

Его вопрос заставляет меня прекратить смеяться. Потому что и правда, тут нет ничего смешного, а то, что сейчас произошло, было вызвано стрессовой ситуацией.

— Нет, — пищу я. — Нет, это совершенно не смешно, но я очень напугана.

Мои зубы сильно стучат от ледяных волн океана, что легко набегают, накрывая наши тела, а затем все так же легко отступают.

Он ждет.

Я жду.

Волны набегают и отступают.

Его тело неподвижно и спокойно прижимает меня к берегу. Затем он быстро прикасается лицом к моей шее и, когда волна, наконец, отступает, произносит:

— У тебя кровотечение, ты ранена. Голова сильно болит?

Я отвечаю ему легким кивком и продолжаю бороться с чувством паники, пытаясь изо всех сил держать дыхание под контролем, чтобы из горла не вырывались всхлипы и испуганные стоны, но эта попытка столь же провальная, как и мое отрицание того, что меня возбуждает этот парень.

Его большие ладони все еще придерживают мою голову, не позволяя наступающим волнам заполнить мои дыхательные пути соленной, обжигающей водой. Спустя примерно минуту, мое сердце прекращает стучать, как сумасшедшее, и я расслабляюсь в его объятиях.

— Лучше? — спрашивает он.

Я киваю.

— А теперь открой глаза.

Я постепенно принуждаю дыхание стать более равномерным и подчиняюсь ему, смаргивая воду в течение пары секунд, когда его образ приобретает смутные очертания.

— Ты не выглядишь, как киллер.

Он застигнут врасплох моими словами или, может, скорее всего, шокирован. Скажем так, на минуту другую я вижу растерянность на его лице. Затем его лицо принимает привычное выражение, он смотрит на меня отстранено и безразлично. Я рассматриваю его, пока он молчит. Его глаза словно насыщенные изумруды, они настолько сияющие, что у меня перехватывает дыхание. Он нависает так близко надо мной, что я могу без труда рассмотреть в его зрачках карие и желтые вкрапления. Я тяжело сглатываю и смотрю пристально в его глаза.

— Теперь что?

Он внимательно рассматривает меня, и мгновения, что растягиваются на минуты, вносят ощущение неуютного молчания. Он лежит на мне, его тело накрывает мое, прижимая меня к берегу.

И затем он словно проникает в мои тайные мысли, читая каждый секрет, каждый страх. Я вижу в его глазах задумчивое выражение, скорее всего, он размышляет, какое из его движений заставило меня чувствовать себя неуютно. Он легко приподнимает ногу, прижимая ее к моему бедру, затем делает то же самое со второй. Я прикрываю глаза, с губ срывается судорожный стон, и я начинаю плакать с новой силой, меня одолевают мысли, что он собирает изнасиловать меня, что он намерен причинить мне боль.

— Почему ты плачешь?! — говорит он, садясь на мои бедра, удерживая меня ладонями за плечи. Но он очень бережно обращается со мной, не обрушивая весь вес своего тела на меня.

Я открываю глаза и смотрю на него. Почему он спрашивает меня такие вещи? Со стороны это звучит, как вопрос пятилетнего несмышленого малыша.

Он всматривается в мое выражение лица на некоторое время, затем задает вопрос:

— Как думаешь, что я собираюсь сделать с тобой?

— Убить, изнасиловать, пытать, забрать меня отсюда. Или может, все то же самое, но в обратном порядке.

У него потрясающе красивое лицо. Его черты идеальны. Волосы короткие и темные, у него нет бороды, но есть небольшая щетина, что покрывает его подбородок и щеки. Я даже отпускаю про себя ироничную шутку, что, может, он настолько занят, преследуя девушек на пирсе, что побриться времени у него не осталось. Глаза его прекрасны в той же степени, что и остальные черты лица. Пухлые, четко очерченные губы настолько восхитительные, что достаточно одного моего взгляда на них, как по венам растекается лава, теплая волна накрывает низ живота, покачивая меня на волнах удовольствия. Его губы так и манят меня... Бл*дь, в чем моя проблема?

Я меняю тактику.

— Пожалуйста, слезь с меня, и просто сделай то, зачем ты пришел.