— Ничего, – огрызнулась я. Дольгар пристально посмотрел на меня. Я, в свою очередь, впилась глазами в него.

— Ну, ладно. – Зарлицкий господин вернулся к еде. – Допустим, я тебе поверил. Кстати, – небрежно проговорил он, потянувшись за серебряным кубком, – знаешь, что я обычно делаю со шпионами? Я их сажаю на кол, крепко привязываю и вешаю на воротах замка вверх тормашками. Кровь приливает к голове, поэтому они не умирают сразу. Правда, неплохо придумано?

Я взбесилась окончательно.

— Чем сильнее и влиятельнее человек – тем реже он прибегает к угрозам. – А голос прозвучал совершенно спокойно! – Надеюсь, вы им не угрожаете перед этим?

Дольгар откинулся на спинку кресла, прижав руку к подбородку. И вдруг – рассмеялся.

— А ты мне нравишься, – сообщил он.

— К сожалению, не могу ответить вам взаимностью.

— И ни к чему, – ничуть не обиделся Дольгар. – Это совсем необязательно. На тебе платье моей последней жены. Вы похожи.

— И куда она делась? – поинтересовалась я. – Вы ее на воротах повесили? Или собакам скормили?

— Не то и не другое, – поморщился Дольгар. – Эта глупышка изменила мне – представь!.. Пришлось наказать. Кто ж знал, что она окажется такой слабенькой.

— Она все равно была бесполезна, – продолжил он, заметив, что я злюсь все сильнее и сильнее, – родила четыре трупа. А мне нужен наследник.

Я не сразу поняла, к чему он ведет, а потому весь ужас моего положения оставался для меня за кадром.

— Ты вовремя появилась. Родниться с бастардами, возомнившими себя князьями, я не намерен, да не брать же в жены крестьянку. Они, к тому же, грубы и безграмотны… А на этой неделе – последний срок. Если я не найду жену, мне придется жениться на глупой сершельской корове. А про тебя никто и не вспомнит – идеальный вариант.

Я ощутила, как пол куда-то проваливается, и едва не вцепилась в столешницу.

— Будут дипломатические осложнения, – заставив голос звучать по-прежнему спокойно рискнула я, но Дольгар не впечатлился.

— Не будет, – заверил он. – От тебя требуется только ребенок. Дела я тебе, конечно же, не доверю.

— Я сбегу, – заявила я, чувствуя, как холодеют руки. Черт, черт, черт! Неужто, никак теперь не выбраться?!

— Не сбежишь, – лениво заверил Дольгар. Я вскочила.

— Вы не можете меня силой удерживать. Мне домой надо. У меня семья есть!

Дольгар тоже встал и подошел ко мне, чеканя шаг. Затем ухватил мою руку, секунду смотрел на кольцо. Потом сорвал и, размахнувшись, швырнул в очаг.

— Теперь нет.

Я задохнулась от ярости и обиды, рванулась изо всех сил, но Дольгар без особых усилий перехватил меня и швырнул на пол.

Удар вышиб воздух из легких, боль взорвалась, холодные грязные плиты оказались прямо перед глазами. Я вскочила, кинулась к очагу и непроизвольно отшатнулась – топили на славу. Внутри лежали пять-шесть здоровенных бревен и целая гора хвороста. Угли сияли острой волной жара.

В груди похолодело. Знаете, я как-то держалась, когда охотника сшибли копытами, словно не живой человек перед ними, а мусор. Потом изображала равнодушие к угрозам. А теперь… Колечко было единственным, что связывало меня с прошлой жизнью, единственным, за что можно было ухватиться в чужом жестоком мире, что напоминало о человеке с зелеными глазами.

А теперь – его нипочем не найти. Оно наверняка уже оплавилось – такое тоненькое…

Слезы обожгли глаза, не позволяя вдохнуть, а на плечи опустилась жесткая рука. Дольгар заглянул через плечо.

— Прекрати ныть, – сухо приказал он. – Мы оба знаем, что никакая ты не княжна. Думаешь, я стану выяснять, кто ты такая? Мне плевать на твое происхождение. Одно я знаю точно: никто за тобой не придет.

— Сука. – Я смотрела на огонь. Слезы высохли. – Подонок. Мразь. Тронешь меня – убью. Отравлю. Или зарежу.

— И тебя повесят.

— А мне плевать. Главное, что тебя с собой на тот свет прихвачу.

— Сильный не прибегает к угрозам.

— А это не угроза, не мечтай. Это я с тобой планами на будущее делюсь.

Дольгар улыбнулся и наклонился к самому моему уху.

— Я смотрю, тебе небезразличен этот охотник?..

Я дернулась, но он только крепче стиснул плечо.

— Будешь хорошо себя вести – он останется жив и цел. Провинишься – отрежу ему руку. Затем вторую. И так пока не сдохнет. Все ясно?

Меня затрясло.

— Он в таком состоянии в подвале умрет. И шантажировать будет нечем.

— Пошлю ему врача. Так мы договорились?

Я кивнула.

— Договорились.

Сбегу. Непременно сбегу.

В дверь постучали.

— Соберись! – прошипел Дольгар, вздернул меня на ноги и толкнул в направлении стола так, что я едва не впечаталась в него носом. Сам зарлицкий господин уселся на свое прежнее место. – Ешь.

— Не стану.

— Ешь, – с нажимом повторил Дольгар. – Мне нужна живая и здоровая жена, а не дохлятина.

Голод, все же, победил, и я потянулась за рыбой, смутно надеясь, что за незаконную рыбалку тут у них руки не отрезают. Дольгар крикнул «войдите!» и двери распахнулись, впуская старого знакомого Ришцена с большущим мешком. Он небрежно сбросил свою ношу на пол, и мешок зашевелился, отчего я едва не подавилась и поспешно опустила вилку. Ришцен потянул веревку, развязывая мешок и освобождая его обитателя, который не замедлил подняться в полный рост. Я постаралась не пялиться слишком откровенно.

Полный рост составил чуть больше половины обычного человеческого роста. Карлик был одет, как и я до того, в лохмотья; длинные всклокоченные волосы, похожие на тонкую паклю, закрыли лицо и торчали во все стороны. Чуть левее макушки, правда, голову уродовал большой шрам – не то химический ожог, не то даже не знаю, что, и на нем волосы не росли. Карлик поднял голову, оправил лохмотья. В каждом его движении неуловимо сквозило столько спокойного достоинства, что я удивилась окончательно.

— День добрый, – приветствовал он пронзительным скрипучим голосом. Лицо оказалось сморщенным, носатым и покрытым бородавками, один глаз вытек, оставив шрам, создавший болезненную асимметрию, длинный нос нависал над верхней губой – при отсутствии подбородка, и потому лицо напоминало свиное рыльце с клювом. Ох, и не повезло парню…

Дольгар небрежно махнул рукой – не до церемоний, мол.

— Здравствуйте, – улыбнулась я, привстав из-за стола. Карлик обернулся, прищурив единственный глаз.

— Здравствуй, госпожа, – отозвался он. Я, смутившись, прикрылась кубком. Дольгар вопросительно поглядел на Ришцена.

— Вы, господин, говорили, шут нужен… – неловко заговорил тот, переминаясь с ноги на ногу. – А этот около замка ошивался, грить, мол, ищу работу. Ну, мы с парнями его, того, как положено, не шпиён ли. А он шутить умеить, господин, вы его спросите тока. И на лютне бренчит, а еще песни поеть. Дразнилки придумывает смешные.

— Да?.. – Дольгар внимательно разглядывал соискателя. Средневековье – это тебе не резюме составлять с испытательным сроком, и карлик не мог этого не знать. Однако я не заметила ни страха, ни беспокойства. Он стоял в непринужденной, расслабленной позе и смотрел на нас с легкой усмешкой. – Ну, пошути чего-нибудь.

— У вас ратник так много брешет, и каждый угол метит, что я его с его же собакой спутал, – немедленно отозвался приблудный сатирик. – Зато я знаю, зачем они по трое ходят, – без труда перекрыл он хохот Дольгара. – Один брешет, другой держит, а собака зато знает дорогу до замка.

Тут даже я улыбнулась примитивной шутке. Ришцен действительно не умолкал ни на минуту, и голос у него был грубый и резкий, как собачий лай. А собака знала дорогу до замка лучше него – он задумывался на каждой развилке и украдкой поглядывал на остальных, как бы невзначай придерживая лошадь, или слезая справить нужду. Дольгар после этих слов едва со скамьи не опрокинулся, Ришцен побагровел, а карлик улыбнулся мне в ответ.

— Работу ищешь? – уточнил Дольгар, отсмеявшись и вытирая кулаком выступившие на глазах слезы.