Все это я написал, по возможности, из своего опыта и из указаний древних, приняв все во внимание; написал я на пользу тем, которые попадут в такое положение. Другие наставления, которые, конечно, встречаются и не записаны в этой книге, можно вывести, сообразив самому, как из моих прежних писаний, так и из собственного предшествующего опыта, равно и из самих природных условий, и согласовать их, насколько возможно, с теми, которые были указаны. Ведь как возможно — мне ли, или кому другому — написать все, что где бы то ни было может случиться, для того чтобы предупредить об этом? Ведь не всегда врагов можно покорить так, как кто-либо сообщает, и вождь пользуется не одним только приемом командования. Разнообразны методы начальствования, различны и способы покорения врагов. Поэтому нужно просить помощи у бога, чтобы он помог обмануть врага. Человеческая природа хитра и непостижима. Много неожиданных планов она может и придумать и совершить.

Армянский историк Гевонд, ученый монах, вардапет, т. е. доктор богословия; жил и писал в конце VIII века н. э. Приводимые ниже отрывки взяты из его «Истории халифов» в переводе Патканова: «История халифов вардапета Гевонда», 1862.

На втором году царствования Константина, императора греческого[8], внука Геракла, сведал князь Теодорос², что идут иноплеменники на страну нашу. Тогда он, собрав войско, хотел занять проходы в теснинах, но не мог отрезать их пути, потому что неприятели с быстротой крылатых змей, со стремительностью ветра опередили его и, оставив позади себя войска армянские, устремились на столицу Двин³. Так как город покинут был людьми, способными носить оружие, ибо все ушли с князем Теодоросом, то они нашли там только жен, детей и простой народ, не способный к войне. Вследствие чего они напали на город, мгновенно завладели крепостью, мужчин, бывших в ней, перерезали, а жен и детей в числе 30 000 увели в плен…

Священники с диаконами и причтом были умерщвлены мечом злых и беззаконных врагов, и многие из жен [благородных], воспитанных в неге и не испытавших несчастия, были истязаемы ударами и плеванием и увлечены на площадь. Там они возвысили плач и стоны на неожиданную участь. Толпы военнопленных, схваченных с сыновьями и дочерьми, издавали раздирающие стоны и плач и не знали, кого более оплакивать: падших ли от меча беззаконного или дочерей и сыновей живых, но исторгнутых из их объятий для отчуждения от веры в Христа и лишения божественного утешения. Многие оплакивали мертвых, собранных в огромные кучи и плавающих в крови, но не были в состоянии поднять и предать земле…

Когда войско армянское с нахарарами⁴ и князем увидело, что грабители сильно притесняют их, упали духом мужи воинственные. Хотя и видели они, что жен и детей их уводят в плен, но по малочисленности своей не могли противостоять им, а, сидя, только оплакали своих жен и детей вздохами и стонами. Но агаряне⁵, уведши их в землю сирийскую, уже не нападали на Армению в продолжение 10 лет.

Повелитель исмаильтян⁶ написал грамоту в Армению: «Если вы не будете платить мне подати и не будете служить мне, всех вас обреку мечу»… Тогда собрались вместе первосвященник Нерсес⁷, строитель [церкви] св. Григория, князья и вельможи и согласились платить дань тиранству исмаильтян, которые требовали у них заложников. Двое из нахараров наших, Григорий из дома Мамиконьян и Смбат из рода Багратуни, были отведены заложниками к повелителю арабов, Моавие, который наложил на Армению подать в 500 червонцев. Эту подать армяне должны были платить ежегодно и оставаться без опасения в жилищах своих…

Во время наместничества Езида⁸ и властительства второго Абдаллы⁹ ярмо налогов сильно тяготело над Армениею; ибо адская жадность злобного неприятеля не довольствовалась тем, что съедала тела избранников стада христова и пила кровь их, как воду. Вся земля наша подпала невыносимым бедствиям: серебро иссякло в Армении. Отдав последнее свое имущество, жители не находили средств для своего выкупа и для освобождения своей жизни от пыток, виселиц и горьких истязаний. Оттого многие убегали в пещеры и ущелия и скрывались; другие утопали в снегу и бросались в реки вследствие этих невыносимых бедствий, потому что не могли достать того, чего от них требовали. А тогда требовали с каждого подать серебром; и лишили всех собственности, сковали Армению оковами нищенства и бедности. Вообще все ели из печи убожества, — и нахарары, и вельможи. Гассан, сын Кагадба¹⁰, прибыл правителем нашей земли с многочисленным отрядом из хорасанской¹¹ армии; войско его своими гнусными поступками еще более увеличило бедствия и стоны страны нашей, ибо, как сказано выше, господь ожесточил сердца их в отмщение за проступки наши. Действительно, в правление его голод, убийства и землетрясения не прерывались. К этому они присоединяли: поношения святителей, насмешки над епископами, бичевания священников, терзания князей и вельмож и притеснения, которых не могли сносить военачальники страны, — все это заставляло вздыхать и стонать от нестерпимых ужасов. И простой народ терзали разного рода мучениями: одних секли ремнями и требовали тяжкой подати; других мучали тисками и виселицами; некоторых обнажали и бросали в озера во время сильных морозов, ставили при них стражу и приказывали ей мучить их, и таким страшным мучениям подвергали жизнь их, что я не в силах передать повесть их испытаний.

Абу-Исхак-Ибрахим-ибн-Мухаммедал-Фарисейал-Истахрий около 930 г. написал «Книгу путей царств», откуда здесь приводятся отрывки о городах Закавказья. Относящиеся к Кавказу выдержки из «Книги путей царств» напечатаны в «Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа», вып. 29, 1901.

Что касается до Бердаа[9], то это город большой, более фарсаха² в длину и в ширину, здоровый, цветущий и весьма обильный посевами и плодами. В Ираке и Хорасане³ после Рея и Испагани нет города более значительного, более цветущего и более красивого по местоположению и угодьям, чем Бердаа. От него, менее чем в одном фарсахе, есть место по имени Андараб (между Керне, Ласуб и Яктан), занимающее пространство более чем день пути в длину и ширину. Место это заполнено садами и огородами. В нем произрастают всевозможные плоды, и между прочим превосходный волоцкий орех, лучше ореха самаркандского. Среди плодов — «шахибаллут»⁴, лучше шахибаллута сирийского. Там же растет плод по имени «зукал»⁵, величиной приблизительно с «губейра»⁶. В нем есть косточка, и он сладок, когда созреет, и горек до созревания. Что же касается шахибаллута, то он величиной в половину черного грецкого ореха, а вкус его близок ко вкусу волоцкого ореха и спелого финика.

Смоквы⁷ в Бердаа привозятся из Лабсуба и считаются они лучшим сортом из этого рода плодов. Из Бердаа вывозится много шелку. Червей шелковичных вскармливают на тутовых деревьях, не принадлежащих никому. Много его [шелку] отправляется оттуда в Персию и Хузистан⁸. В одной трети фарсаха от Бердаа — река Кура, а в реке Куре — рыба «сурмахи»⁹, доставляемая в соленом виде в разные страны. Из Куры вылавливается также рыба, называемая «зеракан» и «ишубет»¹⁰. Обе эти рыбы предпочитаются другим сортам рыб в этих странах. Около ворот Бердаа, называемых «Воротами курдов», рынок по имени «Ал-Кюркий»¹¹ величиною в фарсах в квадрате. На него собирается народ каждое воскресенье, и стекаются сюда люди из всевозможных стран, даже из Ирака. Этот рынок значительнее рынка «Кульсере». Наименование рынка «Ал-Кюркий» взяло перевес над именем дня по причине постоянного открытия рынка в этот день, так что часто жители, считая дни недели, говорят: «суббота, кюркий, понедельник, вторник», пока не досчитают всю неделю.