— Неужели у вас нет сердца? Как вам, вийрам, удается быть такими спокойными?

Р-ли улыбнулась ему:

— Потому что сейчас нужно спокойствие. Что толку от слез и страхов? — Не стоит растрачивать себя понапрасну. Если бы сейчас я могла что-нибудь сделать, я делала бы это «что-нибудь». Но делать-то пока нечего! Вот я и отодвигаю в сторону свои заботы и тревоги. Они никуда не уходят, они есть, но стоит ли возиться с этим именно сейчас? — Джек непонимающе глядел на Р-ли, — Если бы ты согласился пройти Посвящение, ты вел бы себя так же, как, например, я или мой отец. И был бы счастливее от этого, поверь.

Вошла незнакомая сирена:

— Джек Кейдж, О-рег просит, чтобы ты показался Чаксвилли и капитану Гомесу. Они утверждают, что ты убит, и угрожают напасть на кадмусы, если не увидят тебя. О-рег говорит, что ты можешь отказаться. Это просто его просьба.

— А что Полли? Они знают, что Полли О’Брайен была здесь. Что с ней?

— Они хотят, чтобы она тоже вышла. Солдаты пришли слишком быстро, Полли О’Брайен не успела выбраться. Она здесь.

— Р-ли поднялась:

— Я выйду с тобой, Джек.

— Вряд ли это разумно, милая. Возможно, это просто ловушка для меня и Полли, тебе незачем в нее попадать. Солдаты могут перебить всех вышедших…

— Джек, я иду с тобой.

Уже выходя, Джек спросил у посланницы О-рега:

— Что говорят насчет моего отца?

— Гомес хочет видеть и его. О-рег объяснил, что мистер Кейдж тяжело ранен и не может ходить. Тогда Гомес сказал, что сын мистера Кейджа должен подтвердить, что мистеру Кейджу ничего не угрожает.

— Я чувствую западню, — задумчиво проговорил Джек. — с чего бы им так за нас волноваться? Мы попросили убежища в кадмусах, и, по Соглашению, законы Дионисии на нас не распространяются. Почему их так интересует наша судьба?

— Не думаю, что военных волнует ваше здоровье, — на ходу ответила Р-ли, — им нужен повод, чтобы напасть на кадмусы. Отец там, наверху, пытается умиротворить их, хотя это вряд ли возможно. Но не ценой ваших жизней и не ценой вероломства. Мы не так уж беспомощны: у Слепого Короля полсотни воинов, и если солдаты попытаются схватить вас или начать атаку, они увидят, что вийры — вовсе не беспомощные щенки!

Солнце взошло около часа назад и на лугу перед кадмусом было совсем светло. У входа стоял О-рег и группа вооруженных сатиров. Полли О’Брайен держалась в нескольких шагах позади Слепого Короля.

Переговоры с О-регом вели два человека. Один — командир гарнизона капитан Гомес, коренастый, широколицый, с густыми светлыми усами. Он был в полном боевом снаряжении: кожаный шлем, кожаная кираса и длинная юбка форменного образца, ножны и кобура на поясе, в руке — стеклянная шпага.

Вторым был Чаксвилли.

Позади них в отдалении стояли несколько сотен солдат гарнизона и десятков пять вооруженных фермеров. У большинства — копья и луки, но кое-где и огнестрельное оружие.

— Джек Кейдж, тебя держат там против твоей воли, не так ли? — зычно, как на плацу, обратился к нему капитан. — Жив ли сейчас твой отец? Отвечай смело, Джек Кейдж!

Джек набрал в грудь воздуха для ответа и… Слова застряли у него в горле. Только сейчас он понял! Он, Джек Кейдж, — предатель. Он предал людей, которые сейчас глядят на него — а это его соседи и представители властей его страны, его родины.

Он предал их всех.

Он перешел на сторону чужого племени, на сторону врагов всего человеческого рода, существ, у которых нет души, которые отвергают его Бога.

Он должен быть отлучен от церкви, предан анафеме и сожжен на костре! Имя его станет ругательством — именем предателя… Джек молчал. P-ли легонько дотронулась до его плеча:

— Я понимаю тебя, Джек. Трудно вдруг потерять все… Всю прежнюю жизнь. Делай, как знаешь, Джек. Я тебя пойму.

Позже он будет часто задумываться — сделала сирена это сознательно, чтобы добиться от него нужных слов и действий, или то было движение ее сердца? Касание руки и всего несколько негромких слов… Как она нашла струны, пробудившие в нем гордость и любовь сразу?

Но в тот момент…

В тот момент Джек Кейдж обнял сирену P-ли за талию, притянул к себе, и они вместе обернулись к Чаксвилли, Гомесу и вооруженным людям на противоположном краю луга.

Поцелуй юноши и сирены был долгим и горячим.

Вооруженная людская толпа загудела.

— Ублюдок! Скотоложец! — проорал Гомес.

Слепой Король тоже был потрясен. Он подошел вплотную к Джеку и, едва сдерживаясь, произнес:

— Джек, ты сошел с ума! Сейчас здесь начнется побоище! Тебе не терпится быть убитым? — он слегка отступил назад и уже спокойнее закончил: — Впрочем, сделанного не воротишь. У тебя нет пути назад, Джек Кейдж. И у всех нас — тоже…

— Я люблю тебя, Джек, — сказала Р-ли.

Ошеломленный, но счастливый и гордый собой, Джек молчал.

Голос Слепого Короля перекрыл все другие звуки:

— Вот вам ответ! Джек Кейдж добровольно пришел сюда и желает остаться здесь! Что касается его отца, то мистер Кейдж сможет покинуть кадмус, как только будет в состоянии ходить. Если, конечно, мистер Кейдж пожелает вернуться к вам!

Неожиданно О-регу ответил крик Чаксвилли:

— Колдовство! Это колдовство! Вы околдовали парня, чтобы сгубить его бессмертную душу! Ни за что не поверю, чтобы Джек Кейдж в здравом уме и твердой памяти смог сделать такое! Никто из людей этому не поверит! Мы требуем, чтобы наши лекари и священники получили возможность осмотреть Джека Кейджа! И Уолтера Кейджа тоже!..

Слепой Король усмехнулся:

— А когда вы убедитесь, что Джек Кейдж в здравом рассудке, вы отпустите его обратно, не так ли? Вы можете это пообещать?

— Разумеется! Я готов поклясться на Библии, что так и будет!

— Благодарю! Когда наши отцы повстречались с вашими отцами, то очень быстро узнали цену человеческим клятвам. В том числе — и клятвам на Библии! Теперь вы хотите доказать нам, что цена клятвы не изменилась, не так ли, мистер Чаксвилли?

Все это время капитан Гомес молчал, задумчиво пощипывая усы: он искал решение. Но Чаксвилли, не дожидаясь конца раздумий командира гарнизона, скомандовал солдатам:

— Вперед! Хватайте колдунов и богохульников!

Часть солдат неуверенно двинулась вперед, расстроив ряды. Но тут взревел Гомес:

— Отставить! Здесь командую я!..

— Похоже, переговоры зашли в тупик, — уже по-другому задумчиво сказал Джек Слепому Королю, — не лучше ли уйти в кадмусы, пока не поздно? И поскорее! Потому что поздно уже сейчас!..

— Ты прав, Джек, — сказал отец Р-ли. — Ты и Полли О’Брайен уходите первыми. Р-ли, ты идешь с Джеком. Мы прикроем вас…

— Только попробуйте! — заверещал Чаксвилли. Он выдернул шпагу и стал в позицию перед Джеком. Джек приготовился к бою: ему ли сегодня бояться смуглого?!

Прошло трое суток. Джек продолжал отказываться от мяса, которое ему по три раза в день предлагала Р-ли. Он питался плодами тотумных деревьев и все настойчивее искал дичь: голую лисицу, горного единорога или дикого гоготуна. Несколько раз они попадались Джеку на глаза, но быстро удирали. С каждым днем он слабел все больше, ноги подкашивались, а живот вздулся от кислых плодов.

На третий вечер, сидя на корточках у костра, Джек взял ломтик мяса. Выражение лица Р-ли не изменилось. Полли улыбнулась было, но, наткнувшись на взгляд Джека, сочла за лучшее промолчать. Голод юноши был так силен, что, казалось, Джек никогда не ел ничего вкуснее этого мяса. Однако его желудок немедленно возразил, и Джек бросился в кусты. Его стошнило.

Ночью он поднялся и развернул нижнюю юбку Полли, в которую был завернут остаток мяса. Джек съел его и некоторое время опять боролся со своим желудком, но на этот раз одержал победу.

В ту ночь ему снились плохие сны, проснулся он злым, во рту и на душе было мерзко. Но когда в этот же день Полли убила еще одну собаку, суку, Джек ел уже с аппетитом.

— Теперь ты настоящий мужчина, — сказала Полли. — По крайней мере, более настоящий.