Сержант, стоявший на въезде за старшего, не обращая на того внимания, принял у Бирюка плату за въезд. Глядя на шесть потемневших серебряных кружков, мягко стукнувших в грязной ладони, Енот удивился. Пошлина оказалась достаточно невысокой, не то, что в центральных городах Альянса. Удивляться перестал почти сразу, как вспомнил, когда в последний раз просто заезжал в какой-то город. Надо же, сколько времени прошло…

Расположились на постоялом дворе, далековато от границы обитаемой Сороки. Если линии разбитых в пыль кварталов можно назвать границей. Город по нынешним меркам оказался большим, больше родного поселения шахтеров. И раскинулся не в пример вольготнее. Стеной больно не окружишь, как не старайся. Да, торчали на виду бетонные коробки небольших фортов. А толку? Бирюк, явно поняв ход мыслей собственных рекрутов, только хмыкнул. И объяснил, по какой причине в город ведут четыре дороги, а не пара десятков утоптанных троп. После этого Енот и Змей, прикинув площадь пустырей, засеянных отцами города минами, все поняли.

- Чего встал, как вкопанный? – Девушка прислужница, крепко сбитая и рыжеволосая, оказалась рядом с Енотом. В руках покачивалось жестяное ведерко с яйцами, еще в курином помете. – Ищешь кого?

- Да нет. – Енот подумал. – Где рынок?

- По улице направо и пару кварталов вниз. Если подождешь, вдвоем сходим.

- Давай, – против ее компании он ничего не имел, да и в городе не заплутаешь. – Я тут постою.

- Завтракать не будешь? – девчонка поправила выбившуюся из-под цветастой повязки кудряшку. – Ваш командир хорошо так поел.

- Подожду до обеда. – Есть и правда не хотелось. Енот выспался, отдохнувший организм мог подождать до более плотного обеда. Да и времени терять не стоило. Новый город, надо увидеть и запомнить как можно больше. Все пригодится, если выйдет здесь работать. – Ты идешь?

- И-д-у-у-у… - протянула, кокетливо подмигнув. – Во всем такой торопливый, м-м-м?

И, не дожидаясь ответа, пошла внутрь, на ходу вильнув и качнув всем, чем стоит покачивать. Енот только хмыкнул, покосившись пониже ее спины. Задок у нее оказался что надо, больше никак и не скажешь. Да и остальное, если честно, смотрелось весьма хорошо. Симпатичная девчонка, хорошо сложенная, глаза эти шальные, да уж… За воротами что-то грохнуло, затем в два голоса выматерились и начали выписывать кому-то тумаков. Цивилизация, ничего не скажешь.

- А вот и я! – девушка выскочила на крыльцо. – Меня зовут Белка, если что.

- Хм… - он поперхнулся неожиданно нахлынувшим ощущением повтора. – А я… Енот.

- Хороша пара, ничего не скажешь. – Белка блеснула полоской зубов, прищурила светло-орехового оттенка глаза. – Енот и Белка. Пошли, чтоль?

Чистильщик кивнул и пошел к воротам, расстегнув кобуру на всякий случай. Мало ли чего за ними?

По пыльной улице без какого-либо признака брусчатки или остатков асфальта катали и волтузили друг друга трое бродяг. Вернее двое волтузили, а один, как мог, отбивался. На твердой вытоптанной земле лежали остатки толстостенной бутылки, и ощутимо воняло самогоном. Енот застегнул кобуру. Автомат остался в оружейном шкафу отведенной комнаты, с замком на спусковом механизме. В Сороке с этим оказалось строго, власть мэрии ощущалась во всем, включая порядок ношения оружия.

- В первый раз в Сороке? – Белка перешагнула через провинившегося колдыря, в очередной раз полетевшего кубарем. – Во двор сунетесь, кобели порвут… Так в первый раз, Енот?

Енот для начала подправил траекторию движения крайнего оборванца, решительно бросившегося к избиваемому. Сунул ему под ребра и добавил тяжелым ботинком по голени. Оставшийся стоять на ногах бродяга решил не вмешиваться. Так оно хорошо. Страх как не нравилось молодому чистильщику такое вот веселье, когда двое на одного.

- В первый.

- Ты чего такой неразговорчивый? Хотя, ладно, не страшно. Пока поговорю за обоих. Ты же с Бирюком приехал? Он сказал, что ты и твой друг у него в учениках.

- Так-то да… А ты его хорошо знаешь?

Белка перепрыгнула через лужу помоев.

- Н-у-у-у, Енот, кто его хорошо знает? Всем известно, чем он занимается, и все. В Сороке Бирюк всегда останавливается у нас. Ты разве с ним недавно, ученичок?

- Типа того. – Енот покрутил головой по сторонам. Улица вся в лавках, надо же.

Пока они шли в сторону рынка, чистильщик знай себе крутил головой по сторонам. Дерущихся бродяг больше не попадалось, а посмотреть было на что.

Улочка с невысокими, один-два этажа домами, тянулась под горку, заметно выгибаясь впереди. Вместо старого асфальта, такого привычного по родному городишке Енота, под ногами стучала брусчатка. По ней же грохотали колеса телег, двигавшихся туда же, куда вприпрыжку шла Белка. Медленные и мощные синие волы тянули возы с собранной картошкой, желтыми поздними яблоками, светлыми репками. В одной телеге, высовываясь из-под решетчатых крышек больших ящиков, глупо кудахтали куры, важно скрипели отъевшиеся за лето гуси. Один из возчиков, крепыш в соломенной шляпе, одобрительно подмигнул Еноту, поглядывая на туго натянутую сзади шерстяную, в крупную клетку, юбку Белки.

Справа золотистые заковыристые буквы зазывали в цирюльню Кандибобера, и тут же через сильно запыленное стекло соседней витрины глазел на улицу алым сукном внутренней обивки гроб из полированного дерева. Строгая белая надпись напоминала о "Memento mori", как понял хмыкнувший от удивительного соседства Енот. В следующем здании, розоватого кирпича и с красной черепицей, пришлось поразиться многоцветию десятков отрезов тканей, висевших на длинных шестах. Сорока точно не выглядела запуганным и бедным поселением, чего в Пустошах как раз и предостаточно. Только разглядывать новый город Еноту чуть мешала болтовня спутницы, притормозившей и немедленно взявшей его под руку. То ли чистильщик смог удержаться и не вздрогнуть от этого прикосновения, то ли девушка сделала вид, что ничего не заметила.

Просто взяла и закинула руку на его, тут же чуть коснувшись теплым и мягким плечом. Енот машинально втянул воздух, а с ним и запах девушки. На короткий-короткий миг что-то внутри застыло, провалилось внутрь, екнув, и снова застучало. Пахло незнакомым сладким запахом духов, может быть и не самых дорогих, но таких приятных. Цветочным мылом, легким и свежим, тем теплом, которое может идти только от женщины и солнцем. В последнем, скорее всего, виноваты рыжие вьющиеся волосы, и больше ничего.

- Енот, а Енот, ну расскажи про себя? Как ты с Бирюком оказался, откуда сам, ну интересно же, слышишь? Ай, я тебя сейчас все равно перебью. Так же неправильно, когда я расспрашиваю, а про себя ничего не говорю, да? Я не родная дочь Ежа, ну, хозяина гостиницы, приемная. Он меня нашел давно, когда мне лет пять было, в Степи. Тогда Сороку только-только восстанавливать начали, и он сюда как раз и ехал. Я маму с папой плохо помню, и даже не знаю, как в Степи оказалась. Наверное, к тетке меня отправили, вот. Но он долго искал моих родителей, а потом взял и удочерил.

Енот шел и кивал, стараясь не расслабляться. Город городом, день там и все такое, но мало ли. Белка мягко держала под руку, брусчатка стучала, до поворота к рынку оставалось всего ничего. Мимо, окинув его сразу шестью суровыми взглядами трех пар глаз, протопали патрульные. Светлые кепки с куртками, широкие штаны с лампасами, на боках револьверы, на ремнях – короткие карабины. И плетка у каждого. Но останавливать не стали, девушка рядом и спокойное поведение спасли от придирок. Это и хорошо. Мятой бумаге с выцветшей и непонятной лиловой печатью, доказывающей увольнение старшего рядового пехотного батальона, то есть Енота, он и сам-то не особо доверял.

- Ой, а ты все молчишь и молчишь. Суровый, да? А как ты стал охотником за головами, а? Я Бирюка немножко боюсь, он хоть и спокойный, но страшный. Енот?..

- Что? – Енот оторвался от разглядывания замысловатых кренделей в лавке пекаря. Во рту неожиданно появилась слюна, и жуть как захотелось купить вытянутый винтом калач, посыпанный маком и поблескивающий коричневой корочкой. – А, извини. По ранению списали, работать надо… На ферму не вернешься. Она у Камня была, теперь нет.