ПОЧЕМУ СМЕЯЛСЯ ДОМ
деревню ехать — всегда радостно, потому что там Олю и бабушку с дедушкой ждут не дождутся разные удовольствия, которых в городе нет и быть не может.
Самое главное удовольствие, когда приедешь в деревню, — топить печь сухими красивыми дровами. Они звенят, как ксилофон, когда дедушка складывает их себе на руку.
Дедушка несет шесть поленьев, Оля — два или даже три. Бабушка в это время приносит два ведра воды из колодца. Оля по лесенке забирается на полати, там в корзине береста — растапливать печь.
На сей раз к избе приехали почти уже в темноте, потому что по дороге заменяли у машины колесо, да еще что-то в ней ломалось, и шофер был хотя и очень молодой, зато и здорово сердитый и все время ворчал, будто во всем этом были виноваты Оля и бабушка с дедушкой. А им все равно было радостно: они знали, что в деревне их ждут не дождутся разные удовольствия, которых в городе нет и быть не может.
— Ведь мне сразу спать нельзя, правда? — несколько раз по дороге спрашивала Оля и сама себе отвечала: — Ведь печь затопить надо? Воды принести надо? Поесть ведь перед сном обязательно надо? Да еще кукол накормить надо! Ведь они несколько дней без меня ну совершенно ничего не ели!
Все так оно и было, как она говорила. И печь затопили, и воды принесли, и поели, и кукол накормили, сидели, чаи распивали.
А перед этим случилось вот что. Когда в темноте кромешной поднялись в сени, дедушка долго шарил рукой по стене, искал выключатель, потом долго возился с замком, который никак не хотел открываться.
— Кто это смеется? — испуганно прошептала Оля, обеими руками схватившись за бабушкину руку.
— Тебе показалось, — сказала бабушка, — ты устала в дороге, вот и… Ну, кто здесь может смеяться? Ведь мы здесь одни. Никого больше нет.
— А вы послушайте, послушайте… — еще испуганнее прошептала Оля. — Слышите?.. Кто-то смеется…
Дедушка с бабушкой прислушались и явственно услышали что-то, похожее на негромкий смех:
— Хххи-и… хххи-и… хххи-и…
— Кто, кто это? — совсем еще испуганнее прошептала Оля, еще крепче схватившись за бабушкину руку, а бабушка весело объяснила:
— Да это дом смеется. Это так скрипят половицы, когда мы на них стоим.
Они втроем еще раз прислушались, послушали, как смеется дом, и дедушка рассудил:
— Его много-много лет не ремонтировали. Сначала он, наверное, плакал или сердился, жаловался на судьбу, потом, верно, решил, что нет смысла жаловаться понапрасну, и стал веселым.
— Да он просто обрадовался, что мы приехали! — воскликнула Оля, отпустив наконец-то бабушкину руку. — Он ждал, ждал нас целый день, думал, думал, что сегодня мы уже не приедем, а мы вдруг приехали, вот он и засмеялся! Да, да, взаправду!
— Вполне, вполне вероятно, — согласился дедушка. — Но пора приниматься за дела! Пусть он себе смеется, а мы поработаем.
Принялись они за дела, закипела у них работа. Каждому, как всегда, нашлось чем заняться, а поработав, сели они за стол перед вовсю разгоревшейся печью.
Оля спросила:
— Печка смеяться может?
— Огонь в ней смеется, — ответила бабушка, — даже дым в трубу летит весело.
Они долго смотрели, как плясало пламя над поленьями и как действительно весело тянулся из печи в трубу густющий дым.
— А вот у дяди Гриши дом, по-моему, плачет, — неожиданно и печально проговорила Оля. — Ведь дядя Гриша очень редко приезжает сюда. Дом его ждет, ждет, ждет, а дяди Гриши все нет, нет, нет… А вдруг куклы здесь без меня плачут?
— Вряд ли, — ответила бабушка, — ведь они прекрасно знают, что ты обязательно навестишь их. Уж если дом обрадовался нашему приезду, то, представляешь, как весело сейчас твоим куклам!
— Нет, нет, — довольным тоном возразила Оля, — они уже спят, они ведь у меня очень послушные… Пойдемте, пойдемте! — умоляюще воскликнула она. — Послушаем, как наш дом смеется!
Они вышли в сени, дедушка включил свет. Оля опять схватилась за бабушкину руку обеими руками, прошептала:
— Слушайте, слушайте…
Они прислушались и услышали:
— Хххи-и… хххи-и… хххи-и…
И Оля рассмеялась и отпустила бабушкину руку. И дедушка рассмеялся. Бабушка, глядя на, них, улыбалась, но сказала почти строго:
— Между прочим, уже очень поздно. А нам еще чаю попить невредно.
Когда снова уселись за стол перед печью, Оля утомленно проговорила:
— Между прочим, мне сегодня разрешили ложиться поздно, да?
— Не совсем уж поздно, — поправила бабушка, — а чуть позднее обычного. В честь приезда.
Они маленькими глотками осторожно пили горячий чай, заваренный на смородиновых листьях, молчали, любовались огнем в печи.
— Надо рассказать дяде Грише про наш дом, — вдруг решила Оля, — что он смеется. Может, и у него дом смеется, когда он приезжает?.. Пусть дядя Гриша почаще сюда ездит, — уже совсем медленно говорила она. — Дядя Гриша мне рассказывал, что его все бросили. Братья приедут, картошку заберут и больше носа не кажут… Ой, я спать хочу… у меня даже голова не держится… она свесилась…
И едва дедушка взял ее на руки, она крепко заснула.
Утром Оля, как всегда, проснулась первой, но не стала будить бабушку с дедушкой, а оделась, почистила зубы, умылась, правда не очень старательно, и принялась кормить кукол, рассказывая им:
— Вчера наш дом смеялся от радости, что мы приехали. А вы здесь без меня не вздумайте плакать. Вот дяди Гришин дом, может быть, без него плачет. Ведь дядя Гриша редко сюда приезжает. У него нога больная. На войне ранили и до сих пор вылечить не могут. И еще все его бросили. Один раз у него был день рождения. Так знаете, что получилось? Никто к нему не приехал! А он картошки нажарил, рыбы наловил, огурцов и помидоров в огороде насобирал… — Оля помолчала, вспоминая. — Капуста соленая у него была, грибы маринованные. Вот сколько вкусных вещей! А поздравить дядю Гришу пришла только соседская кошка. Он ее рыбой за это угощал. И на кровати ей спать разрешил, прямо на подушке… Если он сегодня приедет, мы с вами пойдем к нему в гости, чем-нибудь его угостим, стихи ему почитаем, песенки споем, попляшем. А главное, узнаем, умеет ли у него дом смеяться.
Дом дяди Гриши был прямо напротив, через дорогу. В палисаднике густо разрослись малина и крапива. Всю изгородь обвил хмель и уже тянулся к малине. Вид у дома был нежилой. В двух окнах вместо стекол давным-давно вставили фанерки.
Раньше Оля не замечала этого. А вот сейчас, когда она села завтракать у окна, долго разглядывала дяди Гришин дом, спросила:
— А дому бывает больно?
Бабушка с дедушкой переглянулись, дедушка ответил:
— Конечно нет. Но и, конечно, лучше бы заменить фанерки стеклами, крышу отремонтировать…
— Так смеется он или плачет? Вот что мне надо узнать, — решительно произнесла Оля.
Весь день она то и дело проходила через сени, чтобы послушать, как дом смеется, и весь день ждала дядю Гришу, выходила встречать каждый рейсовый автобус.
Но дядя Гриша так и не приехал.
Осень наступала уже, и погода стояла неважная: солнышко то выглянет, то спрячется, то вдруг ненадолго дождик закапает или налетит не теплый, но еще и не холодный ветер.
И Оле казалось, что, когда солнышко выглядывает, дяди Гришин дом все-таки чувствует себя чуть-чуть получше. А вот когда капает дождик, дом словно готов поежиться…
В этот вечер только и разговоров было, что о доме дяди Гриши.
Чтобы успокоить Олю, дедушка сказал:
— Просто дом дяди Гриши очень стар. Ведь ему около ста лет. Он как старый человек. Очень старый. И все-таки это дом, а не человек.
— И все равно мне его жалко, — печальным голосом проговорила Оля, глядя в окно на дяди Гришин дом. — Все равно ведь лучше, когда в доме кто-то живет. Скажете, нет?
— Нет, скажем да, — сказала бабушка. — А можно еще считать и вот так. Дом, например, может знать, что дядя Гриша приезжает редко, и привык к этому. Дядя Гриша и его дом — давнишние друзья и давно знают друг друга. Может ведь так быть?
— Конечно, конечно, может! — обрадовалась Оля. — Я так и думала! А наш дом… — Она растерянно замолчала.
— А наш дом, — продолжила бабушка, — знает нас совсем недавно, всего года три. Но и то, видимо, поджидает нас каждую пятницу. И радуется, когда мы приезжаем.
— А дом любит, когда ему печку топят?
— Вот это уж точно! — ответил дедушка. — Пошли-ка за дровами.
Назавтра день был просто прекрасен. И дело даже не в том, что он был солнечен, а небо безоблачно, а в том, что от этого у всех было просто прекрасное настроение.
С первым утренним автобусом приехал дядя Гриша. Оля встретила его у ворот, и они вошли в дом.
Бабушка с дедушкой ждали ее, сидя у открытого окна. Вот Оля выскочила на улицу, но никак не могла перейти дорогу, потому что машины и мотоциклы мчались друг за другом в обе стороны.
Оля не выдержала и закричала:
— Представьте себе! Представьте себе, у дяди Гриши дом тоже смеется! Вы понимаете? Это очень важно!
Дедушка с бабушкой кивали головами и улыбались.
А день был просто прекрасен.