ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

После шумной бессонной ночи все на даче были раздражены, сердились из-за каждого пустяка, говорили друг другу колкости.

Лариса Михайловна, еще лежа в постели, устроила мужу сцену за то, что он даже в такой день не счел возможным освободиться пораньше и присутствовать на семейном празднике. Василий Петрович, не найдя в ванной горячей воды для бритья, накричал на Любашу, та обиделась, расплакалась и ушла на кухню. Леонид, работавший на террасе за чертежным столом, нечаянно уронил готовальню и разбудил сестру. Милочка выглянула в окно, обозвала брата неуклюжим медведем, снова легла в постель, но уснуть уже не могла.

От вчерашнего вечера у Милочки остался какой-то неприятный осадок, хотя видимых причин для этого как будто и не было. Ей казалось, что все получилось нс так, как хотелось, и, ложась спать, она несколько раз повторила про себя: «Нехорошо, ах, как нехорошо!» А что нехорошо — сказать не могла... Вот и сейчас — не успела она проснуться, как ее снова охватило чувство неловкости, обиды. Чтобы разобраться в своих ощущениях, она постаралась восстановить в памяти подробности вчерашнего вечера.

«Борис много выпил, болтал лишнее, но все же он молодец — остроумный, умеет держать себя. В нем есть какой-то особый шик, чего нет у многих. А вот Вадим— тот вел себя более чем странно. Пришел чем-то недовольный, после танцев раскис и сидел мрачнее тучи. Когда Лена попыталась расшевелить его, он рассердился и даже крикнул: «Отстань!» Борис никогда не позволил бы себе такой бестактности... Вообще Вадим какой-то неуравновешенный — то веселый, даже развязный, то изображает из себя разочарованного в жизни меланхолика и твердит: «Не понимаю, во имя чего я копчу небо». Может быть, это потому, что Вадим действительно талантлив? Говорят, будто у талантливых людей часто бывают такие смены настроений... Девчата тоже хороши — весь вечер шептались, хихикали. Что еще? Ну да, еще мама... Что такое с ней происходит? Слишком уж она молодится. Придумала себе новую прическу, наряжается в пестрые платья. А уж красится!.. Никонов открыто ухаживает за ней, и она не только благосклонно принимает знаки его внимания, но и сама кокетничает с ним...»

Уставившись глазами в одну точку, Милочка лежала неподвижно. Внезапно она приподнялась, села и шепотом произнесла одно только слово:

— Сережа.

Ну конечно, всему причиной Сережа!.. Ей не следовало держаться с ним так холодно, отчужденно. Он самолюбив, обиделся, ушел и теперь, конечно, появится не скоро, а может быть, и вовсе не захочет ее видеть. И это, конечно, очень жаль. Но какой он все же... простоватый, как одевается! С ним иной раз неудобно появиться где-нибудь. Одна девушка из театрального института, увидев их вместе в парке, сказала на следующий день: «Ну и кавалер у тебя, Милочка! Откуда ты только выкопала такого?..»

Милочка опять легла, даже закрыла глаза, заставляя себя думать о чем-нибудь другом. Но Сергей не выходил у нее из головы. Разве легко забыть школьные годы, проведенные вместе? Встречи в парке, недосказанные слова, легкое пожатие руки и ожидание новых* встреч..., Лучше не думать об этом! Милочка вскочила, накинула халатик и в шлепанцах на босу ногу вышла из комнаты.

Небо было затянуто облаками, день опять выдался ненастный. В доме все ходили надутые. Даже Леонид, обычно веселый и жизнерадостный, сидел мрачный и неразговорчивый за чертежной доской. Милочка не знала, куда себя деть. Сидеть здесь, видеть кислые физиономии, слушать ворчание матери? Нет, все что угодно, только не это!..

После завтрака, переодевшись, никого не предупредив, Милочка уехала в город.

2

В понедельник утром Василия Петровича разбудил автомобильный гудок. Приехал Ваня. Василий Петрович посмотрел на часы, стоящие на тумбочке,— половина десятого, пора собираться на работу. Он опустил ноги на коврик и сел на край кровати. Сон не принес ему отдыха, не освежил его,—по-прежнему ныла поясница и какая-то тяжесть давила на сердце. Поглаживая левый бок, Василий Петрович осторожно оглянулся. На кровати у противоположной стены спала Лариса Михайловна. Из-под шелкового одеяла виднелась только ее голова с закрученными на бигуди жидкими крашеными волосами. Он поморщился, взял одежду и на цыпочках вышел из спальни. В ванной, по заведенной привычке, он побрился, умылся холодной водой, потом надел костюм и спустился в столовую.

Любаша подала на стол завтрак и ушла. Василий Петрович откинул салфетку, дотронулся до чайника. Опять чуть теплый! Василий Петрович терпеть не мог холодного чая. «Работаешь как вол, а внимания ни на грош,— подумал он, закипая гневом.— Только о себе думают!» Так и не позавтракав, он надел пальто, взял портфель и вышел на крыльцо.

Всю дорогу Василий Петрович молчал. Тщетно словоохотливый Ваня пытался завязать с ним разговор. По всему видно было, что начальник сегодня не в духе. Поджав тонкие губы и нахмурив брови, он откинулся на спинку сиденья и о чем-то напряженно думал. Ваня искоса посмотрел ,.на отечное, хмурое лицо начальника и решил: «Опять поссорились...»

Ваня был уверен, что видит Толстякова насквозь, и все же порой, когда пробовал точно и ясно определить характер Василия Петровича, колебался. На работе начальник главка держал себя уверенно, даже несколько грубовато, любил покрикивать на подчиненных и терпеть не мог, когда ему противоречили. А дома его словно подменяли — тряпка тряпкой, жене боялся слово сказать поперек. «Иди, разберись, почему такое бывает с людьми», — размышлял Ваня. Тряхнув головой, прибавил газу и обогнал ехавший впереди грузовик.

В кабине стало душно, переднее стекло запотело. Василий Петрович протер его кожаной перчаткой и приоткрыл боковое окошко. Асфальтовая дорога блестела от дождя. Шофер лихо гнал машину. Василий Петрович не любил быстрой езды, но, занятый невеселыми мыслями, молчал.

Сегодня ему предстояла неприятная встреча с Власовым, которого он терпеть не мог за его заносчивость, беспокойный и, как говорили, неуживчивый характер. Возись теперь с ним!.. Став полновластным хозяином комбината, он опять примется за свои бесконечные эксперименты и никому житья не даст. Министру-то что! Подписал приказ о назначении — и с плеч долой, не ему придется выслушивать фантазии Власова да обеспечивать выполнение плана. Нехорошо получилось, неловко. В конечном итоге, начальник главка не мальчишка, а доверенное лицо государства, нельзя против его воли назначать директоров. Доводы, которые он приводил министру против назначения Власова, были, казалось, вполне убедительными. Власов еще молод, не имеет опыта административной работы, плохо разбирается в финансах. Допустим, он хороший специалист — пусть и продолжает работать главным инженером. Нет, никакие доводы не помогли. Если смотреть на вещи трезво, следует признаться, что за этим назначением кроется нечто более Серьезное, чем желание выдвинуть на руководящую работу инициативных специалистов. Уж не переменился ли министр к нему, Василию Петровичу?..

У здания министерства Ваня ловко срезал угол, обогнул цветочную клумбу и плавно подкатил к парадным дверям. Василий Петрович хотел было выйти из машины, но, вспомнив о чем-то, сказал шоферу:

— Поезжайте в гараж и вернитесь сюда ровно в час. Мне нужно ехать на комбинат.

—      Не знаю, успею ли к этому времени! — Ваня отвернулся, чтобы скрыть насмешливую улыбку.

—      Это почему же?

—       Любаша велела отвезти вас и тут же вернуться обратно за Ларисой Михайловной — ей нужно в город...

Василий Петрович ничего не ответил и вышел из машины, хлопнув дверцей.

В узком, пропахшем табачным дымом коридоре в ожидании приема толпились люди. Два директора и один главный инженер, стоя у самых дверей приемной, о чем-то оживленно разговаривали. Несколько поодаль, прислонившись к стене, стоял пожилой бухгалтер и со скучающим видом разглядывал свои ботинки. Фабричный плановик с толстой папкой под мышкой медленно прохаживался по коридору с выражением крайней озабоченности на лице. Высокий человек в синем, хорошо сшитом костюме читал стенную газету. Это и был Власов, Василий Петрович узнал его по широким плечам и пышным темно-каштановым волосам.