Я не успел выяснить, что между ними произошло. Том схватил меня за руку, и я развернулся к нему лицом. Он улыбался, но кривой, неприятной улыбкой, и выглядел как воплощенное зло. Когда он заговорил, его голос сочился ядом.

– Ты ошибаешься, Зак. Ты сказал, мы хотим разных вещей, но ты ошибаешься. Мы хотим одного и того же. Чтобы ты продолжал арендовать это помещение.

– Сукин сын, больной кусок гребаного дерьма…

Я перебил Анжело – который, стоя у меня за спиной, демонстрировал впечатляющий талант вложить в одно предложение все известные ему плохие слова, – чтобы спросить Тома:

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

– Я просто не верю своим ушам.

– Мы же с самого начала говорили об этом, забыл?

Я вспомнил наше первое свидание. Попытался восстановить в памяти, о чем конкретно он говорил тем вечером, но не сумел. Я помнил только одно: как сильно меня влекло к нему.

Наконец я обрел голос.

– Другими словами, я могу оставаться здесь до тех пор, пока разрешаю себя трахать.

Он улыбнулся, накрыл мою щеку ладонью и большим пальцем провел по моим губам, а потом прошептал мне на ухо:

– Нам необязательно трахаться. Меня вполне устроит твой сладкий рот.

Сражаясь с рвотным позывом, я оттолкнул его прочь, и внезапно, когда я уже собирался стошнить ему на ботинки, что-то промелькнуло мимо меня. Это Анжело с силой толкнул Тома к двери.

– Выметайся нахер!

– Следи за языком, панк! – рявкнул Том.

Быстрым шагом Анжело пошел на него и наступал до тех пор, пока они не оказались нос к носу. Точнее, нос к подбородку. Нос к носу получилось бы, будь Анжело выше. И тем не менее это было впечатляюще. Том даже попятился назад и врезался спиной в стену.

– Повтори, придурок.

– Я не боюсь тебя, – сказал Том, но легкая дрожь в его голосе свидетельствовала об обратном.

Анжело усмехнулся – очень нехорошей усмешкой.

– Да неужели? А может, стоило бы, белое чмо?

– Ты мне угрожаешь?

– Что, все-таки не совсем тупой, да? Тогда вот тебе мой совет, кретин. Убирайся отсюда нахер. И только посмей вернуться. Мои кореша тебя выследят, и ты пожалеешь.

– Я ведь могу пойти к копам.

– Чтобы сказать им что? Как ты вымогал у своих арендаторов интимные услуги?

– Они тебе не поверят. – И к сожалению в этом он, скорее всего, был прав.

Усмешка Анжело стала злее.

– Чувак, у меня есть доказательства. – Продолжая смотреть на Тома в упор, он указал на камеру видеонаблюдения под потолком. Которая висела выключенной еще со времен VHS, когда мистер Мюррей вышел на пенсию. Но Том этого не знал. И побледнел. – Все записано. Так что, чувак, вперед. Тащи сюда копов, и поболтаем все вместе.

– Послушай, – заговорил Том, и в его тоне была нотка паники, – это просто недоразумение. Я лишь хотел…

– Мы прекрасно знаем, чего ты хотел. Повторяю в последний раз: убирайся.

– Ладно, ладно. – Сдаваясь, Том поднял руки. – Только спокойно. Я ухожу.

Анжело отошел от него на шаг и указал на дверь. Том открыл ее, затем повернулся ко мне.

– Ты еще обо мне услышишь, – сказал он. И с этими словами ушел.

…Анжело

Том наконец-то сваливает, и я, повернувшись к Заку, вижу, что он смотрит на меня так, словно я чертов герой. И, блин, под его взглядом чувствую, будто становлюсь метра три ростом. Меня, конечно, и самого распирает от радости, что он наконец отшил этого ублюдочного громилу. Но я напускаю на себя небрежный вид.

– Что?

Я слегка опасался, как бы у него не началась депрессия из-за разрыва с Томом, но он улыбается.

– «Белое чмо»?

Я пожимаю плечами.

– Решил, будет к месту.

– У тебя правда есть «кореша»?

– Не, чувак. Это был гон, – отвечаю я. – Чтобы он испугался. Я никогда не был в банде. – Он смотрит на меня с каким-то изумлением на лице, качает головой, и я чувствую, что краснею. – Но я много дрался, – объясняю я, – и еще больше чуть не влезал в драки. Тут главное – поза. Надо просто вести себя понаглее, и все.

– А если бы не сработало? Что, если бы он набросился на тебя?

Я усмехаюсь.

– Как говорит Сенсей, большой шкаф громко падает.

Он недоуменно склоняет голову набок.

– Что?

Я отмахиваюсь.

– Забей, чувак. Это просто шутка. И, судя по всему, не особо смешная. – Меня по-прежнему веселит, как туго он порой соображает. Но еще я знаю, что от Тома так легко не отделаться. – Ты же знаешь, что он устроит тебе веселую жизнь? До него скоро дойдет, что эта чертова штуковина, даже если б она работала, звук не пишет.

– Да. Я знаю. – Я вижу, что он не хочет думать об этом прямо сейчас. – О чем он говорил, Анж?

– Ни о чем. – По его взгляду ясно, что такой ответ его не устроил. Но я не стану говорить, что Том считал нас любовниками. Иначе он может понять, насколько сильно мне хочется, чтобы это была правда. – Просто в тот день, когда ты опоздал, он повел себя как мудак, вот и все. Полез ко мне и сказал, что, если я откажусь, то он нажалуется тебе, будто я предложил ему сделать это за деньги.

Зак приходит в ужас.

– Я бы никогда ему не поверил.

– Я знаю. – Не хочу больше обсуждать эту тему. Лезу под стойку и достаю оттуда коробку, набитую фильмами. – Вот, смотри. Забыл показать тебе. Купил у одного соседского пацана. Сказал, осталось от дяди. Старое кино про пиратов. Грегори Пек. Берт Ланкастер. Целая гора кино с Эрролом Флинном. Я половину не видел. Надо теперь придумать, куда все это поставить.

– Ты купил их для видеопроката?

Не понимаю, чего он так удивляется.

– Ну да, чувак. А зачем еще?

– Сколько ты потратил? Я отдам тебе деньги.

– Не надо. – Пацан сам не знал, что у него было. Сбагрил мне всю коробку за двадцать баксов.

– Спасибо, Анж.

Я поднимаю глаза. Удивительно. Он говорит так, будто и впрямь растроган. И смотрит так, словно хочет меня обнять, отчего мне кажется, что я вот-вот растаю от счастья. Потому что он что-то чувствует ко мне в этот момент. Нет, я понимаю, это совершенно не то, что чувствую к нему я. Невыносимо быть так безумно в него влюбленным. Невыносимо ждать моментов, когда какие-то мои действия внезапно приносят ему радость. Вот бы просто залезть себе в грудь и выключить это чувство.

– Значит, сегодня будем смотреть кино про пиратов?

– Ты вот так запросто взял и решил, что я приду? – Я не нападаю, просто пытаюсь взять себя в руки.

– Только если ты хочешь.

– Нет.

– Нет, ты не хочешь прийти?

Откуда он это услышал?

– Нет, сегодня я выберу другое кино, – говорю ему я.

– Значит, ты придешь?

Блин, иногда такое чувство, будто мы с ним разговариваем на разных языках.

– Я же так и сказал, нет?

В общем, вечером мы закрываем «От A до Z» и уходим к нему. По пути останавливаемся захватить с собой тайской еды. Зак всегда заказывает неострое. То, что беру я, кажется ему настолько жгучим, что впору подписывать отказ от ответственности. Однажды он прямо так и сказал. Смешно.

Когда мы устраиваемся на полу – я с пивом, он с бокалом вина, – я включаю кино.

– Что это? Очередная «культовая классика»? – Зак теперь постоянно задает этот вопрос – после того, как я показал ему «THX 1138» (фантастическая драма-антиутопия Джорджа Лукаса – прим. пер.), из которого он вообще ничего не понял. С тех пор я стараюсь подбирать для него фильмы попроще.

– Не, это современное. «V – значит вендетта». Видел?

Он смотрит мне прямо в глаза, улыбается, и, клянусь, у меня на секунду останавливается сердце.

– Конечно, нет.

Я не могу не усмехнуться в ответ.

– Думаю, ты заценишь.

И я, естественно, оказываюсь прав. В конце фильма он оборачивается и говорит с изумленным видом:

– Знаешь, а мне понравилось.

– Выбрал специально, чтобы показать тебе. Оно о том, как постоять за себя, хотя, конечно, там намешано много больше. Оно о тирании и о том, что бывает, когда твоя свобода попадает в чужие руки. А еще о том, как научиться сражаться за то, что для тебя важно. – Я смотрю на него. Смотрю в эти невероятные голубые глаза. – Ты должен решить, Зак, за что ты хочешь сражаться.