Они отвели нас в местную пиццерию. Мы еще рассаживались, когда какой-то тип, проходя мимо, пробормотал слово «педики» – достаточно громко, чтобы мы все услышали.

– Не обращай внимания, – сказал Джаред. – В целом народ тут нормальный. А Джерри просто говнюк.

– Эй, Рэм, у нас в столовой вроде есть правило «Никаких педиков», нет? – вдруг произнес Анжело, и Мэтт к моему удивлению отозвался:

– Зато говнюкам вход разрешен.

Они усмехнулись друг другу, точно пара Чеширских котов. Джаред выглядел сбитым с толку. Мне же было приятно, что в кои-то веки кто-то понимал еще меньше, чем я.

– Ты уже рассказал ему? – спросил Джаред Анжело, когда нам принесли пиццу.

Тот покачал головой.

– О чем? – спросил я.

Анжело покраснел, а Джаред сказал:

– Расскажи. Отличная же идея.

Он повернулся ко мне, сделал глубокий вдох и заговорил.

– Короче, вот о чем я подумал. Тут у них нет не только видеопроката, но и кинотеатра. Но в магазине куча свободного места. Можно в основном помещении выставить фильмы, а в задней комнате устроить кинотеатр. Ну, не обычный кинотеатр, а такой, где люди сидят за столиками, пьют вино и все такое. Можно показывать что-нибудь старое, те дурацкие киношки Джона Хьюза, которые ты так любишь. Договориться с каким-нибудь кафе, чтобы они поставляли еду. Еще можно делать вечера для подростков и показывать трешовые ужастики типа «Кошмара на улице Вязов», или вечеринки после выпускного и показывать «Кэрри». Джаред говорит, учителя английского иногда дают списки фильмов, чтобы дети писали рецензии, ну или сочинения, ради дополнительных баллов. В общем, еще можно показывать и кино из этих списков. Наверное, придется заморочиться с лицензиями на такие показы, а еще на алкоголь и еду, но я готов поспорить, что так ты заработаешь в сто раз больше денег, чем на одном прокате. Тут нет никаких развлечений. Люди точно протащатся. – Он резко умолк, и я понял, что впервые услышал от него такую длинную речь. Его щеки покраснели, но он смотрел прямо на меня. – Как тебе?

Я как наяву увидел все, о чем он рассказывал.

– Ты еще спрашиваешь? Это же гениально! Почему ты ничего не сказал?

– Я говорил!

– Даже я уже слышал, – вставил Мэтт. – Ты где был-то?

Я вспомнил капельку белой краски, ползущую по животу Анжело.

– Отвлекся, наверное.

После ужина Мэтт и Джаред пригласили нас к себе, но Анжело к моей радости немедленно отклонил приглашение. Всю дорогу до гостиницы он развивал идею с кинотеатром.

– Еще можно устраивать семейные вечера, – говорил он, пока я открывал дверь в наш номер. – Там есть задний двор. Ты видел? Можно сделать что-то типа детской площадки и нанять кого-нибудь приглядывать за детьми, чтобы, пока они играют, их родители могли посмотреть кино. – Он сел на кровать и начал разуваться. – Только, блин. Я ничего не смыслю в юридических штуках. Тебе надо будет прикрыть свою задницу этим… как оно правильно называется?

– Отказ от ответственности?

– Точно. Составить какой-то документ или еще что. – Он встал и стянул с себя рубашку. – Черт. Вдруг чей-нибудь ребенок упадет и расшибется. Ладно, забыли. Дурацкая идея. – Он засмеялся.

Я так и стоял, наблюдая за ним, у двери. Он подошел и снизу вверх взглянул на меня, а я, убрав с его лица волосы, обвел кончиком пальца его губу.

– Надеюсь, ты больше не сердишься на меня.

Он улыбнулся.

– Вроде нет.

Дотянувшись до заднего кармана, он что-то достал оттуда и вложил мне в ладонь предмет, оказавшийся маленьким пузырьком массажного масла.

Я поднял на него удивленный взгляд.

– Ты что, носил это с собой все выходные?

– Не. Взял сегодня.

– Где?

– У Джареда.

Я вспомнил, как они вдвоем отлучались в спальню, и от смущения застонал.

– О, боже. Ты попросил у Джареда смазку?

– Да. А что такого?

– Ничего. Просто как-то…

Качая головой, он улыбнулся.

– Знаешь, когда мы познакомились, я подумал, что ты весь из себя такой правильный.

– А сейчас?

– А сейчас я в этом уверен. – Он прижался ко мне теснее. – Правильный, но офигенный.

– А ты показался мне хулиганом.

– А сейчас?

– А сейчас я думаю, что ты потрясающий.

– Зак?

– Да?

– Заткнись и поцелуй меня.

Моя недавняя нетерпеливость ушла, уступив место чему-то более нежному. Я был рад, что он заставил меня подождать. Я поцеловал его и с восторгом ощутил, как его рот с жадной готовностью раскрылся под моими губами.

По пути к постели мы медленно раздевались, целуясь и изучая тела друг друга. Я пытался прикоснуться к нему во всех местах сразу, а он цеплялся за меня, настойчиво притягивая меня к себе, а потом в себя, и мне еще не доводилось испытывать то, что я почувствовал к нему в тот момент – то настойчивое и дикое, но одновременно невыразимо нежное чувство.

Он был настолько худым, что я боялся его сломать. Худым, но таким сильным. Его ноги крепко стискивали мою талию, а мышцы на тонких руках натягивались точно веревки, когда он, обнимая, сжимал меня. Его голова была запрокинута. Я прошелся взглядом по длинной, прекрасной, зовущей к поцелуям шее и, посмотрев ниже, увидел ребра, косточки на бедрах и идеально плоский живот. Но его тело не ощущалось жестким или костлявым. Нет, оно было гибким, стройным и сильным.

Его страсть была неистовой, почти по-звериному яростной. Иногда я едва мог удержать его – у меня в руках точно бился сгусток чистой энергии. Но при этом он не издавал практически ни единого звука, даже когда я вталкивался в него. Невольно мне вспомнился Том с его порнографичными стонами. Анжело был его полной противоположностью. Я слышал только его дыхание, время от времени вздох или тихий всхлип, но не больше. Однако по тому, как он цеплялся за меня, как выгибал подо мной спину, я понимал, что его молчание не связано с отсутствием удовольствия.

Лаская его, я никак не мог им насытиться. Мне нравилось ощущать под пальцами его ребра, его лопатки, когда я обнимал его, нравилось, как трепещет под моим языком пульс у него на шее. Он был редким, экзотическим существом, которое волшебным образом вошло в мою жизнь, и я всей душой надеялся, что он не захочет ее оставить.

Потом он лежал в моих объятьях, полузакрыв глаза, обмякший и сонный, с пылающими щеками, с покрасневшим, припухшим ртом. Само совершенство. Мне казалось, от одного взгляда на него у меня может разбиться сердце.

– Анж, пожалуйста, скажи, что ты не уйдешь.

– Куда, по-твоему, я могу уйти посреди ночи?

– Ты же понял, о чем я.

– Нет.

– Нет, ты не понял, о чем я?

– Нет. – Он улыбнулся мне. – Я не уйду.

Я крепко обнимал его, пока он засыпал, распластавшись у меня на груди, и думал, как же называется то, что я чувствую. Неужели любовь?

…Анжело

Я просыпаюсь рано. Ночью нас растащило в стороны – ну, настолько, чтобы не свалиться с кровати. Похоже, ни один из нас не привык делить с кем-то постель.

Прошло больше четырех лет с тех пор, как я просыпался с кем-то в одной постели. Но если раньше я не уходил домой лишь потому, что был слишком обдолбан, то сейчас впервые остался сознательно – чтобы узнать, что будет утром. Я стараюсь не нервничать.

После вчера все немного побаливает. Я так давно, те же четыре года, никому не давал себя трахать. Забыл, как оно чувствуется наутро, – эту тихую, мягкую боль, которая весь день будет напоминать о предыдущей ночи. Но я ни о чем не жалею.

Прошлой ночью я пережил нечто, чего никогда еще не испытывал. Даже во времена, когда я на регулярной основе разрешал иметь себя, я ни разу не чувствовал того, что почувствовал с Заком. Это было как соприкосновение душ. Прекрасно, потрясающе и дико страшно. Каждый ли раз с ним будет так?

Я знаю, Зак думает, что любит меня. И наверняка скоро об этом скажет. Я не смею даже надеяться, что окажусь в состоянии сказать в ответ те же слова. Мне лишь бы не психануть от страха.