Ну а пока гиганты выясняли отношения, к ним быстро приближался еще один корабль. Это «Пересвет», решив при помощи своей абордажной партии исход схватки за «Асахи», торопился принять участие в общем веселье. Несмотря на сбитые трубы, он все еще превосходил искалеченную «Микасу» в скорости, и теперь, оставляя за кормой густой черный шлейф, из последних сил держал четырнадцать узлов. В кочегарках, похожие на сильно испачканных чертей, как заведенные сновали туда-сюда матросы, швыряя в ненасытные топки уголь. Дым от него смешивался с дымом от сбитых, но до конца не потушенных пожаров, создавая впечатление, что по морям плывет вулкан. И на острие дымной кляксы «Микасу» медленно, но неотвратимо настигала смерть.

Вообще, флагман японского флота попал в незавидную ситуацию. С левого борта на него упорно давил русский броненосец, который уже потерял половину артиллерии, отчаянно горел, но выходить из боя не собирался. С кормы накатывался второй, и встретить его было попросту нечем. Пока «Микасу» спасали повреждения «Пересвета», носовая башня которого не действовала, а практически вся артиллерия среднего калибра по левому борту оказалась выбита. Именно поэтому русские не могли реализовать оптимальный для себя сценарий - повиснуть за кормой японцев и расстрелять их в упор. «Пересвету» оставалось только встать в кильватер «Севастополю» и объединенными усилиями додавить корабль, доставивший им столько неприятностей.

Правда, к маневру командир «Пересвета», капитан первого ранга Дмитриев, совсем недавно принявший корабль у тяжело раненого Василия Арсеньевича Бойсмана, подошел творчески и с умом. Еще недавно это позволило ему взять а абордаж вражеский броненосец и накрепко убедило: инициатива полезна. Поэтому сейчас он заходил на японца с кормы, держась чуть правее его и находясь в мертвой зоне для большинства японских орудий. Отчаянный огонь единственной шестидюймовки правого борта был неприятен, но не более того, такие плюхи океанский рейдер был вполне в состоянии выдержать. Слишком поздно разгадав его замысел, японцы попытались уклониться, но «Пересвет» своими маневрами легко парировал неуклюжие попытки серьезно поврежденного корабля ввести в действие артиллерию правого борта и, когда дистанция сократилась до мили, резко положил руль влево.

Результат оказался вполне ожидаемым. Русские «обрезали» «Микасе» корму, обстреляв врага прямой наводкой. Орудия правого борта развили казавшийся совсем недавно недостижимым темп стрельбы, и в результате уже изувеченную кормовую часть вражеского корабля буквально нашпиговали шести- и десятидюймовыми снарядами. Именно с этого момента началась агония флагманского корабля адмирала Того - русские снаряды вывели наконец из строя рулевое управление броненосца, в результате чего получили возможность делать что угодно, практически не встречая противодействия. «Микаса» начала медленно, но неуклонно садиться кормой, скорость корабля упала до совсем уж несерьезных шести узлов, а снаряды продолжали бить в и без того искалеченный корпус.

Образовавшие кильватерную линию броненосцы в пять стволов только главного калибра практически безнаказанно расстреливали «Микасу». К тому времени большая часть шестидюймовых орудий левого борта на японском корабле пришла в негодность, будучи разбита или повреждена. У носовой орудийной башни, с честью выдержавшей три попадания, из которых одно двенадцатидюймовым снарядом взрывом оторвало ствол правого орудия. Произошло это не от русского снаряда а от детонации в стволе собственного - шимоза нестабильна, и самоподрывы при выстреле иногда случались. Тем не менее, японские моряки продолжали бороться. Элитный экипаж лучшего корабля Страны Восходящего Солнца попросту не умел сдаваться, а потому пробоины заделывались, машины работали, а немногочисленные уцелевшие орудия продолжали огрызаться и, порой, небезуспешно. Но сколько веревочке не виться, а конец предопределен. Вода продолжала поступать в отсеки броненосца, крен нарастал, и все новые и новые пробоины оказывались ниже уровня океана. Затопления усиливались, и наступил момент, когда остойчивость корабля нарушилась окончательно. Броненосец начал быстро ложиться на борт, с него в воду горохом сыпались люди, те, кто успел выбраться. Однако большая часть команды осталась на боевых постах, до последнего стреляя, латая проюоины, поддерживая ход. Когда корабль погрузился, вода добралась до котлов, вызвав мощнейший взрыв, сопровождаемый столбом воды и пара. И это было последней эпитафией героическому броненосцу.

Как ни удивительно, но командующий флотом уцелел в этом безобразии. Его, раненого, японские моряки успели вынести на палубу и даже надеть пробковый жилет. Это позволило адмиралу Того не утонуть и быть поднятым из воды русскими. Однако на «Пересвете» всего этого не увидели. Вспарывая волны подобно лемеху гигантского плуга, броненосец устремился к новому, стихийно возникшему очагу сражения.

А тем временем бой между «Победой», «Полтавой» и «Сикисимой» вошел в финальную стадию. Несмотря на повреждения, полученные в завязке боя, японский броненосец стойко терпел огонь и энергично отвечал. Оказавшись повернутым к русским своим правым, не стрелявшим и неповрежденным бортом, он весьма удачно отработал по головному русскому кораблю. «Победа», будучи изначально спроектирована в качестве рейдера, оказалась на редкость хорошей мишенью. Мало того, что броневой пояс русского корабля пробивался японцами фактически по всей протяженности, так еще и сказались почти сразу полученные ранее повреждения. Корабль, развернутый к японцам левым бортом, которому и без того досталось, имел заметный крен, и броневой пояс оказался частично под водой. Высокий же борт рейдера представлял настолько заманчивую мишень, что не воспользоваться подарком судьбы было просто грешно. В результате уже через четверть часа после начала боя «Победа» вынуждена была отвернуть и сбавить ход, иначе из-за многочисленных, быстро заливаемых пробоин возникал серьезный риск окончательно потерять остойчивость и перевернуться. Своевременно отданный приказ позволил сохранить корабль, но продолжать сражение он был уже не в состоянии.

Японцам, конечно, тоже досталось. Артиллеристы «Победы» не сидели, сложа руки, и успели всадить в японский корабль немало снарядов, но им просто не повезло. Даже несмотря на то, что к орудиям были поданы снаряды, доставленные в Порт-Артур Бахиревым, причинить японцам серьезный вред не удалось. Пробитие брони, мощные взрывы - и ни одного серьезного повреждения. К тому же японским артиллеристам удалось практически сразу «заткнуть» кормовую башню «Победы». Двенадцатидюймовый фугас не пробил девять дюймов крупповской брони, но от сотрясения вышел из строя привод башни, из-за чего она могла наводиться только вручную. Контуженные матросы с трудом заставляли поворачиваться многотонную стальную кастрюлю, и участие двух орудий главного калибра в бою превратилось в эпизодическое и практически неэффективное. Словом, японские артиллеристы сделали все от них зависящее, и перед «Сикисимой» замаячили шансы уцелеть.

К несчастью для них, командир «Полтавы», капитан первого ранга Успенский, придерживался об исходе боя совершенно иного мнения. Если вначале отставший броненосец в попытке нагнать товарищей из-за не слишком удачного маневра оказался в неудобной позиции - корпус «Победы» перекрывал ему зону обстрела, и вести огонь из опасения задеть своих практически не получалось - то сейчас устаревший, но все еще мощный броненосец встал борт в борт с уже серьезно поврежденной «Сикисимой» и продолжал сближаться, выходя, как во времена парусного флота, на пистолетный выстрел.

Вот теперь японцы и почувствовали, что значит драться с противником, превосходящим тебя по всем статьям. На такой дистанции бронирование «Сикисимы» становилось фикцией, во многих местах броневой пояс ухитрялись пробить даже шестидюймовые снаряды. Японские же фугасы имели шанс проломить защиту «Полтавы» далеко не везде, да и то, если были выпущены главным калибром. К тому же на русском броненосце оказалось больше шестидюймовых орудий, чем на японском корабле с его наполовину выбитой еще в бою с «Победой» артиллерией. И лучшая выучка японских артиллеристов тоже не спасала - промахнуться с дистанции менее десяти кабельтовых сложнее, чем попасть. В результате уже через пять минут в «Сикисиме» дырок наделали больше, чем в куске сыра, и боеспособность корабля падала на глазах. Спешно поданные к орудиям бронебойные снаряды уже ничего изменить не успели - мощный взрыв в кормовой башне корабля поставил крест на активном сопротивлении. Правда, японцам снова невероятно повезло, и боезапас в погребах не взорвался, но все равно, два орудия главного калибра и единственное уцелевшее шестидюймовое против четырех двенадцатидюймовых и трех шестидюймовых стволов русского броненосца (одна из бортовых башен была заклинена осколками) - это очень нехорошее соотношение. Еще через полчаса «Сикисима» окончательно потерял ход и уже не мог отстреливаться. Однако флаг Страны Восходящего Солнца до конца развевался на мачте броненосца, и даже когда огромный корабль медленно и величественно, на ровном киле уходил под воду, никто бы не назвал японцев побежденными.