—      Ты договорись с кочегарами, чтобы паром обеспечили, а мы постараемся,—ответил комсорг Володя Козин.

—      Правильно, пар будет — наверстаем, — поддержали его остальные.

—      Хороша работа! — заворчал татарин Нуралиев. — Лодырь себя жалеть будет, другой ломай за него спина. Зачем принимай такой смена, бригадир?

—      Не шуми, Нуралиев, — остановил его Сергей,— понимаешь, они и так план не выполнили.

—      Сам не выполняй, а товарищ не подводи. Такой хороший привычка есть, слыхал?

—      Опять сорок пять! Не успели они, понятно? Пара не хватило! Пошли, ребята, работать,— поднялся с места Козин.

—      Постой, — задержал его Сергей. — Володя, вы с Костей Лазаревым готовьте барки, а остальным быстренько разгрузить тележки. Я сбегаю в котельную, а оттуда за суровьем.

Только к восьми часам успели сделать первую заправку, сорок минут драгоценного времени было потеряно. Не успели наладить работу, как стряслась новая беда: по-видимому, разговор Сергея с кочегарами подействовал — они усиленно шуровали топки, и вскоре пар потек по трубам в успевшую остыть за ночь красилку. Смешиваясь с холодным воздухом, пар превращался в густой туман. Вскоре заволокло все — машины, людей. В темноте столкнулись две тележки, и легкий товар, который нужно было выкрасить в цвет электрик, упал на грязный пол.

—      Что вы наделали? — рассердился Сергей. — Опять одну черноту будем гнать. Погодите, придет Осип Ильич и задаст нам жару!

—      Жар не надо, свет надо! — закричал в ответ откуда-то Нуралиев.

Днем из проходной позвонили в цех и сообщили, что поммастера Полетова просят выйти по срочному делу.

Сергей заволновался: не случилось ли чего с матерью? Он оставил ее одну, ключи передал соседке, попросив навещать больную, а сам поспешил на работу.

Вытирая на ходу запачканные красителями руки, Сергей выбежал на улицу как был — в прорезиненном фартуке поверх намокшей спецодежды.

Около проходной его ждал Леонид. У него был такой вид, словно он перенес тяжелую болезнь. Не глядя в глаза Сергею, он сказал:

—      Извини, Сергей, что оторвал тебя от работы. Понимаешь, хочу съездить к отцу, да вот адреса не знаю...

—      И я не знаю — там мама была... Постой! Они ездили туда от фабкома. Ну да, в фабкоме должны знать адрес!—Сергей на минуту задумался.— Мы вот как сделаем. Ты погуляй с полчаса или в скверике посиди — вон там, за- углом. Скоро обеденный перерыв, я узнаю адрес и выбегу к тебе...

Леонид пошел в скверик, сел на скамейку, даже не заметив, что она мокрая, открыл учебник, который достал из-за пазухи. Завтра экзамен по теоретической механике, а он не успел подготовиться. Прочитав несколько раз нужную страницу и убедившись, что ничего не понимает, он закрыл книгу, вытянул ноги и, откинувшись «а спинку скамейки, огляделся по сторонам.

В скверике никого не было, лишь воробьи, радуясь теплому дню, порхали стайками с одной дорожки на другую, отряхивались, щебеча прыгали по сверкающему на солнце снегу, с шумом взмывали ввысь и снова прилетали обратно...

А ведь еще вчера он жил без особых забот! Учился, читал, занимался спортом — готовился к лыжному кроссу, который состоится во время зимних каникул... Конечно, он тяготился положением пасынка, но старался терпеть во имя будущего. Он окончит институт, будет инженером, построит сверхмощный двигатель внутреннего сгорания. Эта мечта зародилась у него еще в восьмом классе. Кто знает, быть может, именно ему, Леониду Косареву, суждено создать первый в мире двигатель на атомной энергии, и тогда...

За одни сутки жизнь его перевернулась, и сейчас все то, чем он занимался до сих пор, казалось пустяками.

Накануне, когда он, подавленный всем, что узнал, ушел от Сергея, до его сознания не сразу дошла вся сложность положения. Он долго бродил по улицам. Разумеется, продолжать после случившегося прежнюю жизнь невозможно, он не может оставаться в доме отчима. Об этом даже думать нечего, но как быть с матерью, с сестрой?

Прежде всего, нужно поговорить с Милочкой. Приняв это решение, Леонид вернулся домой. Сестры дома не оказалось, ждать ее он не мог. Он позвал к себе в комнату мать и, глядя на нее в упор, спросил:

—      Скажи, мама, ты знала, что отец жив?

Лариса Михайловна схватилась рукой за сердце, опустилась на стул. Больше всего она боялась этого вопроса.

—      Кто... кто тебе сказал? — еле выговорила она.

—      Мать Сергея, Аграфена Ивановна, она видела папу в Доме инвалидов.

—      Так я и знала! Эти фабричные всюду суют свой нос. Разве они дадут людям спокойно жить! —На щеках у нее появились красные пятна, лицо исказилось от злости.

—      О чем ты говоришь? — закричал Леонид. — Какая, к черту, спокойная жизнь, когда мой отец там?! Там...— Голос его оборвался на полуслове.

—      Не кричи, ради бога! Василий Петрович дома, услышит. Пойми меня, Леня, я не виновата—отец сам так хотел... Хочешь — спроси у него! — Лариса Михайловна поднесла к глазам кружевной платочек. Полные плечи ее вздрагивали. — Я всем пожертвовала ради вашего блага, всем!

—      Хороша жертва... — Леонид хотел еще что-то сказать, но не смог — рыдания душили его. Он бросился на кровать, уткнулся лицом в подушку.

—      Милочке не говори, — услышал он заискивающий шепот матери. Она вышла, тихонько притворив за с-обой дверь.

В доме было тихо. Леонид лег на спину, уставился в потолок. В голове не было мыслей, одно слово сверлило мозг: «Отец... отец...»

Милочка вернулась в первом часу и, увидев свет в комнате брата, спросила, не открывая двери:

—      Леня, ты не спишь?

Он не ответил. Говорить с сестрой он не мог. Мысли его были заняты другим: что он скажет отцу, как будет оправдываться перед ним?

Всю ночь Леонид строил разные планы и тут же отбрасывал их один за другим. Ни жизненного опыта, ни знания людей у него не было, и будущее казалось ему почти безвыходным...

...В сквер прибежал Сергей.

—      Адрес достал, — сказал он, протягивая бумажку, и опустился рядом на скамейку.

—      Ну, я пойду... Спасибо. — Леонид хотел встать.

Сергей удержал его.

—      Погоди, успеешь! — Он вынул из кармана сверток, развернул его, достал два бутерброда с колбасой и один протянул Леониду: — На, поешь.

—      Не хочется.

—      Мало ли что не хочется, а ты поешь. Киснуть тебе не пристало!

—      Я ушел из дома, — сказал Леонид.

—      Где думаешь жить?

—      Не знаю.

—      Понятно... А как с учебой?

—      Сдам экзамены и попрошусь в заочный. Может быть, совсем брошу...

—      Ерунда! Учиться нужно при всех обстоятельствах. Мы как-то уже говорили с тобой на эту тему. — Сергей проглотил последний кусок. — Чайку бы сейчас!

— Иди, пей...

—      Успеется! Вот что, Леня, переезжай жить к нам. Спать будешь в столовой на диване... одним словом, мы отлично устроимся.

—      А Аграфена Ивановна? Ты говорил с ней?

—      Да ты не беспокойся! В молодости моя мама сама хлебнула немало горя и в жизни разбирается получше нас с тобой, поймет!

—      Мне бы еще работу найти...

— Хочешь — поговорю с Николаем Николаевичем? Нам до зарезу нужен конструктор или чертежник. А ты замечательно чертишь. С расчетами справился бы?

—      Конечно!

—      Ну, так поговорить?

—      Попробуй. Скажи ему, что мне нужно общежитие. Может, дадут...

—      Никакого общежития тебе не требуется! Вечером прямо приезжай к нам. Слышишь, Леня? Я тебя ждать буду! А теперь мне пора, перерыв кончается. Ну, желаю удачи. — И Сергей побежал на комбинат.

3

Дом инвалидов находился километрах в шести от железнодорожной станции. Узнав об этом у пожилого обходчика, Леонид направился туда по широкой снежной дороге со следами автомобильных шин.

За дачным поселком начинался лес. Здесь было тихо, снег лежал чистый, нетронутый. Короткий зимний день угасал, солнце скрылось за серыми тучами, поднялся ветерок. Из леса потянуло холодом. Встревоженные галки кружились над верхушками старых берез. Леонид зябнул в полуботинках, без шарфа. Засунув руки в карманы пальто, он быстро шагал по пустынной дороге. И чем ближе подходил он к цели, тем все больше росла тревога.