Что же делать, что же делать теперь? Завтра праздник, завтра непременно надо быть в школе, и тогда придется оставаться в неизвестности: навряд ли что появится в праздничных газетах. Не портить же людям настроение на 1 мая. Если бы знать, что Аленка сама догадается позвонить в школу, то можно было бы ждать ее звонка у себя в кабинете. На линейку, конечно, придется выйти – что ж это за первомайская линейка без директора, да еще и последняя первомайская линейка для выпускников. У нее уже и речь приготовлена. И почему она так и не добилась, чтобы ей поставили телефон дома? Впрочем, она так мало времени проводит в своем опустевшем давно доме, что ей это и в голову как-то не приходило: сама целый день на работе, а телефон там под рукой. Аленка всегда звонила ей по утрам, перед началом школьных занятий – знала, что это единственное время, когда Анастасию не осаждают в ее кабинете, когда можно пять минут спокойно поговорить. Нет, что Аленка догадается завтра позвонить, на это нет никакой надежды. Да и где сейчас Аленка? Ведь в сообщении сказано, что жители поселка АЭС эвакуированы. Как жаль, что она так и не выбралась сама съездить к Аленке: вот теперь и не знает, далеко ли та живет от самой станции? Но самое главное, велика ли беда? Как же это узнать?

Анастасия подумала-подумала да и решила, что придется ей обратиться за помощью к Валерию Ивановичу. Если только он сейчас в Смольном, не уехал никуда в отпуск или на праздники. Впрочем, завтра демонстрация на Дворцовой площади, так что к вечеру он в любом случае вернется домой. А телефон его домашний у нее есть с собой. Вот ведь удача!

Анастасия позвонила сначала в Смольный, но там ей ответили, что Валерий Иванович на совещании и сегодня в Смольный уже не вернется. Тогда она позвонила по домашнему телефону. На счастье оказалось, что Валерий Иванович уже с совещания вернулся и, видимо, лег отдыхать – голос у него был какой-то сонный, непроспавшийся.

– Валерий Иванович, это говорит Анастасия Николаевна Лебедева.

– А, дорогуша, здравствуйте! Рад вас слышать! Ну, как дела на сельской ниве просвещения?

– В школе все в порядке, Валерий Иванович.

– Я в этом уверен. Ваша школа – наша гордость. Так в чем же дело, опять что-нибудь для своей школы пробиваете и нужна моя помощь? Поможем, поможем обязательно! Давайте после праздника прямо ко мне и все выложите, что там у вас за проблемы.

– Валерий Иванович, я по личному делу…

– По личному? А, понимаю, понимаю! Билетик хотите на трибуну? Будет, будет для вас билетик, дорогуша. Кому другому отказал бы, а вы достойны быть среди лучших людей города и области, равная среди равных. Я вам еще и интервью устрою для «Ленинградской правды» или на радио. Ну, так все ясненько? Прямо сейчас поезжайте в Смольный и у моей секретарши возьмите пригласительный билет, я ей сейчас же позвоню.

– Валерий Иванович, я…

– Ну-ну, не благодарите, не благодарите! Завтра увидимся на трибуне. Всего хорошего.

И в трубке зазвучали короткие сигналы. Экая досада! Что ж теперь делать-то? Анастасия с третьего слова поняла, что Валерий Иванович под хмельком, а вовсе не сонный и не усталый. Звонить ему еще раз, объясниться? Поймет ли, да еще и рассердиться может. И отказываться от билета на трибуну теперь уже неудобно – ведь это такая честь! Ну, что ж, делать нечего. Сейчас надо ехать в обком партии в Смольный за билетом, а завтра она попробует до него добраться и все разузнать. А в школе уж как-нибудь без нее обойдутся.

В Смольном Анастасия еще раз убедилась в добром отношении к ней Валерия Ивановича. Кроме билета, секретарша устроила ей по его распоряжению допуск в закрытый буфет, где Анастасия закупила к празднику и хорошей копченой колбасы, и свежих огурцов, и коробку прекрасных пирожных. Теперь можно было уже не бегать по магазинам, не толкаться в очередях. Дома она засунула всю эту роскошь в холодильник, единственную дорогую вещь в их комнате. Он и куплен был специально для наездов в Ленинград за продуктами.

В театр Анастасия не пошла: первомайская демонстрация начиналась рано, улицы города перекрывались милицией, поэтому надо было пораньше встать и для того сегодня выспаться.

Но спала она плохо, и сны ей снились тревожные.

Места для гостей и места для партийного руководства города были на трибуне, конечно, разделены, и Анастасии навряд ли удалось бы добраться до Валерия Ивановича, но он о ней сам вспомнил.

– Вот, прошу! – он неожиданно появился рядом в сопровождении бойкой девицы с фотоаппаратом и магнитофоном – Это наш сельский директор школы, а школа у нее одна из первых в области. Знакомьтесь!

Девица включила магнитофон и бойко затараторила о том, что вот директор сельской школы стоит на трибуне для почетных гостей города, смотрит на голубое небо и думает…

– О чем вы думаете, Анастасия Николаевна, глядя на это голубое первомайское небо?

Анастасия глянула на небо. Оно действительно было голубое.

– Вы, конечно, думаете о мире? О том, чтобы небо над планетой всегда оставалось таким голубым?

Анастасия усмехнулась.

– Боже упаси! Я ведь на селе живу и знаю, что постоянно безоблачное небо бывает только при большой засухе.

– Ах, ну я же образно! – с досадой воскликнула девица и пощелкала кнопками своего магнитофона. – Давайте еще раз сначала. О чем вы думаете…

И она опять заладила про голубое небо. Чтобы не портить чужую работу, Анастасия послушно пожелала всем народам планеты голубого безоблачного неба. Вспомнив о засухе в Эфиопии, все же поморщилась. Но что делать, каждая работа имеет свою специфику, газетная – в том числе.

Отделавшись от безоблачной девицы, Анастасия поискала глазами Валерия Ивановича. Он не успел далеко отойти и стоял в группе солидных партийцев. Анастасия подошла к нему и тронула за рукав.

– А, Настасьюшка! Ну, сегодня же прозвучишь по радио на весь Ленинград, а то и на всю страну.

– Спасибо, Валерий Иванович. Но я хотела с вами поговорить по серьезному личному делу.

– По личному, да еще и серьезному? Уж не бросать ли надумала сельскую жизнь? – принахмурился Валерий Иванович.

– Что вы! Нет, я совсем о другом Валерий Иванович, вы знаете об аварии на Чернобыльской атомной станции?

– Ну, кое-что знаю… Только зачем об этом в праздник, дорогуша?

– Простите, что напоминаю об этом сегодня, но у меня в Чернобыле живут близкие люди, сестра с мужем и двумя маленькими детьми. И у меня от них никаких известий.

– А чем они занимались в Чернобыле, где жили?

– Жили они в поселке энергетиков. Он – физик, работал на атомной. И вот от них ничего, и в газетах почти ничего, и я безумно о них беспокоюсь.

– Беспокоиться нечего. Авария на атомной – дело нешуточное, так что будьте уверены, там уже предпринято все, что нужно в таких случаях.

Разыщутся ваши родственники. Их, видимо, эвакуировали вместе со всеми, вот и все. Так что не переживайте, не портите себе праздник. Денек-то какой, а? Как по заказу!

– Валерий Иванович! Я осталась на 1 Мая в Ленинграде специально для того, чтобы разузнать хоть что-нибудь о Чернобыле. У меня вся надежда только на вас. Больше у меня тут нет никого, кто бы мог помочь, у кого была бы такая возможность.

Намек на большие возможности понравился Валерию Ивановичу. Он подумал, пожевал своими сочными губами и тут же снова просветлел лицом.

– Знаю, знаю, милая, кто вам все разъяснит! Идемте-ка…

Он повел Анастасию к партийным местам на трибуне, раскланиваясь по дороге со знакомыми. Остановился перед седым мужчиной в больших роговых очках.

– Вот, Геннадий Борисович может вас просветить насчет Чернобыля.

Геннадий Борисович и Анастасия познакомились.

– А почему, собственно, вас так интересует Чернобыль?

– Да сестра у нее там с мужем и детьми, вот и волнуется. Понять можно, дело-то какое-то незнакомое, неизвестное. Ведь это же первая авария на наших атомных! Ну, вы успокойте нашу Настасьюшку, вы ведь специалист по атомным-то делам…