Подошел Обрез, немного опасливо косясь на сороконожку, уселся рядом.

— Может, ее подстрелить? – предложил он.

— И она нас всех придавит, – осадил я. – Она же неопасна, оставь ты ее в покое.

Обрез пожал плечами и усмехнулся, разглядывая бесконечную сороконожку.

— М-да, – протянул он. – Чудо...

Ласточка дрожала, будто ее ледяной водой на морозе окатили, и прижималась ко мне, судорожно цепляясь за куртку. Я осторожненько коснулся ее плеча. Она тихонько вскрикнула и подскочила аж на полметра, тут же, впрочем, забившись обратно в щель между мной и стенкой.

— Ты чего? – еще больше удивился я.

— У-у меня энтомофобия... – приглушенно донеслось откуда-то из складок моей куртки. – Я ее боюу-усь... Скоро она там уйдет?..

Обрез фыркнул.

— Не ты одна, – сказал он.

Меня вдруг охватило совершенно неуместное желание обнять ее, уберечь, защитить – любой ценой. Смешно. От кого?! Не от сороконожки же. Но она так боялась, так прижималась ко мне, что вызвала в душе какую-то щемящую нежность. Я невольно рассмеялся и потрепал ее по голове.

— Эй, ну довольно уже! Она сама нас боится.

Аретейни пискнула:

— А я все равно боюсь. – И завозилась, забиваясь еще глубже. Я вздохнул. Сороконожка кончилась.

— И где мой фотоаппарат?.. – тоскливо вздыхал кто-то, кажется, Даклер. – Эх...

— Дома, наверное, – предположил кто-то.

Остальные рассмеялись. Вот и хорошо. Пускай лучше смеются.

Тут послышались чьи-то легкие шаги.

Все разом насторожились. Хвост сороконожки, наконец, исчез за поворотом. И, словно бы взамен из-за того же поворота показалась детская фигурка. Я сцепил зубы, останавливая ругательство – кто еще за нами потащился?!.. Мало нам, можно подумать, двух детей – теперь еще и третий подоспел?.. Но фигурка была незнакомая. Рядом с ней бежала огромная лохматая собака. Что за бред – откуда здесь дети и собаки…

Кто-то вскинул оружие, и я перехватил его руку:

— Погоди стрелять.

Чем черт не шутит – может, и правда, ребенок. Поезда же есть…

Да, вы все верно поняли: я не заткнусь с этими несчастными поездами.

Конечно, это может быть и оборотень. Но два оборотня в одной канализации – это слишком.

Аретейни за моей спиной, наконец, соизволила высунуть нос. Убедилась, что сороконожка исчезла, и заметно расслабилась. А фигурка тем временем, подошла поближе и, как ни в чем не бывало, помахала рукой. В свете фонариков она оказалась ребенком примерно чуть старше Лесли, но младше Нэйси, в старой кожаной курточке и со светлыми стриженными волосами. Нет, это точно не тварь – аура у нее была человеческая, теплая, ровно пульсирующая.

— Не стрелять, – повторил я.

— Дядьки, – удивленно проговорил ребенок. – Ух ты… А вы откуда? Эй! – тут же возмутилось дите и обличающе ткнуло в меня худым пальцем. – Убери оружие! Это нечестно! Вишь, я без оружия.

Вид у меня, наверное, был, мягко говоря, удивленный. А ребенок демонстративно показал тонкие ладошки – никакого оружия у него и, правда, не было, ни в руках, ни где-либо еще.

Аретейни

Вот, честное слово, неожиданно. Многого я от этого города ожидала – но чтобы в канализации разгуливали дети – это уже перебор. Дэннер и остальные подняли оружие, и я их прекрасно понимала. Нечего ребенку делать в канализации. А раз уж ребенок тут есть – то еще далеко не факт, что это действительно ребенок. Нэйси и Лесли даже переругиваться на минутку прекратили.

— Убери оружие! – сказал ребенок. – Это нечестно. Видишь, я без оружия.

Дэннер тряхнул волосами, отбрасывая их за спину и открывая лицо. Ребенок ахнул и невольно подался назад. Еще бы.

— Зато я – с оружием. И я настоятельно рекомендую тебе покинуть зону моего прицела.

Ребенок поглядел на Дэннера, поглядел на пистолет и – молча свернул в один из боковых коридоров.

— Очень надо, – донеслось оттуда.

А мы пошли дальше, озадаченно примолкшие и крайне удивленные. Я перехватила чей-то вопросительный взгляд и только развела руками – мол, не спрашивай.

— Дэннер, ты это зря, – в шутку упрекнул коренастый коротко стриженый мужчина с продолговатыми черными глазами и шрамом на щеке. – Неужели у тебя поднимется рука на представителя вида Homo Sapiens женского пола?

— На представителей вида Homo Sapiens женского пола у меня, как правило, другое поднимается, – отпарировал Дэннер. Я невольно хихикнула. – Но все зависит от ситуации.

— Верю, – фыркнул мужчина. Джонни, кажется, так его звали. Во всяком случае, мне послышалось, что так к нему обращался Дэннер.

— А тварей еще много? – поинтересовался кто-то сзади.

— Много, – обернулся Дэннер. – Работы до конца жизни хватит, не переживай.

Спросивший надулся.

— Я серьезно, командир.

— И я серьезно. Очень даже серьезно. Откуда мне знать? Пока что, ищем двух, а там посмотрим.

Мы шли еще около часа, и мне казалось, что коридоры все одинаковые, и было неясно, как же патрульные здесь так легко ориентируются. Ранки саднили после купания в грязной воде просто кошмарно, и от этого здорово портилось настроение. Особенно доставали две на спине и одна на руке. Я даже подняла рукав блузки, которую дала мне Лидия, чтобы поглядеть, что там такое. Рукав из темно-серого атласа побагровел и прилип, я дернула заскорузлую ткань и едва удержалась от крика, но горло перехватило секундой позже. Пока я втихомолку пыталась сделать следующий вдох, я имела счастье лицезреть то, что в медицине именуется скромным термином «швы разошлись». По сути, кожа разорвалась на месте стежков и теперь висела окровавленными лоскутами, в которых угадывались почерневшие нитки, наполовину утопленные в желтой пене сукровицы. На работе я повидала много таких ран, еще больше – и не в пример хуже. Рана, по сути, абсолютно пустяковая, и при соответствующем уходе, недели через две я о ней забуду. Но, согласитесь, приятного мало.

Кровопотеря давала о себе знать, голова кружилась, давление уползло вниз, колени подгибались, от холода била дрожь, мокрая ткань и сапоги натирали кожу и казались невероятно тяжелыми – а я старалась улыбаться и шагать уверенно. Получалось. Но все равно приключения – это вам не по парку прогуляться. Не верьте дешевым фантастам! Если у них герои носятся как племенные жеребцы и мочат голыми руками по сто человек зараз при наличии сквозных ран в количестве восемьдесят две штуки – то эти фантасты ни черта не знают и, скорее всего, еще даже не успели окончить среднюю школу. А со сквозными ранами не бегают – это я вам как травматолог по второй специальности и акушер-гинеколог по первой говорю.

Я уже начала опасаться, что сейчас свалюсь нафиг и тем самым поставлю себя в очень неловкое положение, когда отряд неожиданно остановился.

— Давайте передохнем и перевяжем раненых по-человечески, – предложил Дэннер, оборачиваясь к остальным.

— Хорошая мысль, – с энтузиазмом поддержала Нэйси. – Я буду помогать.

— Отлично, – улыбнулся Дэннер, и все с невероятным облегчением повалились на пол.

Лесли

Дура. Дура – и все тут! Старшая сестра, подумаешь!.. Нашлась тут... энтузиастка...

Так, нет, все, реветь не буду. Я уже не маленькая!

Не верите?.. И правильно делаете...

Тут я все-таки разревелась, как какая-нибудь малолетка. Стыдно, однако... Решив, что главное, чтобы командир этого не заметил – а то еще не возьмет меня в патруль – я тихонечко забилась в угол и продолжила реветь там.

Коне-ечно, Нэйси-то у нас героиня. Будь я на ее месте – я бы тоже парочку тварей завалила. А что?! Чем я хуже нее?..

Я замечталась. Вот, если бы убить какую-нибудь тварь – только героически так убить, а не просто – бам! – и твари нет. Нет, такое-то у нас на каждом шагу. Вот, если тварь нападет на наш отряд – да, наш! А чего такого-то?.. – а я выбегу вперед, и все будут кричать «Лесли, вернись, ты погибнешь!..», а командир скажет «Лесли, ты еще маленькая, у тебя же ничего не получится!..», а я возьму и... и... Кинжалом ее! Красиво так... Одним ударом – насмерть!.. Или, нет, чтобы был красивый бой, как в игре.