И. Е. Здохненко, полковник-инженер запаса ЭКЗАМЕН ПОД ОГНЕМ

В один из суровых ноябрьских дней 1941 года меня вызвал к себе начальник Ленинградского испытательного артиллерийского полигона И. Н. Оглоблин.

По дороге я пытался угадать, о чем же теперь, в третий раз за этот день, будет разговор. Как будто уже все доложено: результаты ночной поездки на предприятия города, изготовляющие артиллерийские снаряды и мины; состояние дел с изготовлением стальных сварных артиллерийских гильз на заводе «Электрик» и фибровых гильз на бумажной фабрике имени Володарского; ход контрольных испытаний 132-миллиметровых реактивных снарядов, собранных на заводе имени М. И. Калинина; подготовка к испытаниям пусковых установок БМ-13, изготовленных заводом имени Карла Маркса…

Иван Николаевич сказал:

— Через час поедем в Смольный к Михаилу Васильевичу, он хочет послушать вас, в основном по гильзам… — Я готов доложить.

— Вот и хорошо, через час выходите и садитесь в машину.

Секретарь Ленинградского городского комитета партии по военной промышленности М. В. Басов, часто бывавший на полигоне при испытаниях новых образцов вооружения, встретил нас в своем кабинете в Смольном, пожал руки и попросил немного обождать, пока он не закончит беседу с группой товарищей, сидевших за большим столом.

Обстановка в большом квадратном кабинете была более чем скромная: кроме двух столов и стульев тут были диван, небольшой столик для телефонов, макет 82-миллиметрового миномета, еще два-три макета других образцов оружия.

Переводя взгляд с одного макета на другой, я стал мысленно в который уже раз сопоставлять эти образцы оружия с пусковыми установками и реактивными снарядами М-13, которыми занимался последнее время. Как жаль, что мы не имели их в достаточном количестве к началу войны! А ведь основные испытания опытных образцов были проведены еще в 1939 году здесь же, в Ленинграде.

Помню, как в августе 1939 года майор Е. М. Дроздецкий и я, только недавно окончивший Артиллерийскую академию имени Ф. Э. Дзержинского, были вызваны к начальнику отдела полигона майору Н. П. Полякову.

— Предстоит важная и срочная работа, — неторопливо и, как всегда, сухо и сугубо официально начал Поляков, обращаясь к нам и к военинженеру II ранга П. А. Кучменко, нашему начальнику отделения, вошедшему в кабинет раньше. В таком же официальном тоне он продолжал: — Более подробно вас проинформирует начальник отделения, а я поставлю основные задачи и требования. Главное — это качество и сроки испытаний, объективность во всем. Техника вам дается новая, необычная, поэтому внимательно изучите документацию и сами образцы после их поступления…

Так просто было получено задание, значение и важность которого мы тогда не сразу и не в полной мере осознали, но совершенно ясно представляли себе, что в данном случае имеется в виду не рядовое испытание. Предстояло провести полигонную проверку первых образцов пусковых установок и 132-миллиметровых осколочно-фугасных реактивных снарядов к ним.

Основную техническую документацию на пусковые установки и снаряды к ним мы получили в сентябре 1939 года. Одновременно поступило и дополнительное указание Главного артиллерийского управления, подписанное комкором В. Д. Грендалем, в котором говорилось о необходимости проведения испытаний таким образом, чтобы они носили сравнительный характер по определению боевых и эксплуатационных свойств пусковых установок обоих вариантов. В этом же документе указывалось, что работы по приказанию наркома обороны необходимо форсировать, а дату их начала донести телеграфом. Представителем Главного артиллерийского управления РККА на испытаниях назначался военный инженер II ранга В. В. Аборенков.

Началась очень беспокойная жизнь, до предела насыщенная заботами о высококачественном и ускоренном проведении работ для всех ее участников, и в первую очередь для руководителей испытаний, решавших не только технические, но и многие организационные вопросы.

Весь коллектив инженерно-технических сотрудников и рабочих полигона трудился не считаясь с личным временем, настойчиво преодолевая различные трудности, добиваясь безупречного выполнения всех работ, имевших отношение к испытаниям.

Безотлучно находился на полигоне Василий Васильевич Аборенков, с которым мне приходилось часто встречаться по служебным делам до и после испытаний. Человек он был образованный, доброжелательный и общительный, хотя по внешнему виду казался несколько суровым. В свои сравнительно немолодые годы он обладал завидной энергией и работоспособностью, здраво оценивал боевые возможности и перспективу развития реактивного оружия, делу отработки которого отдавал все свои способности и знания. И надо отдать должное: преодолев немалые трудности, он сумел довести дело до создания конкретных боевых образцов реактивной техники для сухопутных войск.

— Я верю в новое оружие, оно, безусловно, пробьет себе дорогу в войска, — говорил Василий Васильевич. — Надо, чтобы прониклись такой же верой все руководящие товарищи, особенно артиллеристы. В этом и заключается одна из задач наших испытаний.

Помню, что при этом он неоднократно с чувством большой симпатии и уважения упоминал имя заместителя начальника Главного артиллерийского управления (он же председатель Артиллерийского комитета) Владимира Давыдовича Грендаля, всемерно поддерживавшего разработку реактивного оружия и своими активными действиями, включая личные доклады в самые высокие правительственные органы, оказывавшего неоценимую помощь В. В. Аборенкову.

Перебирая в памяти активных участников полигонных испытаний первых образцов пусковых установок и снарядов М-13, не могу не назвать также профессора Ю. А. Победоносцева.

Он был всецело увлечен вопросами внешней баллистики реактивных снарядов, то есть законами полета снарядов в воздушном пространстве и факторами, определяющими важнейшие характеристики боевого действия: дальностью стрельбы и рассеиванием снарядов на местности при достижении ими цели.

Он лично буквально ощупывал своими руками каждый реактивный снаряд, подготавливаемый сотрудниками полигона к стрельбе, принимал участие в определении характеристик, могущих повлиять на правильность полета, а следовательно, сказаться на дальности полета и рассеивании снарядов.

Ю. А. Победоносцев, продолжительное время работавший в области ракетной техники, уже тогда был ученым с большим практическим опытом. Внешне он выглядел еще молодым человеком, в обращении был прост и общителен, а его наряд — кепка, длинное кожаное пальто и ботинки с крагами — мало что говорили о профессорском звании.

После каждой стрельбы (одиночными ли выстрелами или залповой) он, так же, как и мы, руководители испытаний, с нетерпением ожидал результатов наблюдений, по которым здесь же, на огневой позиции, изображал в блокноте схему падения снарядов на местности, позволяющую судить об их рассеивании.

Поступившие на испытания две пусковые установки были смонтированы на трехосных автомобилях ЗИС-6: первый вариант для стрельбы 132-миллиметровыми ракетными снарядами на 24 выстрела и второй вариант на 16 выстрелов.

Из установки первого варианта стрельба производилась при угле возвышения от 0 до 45° с борта автомобиля, а из установки второго варианта — при угле возвышения от 15 до 42° вдоль автомобиля через кабину водителя.

Кроме того, установка второго варианта была снабжена, наряду с ручными, электрическими приводами механизмов горизонтального и вертикального наведения, называвшимися электростартерами, питание которых производилось от аккумулятора автомобиля.

После пробных одиночных выстрелов, совмещенных с некоторыми первичными видами испытаний, показавших безопасность ведения стрельб и в целом давших положительные предварительные результаты как по пусковым установкам, так и по снарядам, проводились испытания залповым огнем для определения максимальной дальности стрельбы и характеристик рассеивания снарядов на местности (кучности боя).

К первым залпам из обеих пусковых установок, состоявшимся 4 октября 1939 года, готовились особенно тщательно. Заранее были определены временной режим и порядок стрельб, применяемая приборная техника и условия безопасности на позиции; залпам предшествовали одиночные пристрелочные выстрелы.

…Погрузившись в воспоминания, я не заметил, как быстро прошло короткое время ожидания в кабинете М. В. Басова. Закончив беседу с товарищами, прибывшими раньше нас, Михаил Васильевич обратился к нам и попросил сесть к столу, поближе к нему.

Сначала речь шла о гильзах. С артиллерийскими гильзами в Ленинграде в то время создалось чрезвычайно трудное положение. Если ленинградская промышленность уже наладила производство большинства предметов вооружения и исправно поставляла свою продукцию фронту, то артиллерийские гильзы изготовлялись лишь для одного типа орудия среднего калибра (122-миллиметровая гаубица), а для наиболее распространенных противотанковых, полковых и дивизионных пушек гильзы в Ленинграде в то время еще не производились.

Рассчитывать на снабжение извне, учитывая тогдашнюю военную обстановку, не приходилось, и городской комитет партии принимал все возможные меры для решения «гильзовой проблемы» своими силами. Ряду предприятий, в том числе заводу «Электрик», была поставлена задача отработать и наладить производство железных сварных гильз, бумажной фабрике имени Володарского — изыскать возможности изготовления фибровых гильз и т. д. К этому делу был подключен и наш артиллерийский полигон, поскольку задача не могла решаться без испытаний стрельбами.