Так вот, если у русских имелись проблемы, с которыми они с переменным успехом боролись, то китайцы просто ничего в этом отношении не предпринимали. Как та крестьянская дурочка, надеющаяся, что все само рассосется. И результат оказался соответствующим. Состояние не старых еще машин «Хай-Чи» нельзя было назвать катастрофическим, но развить проектную мощность не удавалось, как ни старались кочегары и не зажимались клапана. Соответственно, показанные крейсером на испытании двадцать четыре узла оставались для них недостижимой мечтой, сейчас «Хай-Чи» едва давал восемнадцать. «Нью-Орлеан», правда, тоже был детищем Элсвикских верфей, и его узлы, как и у китайского корабля, частично были «дутыми», но все же за ним ухаживали всерьез. Именно поэтому он сейчас уверенно держал девятнадцать узлов, а «Хай-Чи» не давал и восемнадцати.

А последнюю точку в бою поставил тот самый шестидюймовый снаряд. Ничтожные с точки зрения боеспособности повреждения вызвали шок у дипломата, в результате чего он в категоричной форме потребовал у командира «Хай-Чи» прекратить сопротивление.

В любом другом флоте мира подобное было бы невозможным. В России за подобное можно было бы и в зубы схлопотать, вполне себе простонародно. До Цусимы последним русским кораблем, сдавшимся врагу без сопротивления, был фрегат «Рафаил», и позор от этого факта русские переживали мучительно. Да и в том сражении, навсегда похоронившем грозную славу русского флота, корабли сдавались, как правило, исчерпав возможности к сопротивлению, в избитом до потери боеспособности состоянии. Для китайцев же чинопочитание оказалось на первом месте, и флаг был спущен. Корабль, способный не только постоять за себя, но и победить в этом бою, сдался на милость победителя.

Сколько волка не корми, а он все равно стройный и красивый, подумал мичман Севастьяненко, в упор разглядывая китайского посла. Потому что у волка хороший обмен веществ, а у этого узкоглазого труса - нет. Впрочем, это поправимо. Много-много работы, минимум питания - и будет он не то что худой, а просто тощий. Учеными давно установлено, что самый лучший метод для похудения - веревка, через которую прыгают дети. Надо просто взять ее в руки - и бить тех, кто много жрет.

Команда взятого на шпагу китайского корабля, выстроившаяся на палубе, не производила особого впечатления. Люди как люди, мелковатые, заморенные. В глазах ни малейшего признака знаменитого восточного фатализма и безразличия. Очень боятся, кто-то пытается это скрыть, а кто-то даже и не пытается, испуганно косясь на обвешанных оружием русских моряков. Честное слово, японцы были не крупнее, но куда храбрее и решительнее этого одетого в дурацкую форму сброда и, даже застигнутые врасплох, сражались мужественно. Китайцы же... Такое впечатление, что хребты у них каучуковые.

И офицеры им под стать. Пожалуй, только двое-трое, включая командира «Хай-Чи», пытаются держать форс, но получается у них, честно говоря, так себе. Ну а посол... Впрочем, ему простительно, он вообще человек не военный.

Окинув китайцев еще раз презрительно-скептическим взглядом, Севастьяненко повернулся к со скучающим видом стоящему рядом Трампу:

- Юджин, вы эти воды знаете лучше меня. Скажите, есть неподалеку земля, на которую можно высадить этих олухов?

- Есть, - меланхолично пожал плечами американец. - Примерно в трех милях.

- Куда? - вытаращил на него глаза мичман. Уж кто-кто, а он, только что спустившийся с мостика, был свято убежден, что в пределах видимости ни одного острова не наблюдается.

- Вниз, - Трамп усмехнулся. - Туда им и дорога. И прибудут быстро, если акулы не перехватят.

- Ну, у вас и шуточки, лейтенант.

- Какие шуточки? Я абсолютно серьезно.

А ведь он и вправду не шутит, запоздало сообразил Севастьяненко. До судьбы пленных ему нет дела - он просто не считает их за людей. А с другой стороны, кем их еще после происшедшего считать? Хотя, конечно, за борт - это уже чересчур. Именно эту мысль мичман и постарался максимально понятно донести до американца. Тот в ответ лишь пожал плечами:

- Тогда двадцать миль отсюда. Остров. Вроде бы необитаемый.

- Это хорошо. Проложишь курс?

- Проложу, если надо, - вновь пожал плечами Трамп. Он откровенно тяготился бездельем, и потому охотно брался за подобные мелочи. Севастьяненко обвел глазами китайцев и приказал:

- Кочегаров - в машинное, механиков - тоже. Будем осваиваться. Попробуют саботировать - отправьте их... на три мили вниз. Лейтенант Ненюков, принимайте корабль.

- Слушаюсь, мой адмирал! - лейтенант шутовски бросил руку к козырьку. Среди матросов раздались редкие смешки, однако беззлобные, Севастьяненко уважали не только «старожилы» «Нью-Орлеана», вместе с которыми ему пришлось хлебать соленую океанскую воду, но и новички. Как полагал сам мичман, здесь не обошлось без влияния его людей, но в подобные дебри лезть не собирался. У него и без этого дел хватало.

- А что, - вдруг заявил кто-то из его свежеиспеченных «благородий». - Два корабля - уже эскадра. Получается, и впрямь адмиральская должность.

- Мичман-адмирал, новое звание, - рассмеялся Севастьяненко. - Я подумаю над вашим предложением, господа. А сейчас к делу, к делу.

Китайцев высадили на острове через шесть часов. Слишком долго возились с незнакомыми механизмами трофейного крейсера. Чудом техники его машинное отделение не являлось, во многом напоминая оборудование «Нью-Орлеана», но имелись и отличия, а дьявол - он, как известно, в мелочах. К тому же, как оказалось, уголь на крейсере был... ну, далеко не первого сорта. Как всегда, кто-то у китайцев сэкономил и положил в карман лишние деньги, а кому-то приходилось мучаться. В результате, хотя топить этим углем и было можно, но топки от золы прочистить тоже стоило, и срочно. А этим, похоже, не занимались давно - китайцы считаются работящим народом, но на самом деле вкалывать много и задешево они готовы, только если рядом стоит надсмотрщик с плеткой. Во всех остальных случаях китайцы достаточно ленивы, что, впрочем, роднит их со всеми остальными народами. Ну а так как офицеры «Хай-Чи» не слишком утруждали себя исполнением должностных обязанностей, то и топки корабля выглядели словно печка у нерадивой хозяйки. Словом, времени потеряли довольно много, хотя и заставили чистить их самих китайцев.

Зато со всех остальных точек зрения крейсер оказался весьма ценным приобретением. Приличная артиллерия, хорошая для корабля такого класса защита... Вопрос с утраченной скоростью, как надеялся Севастьяненко, смогут решить на базе - в золотые руки русских механиков он верил. К тому же, малокалиберную артиллерию, бесполезную в современном морском бою, вполне можно было бы снять, облегчив корабль и тем самым либо получить небольшой плюс в скорости и запасе хода, либо усилить артиллерию. Как вариант, установить на крейсер вместо стадвадцатимиллиметровых орудий трофейные японские шестидюймовки. Не факт, что получится, конечно, но обсудить идею со специалистами, как он думал, стоило. И, разумеется, стоило каким-то образом поменять на китайском крейсере боезапас - снаряженные дымным порохом снаряды не выдерживали никакой критики.

А еще в руки корсаров двадцатого века попала очень приличная сумма денег, причем в золоте. Корабельная казна - это, конечно, жалкие гроши, но китайский посол, единственный, кого мичман намерен был доставить к Эссену, вез с собой более чем приличную сумму. Рассчитывал, очевидно, случись нужда кого-нибудь подкупить. А что? Вполне себе оправданное желание, и согласующееся как с восточными, так и с европейскими традициями. Вон, даже Порт-Артур в свое время у японцев перехватили благодаря взятке. Приобретение, конечно, сомнительное, но сам факт показательный, а потому и логика китайского посла выглядела редкостно понятной. Словом, мичман впервые в жизни почувствовал себя богатым человеком, и это ему, честно говоря, понравилось. И его подчиненным, которым перепала доля в добыче, тоже.

Возвращение на базу выглядело триумфальным. Два крейсера, плюс еще два грузовых корабля, которые удалось захватить по дороге в качестве призов. Как показалось Севастьяненко, флаг перед двумя быстроходными крейсерами спускали едва ли не охотно. Интересно, как бы повели себя экипажи японских кораблей, узнай они, что на кораблях Севастьяненко людей едва-едва хватает для обслуживания машин, а к орудиям почти некого ставить. Тем не менее, их в подобные нюансы никто не посвящал, и в результате пришлось выделять людей еще и на них, и плестись черепашьим шагом, подстраиваясь под возможности «купцов». И ведь бросить-то жалко - в трюмах одного корабля находились только что закупленные в Австралии лошади. Конница японцев в столкновениях с казаками несла чудовищные потери, ее периодически приходилось воссоздавать практически с нуля, и лошади были нужны. Мичману же они, напротив, не требовались, но... Но глядя на то, КАК смотрели на этих лошадей многие из его матросов, сами вчерашние крестьяне, для которых в недалеком прошлом такой вот ухоженный конь значил целое состояние и шанс не умереть с голоду и прокормить семью, он плюнул мысленно и приказал корабль не затапливать, а тащить с собой. Зато на втором корабле, большом, тихоходном и невероятно грязном, нашлось почти пять тысяч тонн столь необходимого им кардифа, закупленного в Британии. Кстати, попадались и британские, немецкие, французские корабли, но их Севастьяненко решил пока не трогать. Если так пойдет и дальше, время этих жирных гусей скоро придет, но сейчас - рано.