Уолт даже задохнулся от возмущения.

— Но… Но… Они же понятия не имеют, как надо вести хозяйство! Они загубят почву, сады, скот! Они невежественны, ленивы, грязны и неумелы. Мы не получим от них и сотой доли помощи, которую способны оказать гривастые! А кто нам гарантирует наш процент с урожая в конце года — городские подонки? Да разве можно положиться на их слово?! Нет, они просто потащат нас всех вниз, все ниже и ниже, к своему уровню, на самое дно, это говорю вам я, Уолт Кейдж!.. Мы станем нищими, такими же нищими, как эти скоты в городах!

— Вы ошибаетесь, сэр, — спокойно произнес Чаксвилли, — все будет иначе. Кто вам сказал, что придется делиться с этой грязной братией вашей землей или чем-либо еще? Ваше имущество останется при вас, джентльмены. Переселенцы станут просто вашими батраками. В сущности, это будут просто безгривые вийры; только гораздо менее независимые. Разумеется, сначала у вас будут трудности с тем, чтобы приучить их к дисциплине, привить им любовь к земле и к труду на ней, хотя бы вполовину такую, как у их предшественников. Они будут ошибаться и путать. Возможно, от этого будут страдать ваши урожаи, но только в первое время! Довольно быстро все вернется к нормальному уровню производства.

— Но позвольте, сэр, а что будет в первое время с теми людьми, которые останутся в городах? — спросил мистер Нокенвуд, — Нам и сейчас достаточно сложно прокормить их. Пока все уладится, им придется поголодать, не так ли?

— Не более, чем сейчас, сэр. Вы спросите, почему? Да ведь кормить-то вам придется только половину нынешнего населения! Пошевелите мозгами, джентльмены! До сих пор вы несколько чересчур радужно оценивали свое будущее — вийров уберут, и вы полные хозяева всего здесь, так? Нет, джентльмены, не совсем так. Не приходило ли вам в голову, что гривастые чувствуют и понимают наши приготовления? Что они будут драться не хуже людей, зная что битва идет за само существование их рода? Что, возможно, они уже создали свое Общество и назначили дату своего Дня? Что этот День может грянуть раньше, чем наш, и тогда гривастые сначала вырежут сельское население — вас и ваши семьи, джентльмены! — а потом двинутся на города?..

Джек поглядел на Чаксвилли даже с некоторым уважительным изумлением. Интересно, чего больше в этом человеке: дерзкого цинизма или острого реалистического ума? Во всяком случае, у остальных присутствующих нет либо того, либо другого, либо и того и другого вместе… Чаксвилли между тем продолжал:

— Должен предупредить вас, джентльмены. Пусть слабонервные укрепятся духом, ибо наши специалисты считают, что в грядущей битве мы потеряем едва ли не половину своих сил.

— Половину?!.

— Да, джентльмены, цена ужасная. Но, хотя мне крайне неприятно говорить об этом, здесь есть своя положительная сторона. Уцелевшим останется больше места; сменится несколько поколений, прежде чем на Авалоне опять возникнет угроза перенаселения, а значит — и мятежа. А сегодня эта угроза, как вы, несомненно, понимаете, доставляет немало хлопот королеве. Впереди у нас кровавое, лихое время. Готовьтесь, джентльмены.

Тони принес Джеку обед. Он нашел брата посреди поля налегающим на рукоятки плуга и изо всех сил клянущим упряжку единорогов:

— Всякий раз, завидев малейшую тень, эти твари пытаются пуститься вскачь! Я здесь с самого рассвета и почти ничего не сделал, если не считать возни с этими проклятыми животными!..

— Привет, Джек! Почему бы тебе не перекусить? Может, тогда почувствуешь себя лучше?

— Разве во мне дело? Я-то чувствую себя прекрасно… Вернее, чувствовал бы, если б не эти чертовы недоумки. Господи, чего бы я только не дал за легендарную лошадь! Говорят, это был лучший друг человека: лежи себе целый день в тенечке, а она сама за тебя все вспашет…

— Джек, а почему бы нам не нанять людей на пахоту? Я слышал, первые здешние поселенцы так и делали.

— Братишка, когда пашешь целину, надо пахать ее глубоко, иначе урожая не видать: зерно очень разборчиво. А чего ради наемный пахарь станет корячиться и глубоко пахать? Это ведь не его земля и не его зерно, верно?

— Верно. А отец говорит, что и зерно у нас не такое, как там, на Земле. Вроде бы его вывели гривастые из какого-то сорняка, но при выведении порода стала такой нежной…

Джек выпряг животных и повел их к ручью поить.

— А знаешь, что наши единороги — это карликовая порода? Когда-то, говорят, существовал гигантский предок нынешних капризных тварей, умный и послушный, как лошадь.

— И куда же он девался?

— Исчез в тот же день, когда Дэйр лишился железа. Бах! Ни железа, ни пахотных единорогов. Почти все живое на планете пропало, во всяком случае, почти все полезные виды.

— И ты в это веришь?

— Шахтеры и рудоискатели находят множество костей животных, которых теперь нет. И остатки больших городов, — как возле Черной скалы, знаешь? — явно погибших от какой-то катастрофы. Должно быть, истории о Страшном Дне — правда…

— Здорово! Отец Джо говорил, это было тысячу лет назад, да я как-то не очень верил. Джек, а как ты думаешь: гривастые и вправду тогда умели летать?

— Не знаю. Но жалко, что когда железо взлетело на воздух, оно не пощадило хороших пахотных животных…

— А когда Святой Дионис обращал дракона, он запряг его в плуг, чтобы вспахать широкую полосу земли… Джек! А почему бы тебе не запрячь дракона?

— Ну еще бы! — Джек ел, поэтому говорил невнятно, — ты имеешь в виду историю первого Соглашения с вийрами?

— Ну да! Когда наши пришли сюда из Дальнего, а гривастые разрешили им занять столько земли, сколько может обойти человек с плугом от зари до зари, Святой Дионис перехитрил их: запряг христианского дракона и обошел с плугом по границе… Здорово, да? Представляю, какие выражения были на лицах у гривастых в тот вечер!..

— Тони, вряд ли стоит верить всему, что слышишь. Но хотел бы я иметь того дракона… Могу спорить — он-то пахал на нужную глубину!

— Джек, а ты когда-нибудь видел дракона?

— Нет.

— Но если нужно верить только в то, что сам видел, а ни одного дракона тебе никогда на глаза не попадалось, откуда же ты знаешь, что такие звери на самом деле существуют?

— Если драконов не существует, то кто тогда ворует наших единорогов? — Джек посмотрел куда-то поверх головы Тони. — И потом, мне сирена говорила, что она общалась с тем самым, на которого я охотился. Да вот она сама идет. Можешь спросить, если не веришь.

Тони скорчил рожицу:

— Мне, пожалуй, пора.

Джек рассеянно кивнул; его внимание было приковано к приближающейся сирене, к ее легкой упругой походке. Тони ехидно прищурился и побежал к деревьям у края поля.

— Привет, Джек! — поздоровалась Р-ли по-английски. В руках у нее была ваза в форме слезы.

— Привет, Р-ли, — ответил он детской речью.

Сирена заговорщицки улыбнулась, как будто применение Джеком этого языка было чем-то особенным, каким-то тайным знаком:

— Иду за медом. Хочешь со мной?

Джек огляделся. Вокруг никого.

— Пошли. Пахота подождет. Если я сейчас не уйду, то не удержусь и поубиваю этих тварей.

Р-ли стала напевать одну из последних модных песенок — «Запряги дракона в плуг».

— О, это было бы неплохо! Если б я мог…

Он разделся до пояса и стал плескать на себя воду из ручья. Сирена поставила амфору острым концом в ил, вошла в ручей и улеглась в воде.

— Если б ты не стеснялся своего тела, ты мог бы сделать то же самое, — подразнила она Джека.

— Пока я с тобой, мне это тоже кажется нелепым. — Все-таки Джек украдкой еще раз огляделся.

— Странно слышать от тебя такое…

— Да я имею в виду… Ну, вообще-то одежда людям необходима, а вот для вийров… Словом, нет ничего дурного в том, что вы ходите голыми.

— Ну да, мы же животные… У нас нет души или чего-то вроде… Джек, ты помнишь, когда мы были детьми, ты часто убегал к нам на пруд и плавал с нами? Тогда на тебе штанов не было.