Я вскакиваю и пихаю нож в сапог.

— Странник, говоришь? Пошли глядеть!

И мы побежали в бар.

Лесли даже всю дорогу молчала, заинтересованно поглядывая на Алису, но Алиса молчала тоже.

Аретейни

Хотите верьте, хотите нет. Я, правда, не знаю, как тут оказалась! Абсолютно, совершенно, стопроцентно не знаю, и все тут.

Расскажу по порядку. Знаю-знаю, вы думаете, что я вам вру. Я и сама бы так подумала на вашем месте, и потому не осуждаю вас, и ничуть не обижаюсь. Признаться, я немного не в себе сейчас… хотя, «немного не в себе» – очень мягко сказано. Но что еще мне делать?.. Рассказываю.

Иду по улице, никого не трогаю. Лето, тепло, ночь, ветерок такой прохладный дует... в общем, пейзаж, и все такое... Иду, значит, из магазина – у меня, как это обычно и бывает, к ночи сигареты закончились. А дом у нас рядом с парком – небольшой, конечно, парк – но зато и не очень темный, парк как парк, скорее даже, скверик. Шла я вдоль его кромки, медленным, прогулочным шагом. На улице тихо в это время, машин нет, невдалеке МКАД шумит, а с другой стороны Октябрьская железная дорога. Поезд прогудел – уютненько так.

И вдруг останавливается машина, прям напротив меня. Я на всякий случай ускоряю шаг, машина за мной. Ну, думаю, попала. Сейчас снова отшучиваться придется – люди разные встречаются, а чаще всего одинокой молодой женщине в глуши встречаются люди с не очень мирными намерениями. Запахиваю куртку и сворачиваю на газон – так машина опять за мной. «Девятка», желтенькая, обшарпанная такая, точно кто ее с разборки умыкнул – едет себе по траве, как ни в чем не бывало. Слышно, как за спиной перебивается взревами старенький мотор. Я оборачиваюсь, и...

И никого нет.

Честное слово!

Пусто. Темно и тихо. И никаких девяток.

Ну, думаю, совсем с ума схожу после ночной смены. Иду дальше, размышляя о природе комплексных галлюцинаций – и тут эта самая девятка едет навстречу. А внутри – как мне показалось, пока автомобиль разворачивался, и дальний свет не ударил в глаза – внутри никого не было. Водительское место пустовало – а машина ехала, будто управляет ею невидимка.

И вот тут-то мне и сделалось как-то не по себе. Нет, чтобы на улицу свернуть, на освещенное место – так я, как дура (хотя почему это – как?..) побежала через парк, и даже туфли сняла на ходу – на каблуках бежать неудобно. Автомобиль, разумеется, за мной – мне даже казалось, что невыносимо яркий желтый свет не может принадлежать слабеньким его фарам. Свет разрастался, потоком заливая парк, и словно бы поймал меня, и не отпускал.

А там, неподалеку, пруд есть. Выбегаю к этому пруду, там дорожка такая узенькая, автомобиль на меня со скоростью под сто двадцать чешет. Уворачиваюсь, и, разумеется, плюх в воду. И он за мной. Вода, зараза, холодная, наглоталась, выныриваю злая, как собака. Ну, думаю, ох, и влетит сейчас кое-кому. Скорее всего, какой-нибудь подросток у родителей старую машину угнал, а сам ездить на ней не умеет. Я, конечно же, оглядываюсь в поисках девятки – пруд-то неглубокий, но, если в машине действительно ребенок, салон наверняка станет для него последним пристанищем. Глубоко уйти она не могла – некуда уходить. Здесь метра три-четыре, не больше, а вода еще прозрачная. Фары должны светиться. Да вот же они – вижу, светят сквозь воду, правда, только одна фара. Я ныряю на желтый огонек и…

И схожу с ума окончательно. Во всяком случае, именно так я и подумала.

Вначале я задохнулась, горло перехватил спазм, а тело – судорога. Наверное, в беспамятстве, я видела яркий свет, и какие-то смутные расплывчатые картины. Было очень больно, и длилось это всего несколько секунд. Едва получив возможность двигаться, когда кататония отпустила, и воздух проник в легкие, я вскочила на ноги.

…Вокруг нечто вроде леса, машины нет, как нет, а я стою на полянке посреди густых зарослей поистине идиллических беленьких цветочков. И ужасти какие-то из окрестных кустов на меня лезут. Признаться честно, я решила, что это сон такой, но, знаете, как это бывает – сон не сон – а все равно страшно. Хотя, у меня было стойкое ощущение, что подобных тварей даже моя, не слишком здоровая, фантазия придумать не в состоянии. Тащу зажигалку из кармана, быстренько поджигаю куртку – она синтетическая, вспыхнула на ура, затем только сообразила палку подобрать – ну, разумеется, только когда руки обожгла, и кожа пошла волдырями. А их так много было, и все на меня... Знаете, я, вообще-то, не трусиха – но жуть, как страшно, когда все эти рожи на меня полезли! Думала, скорее от страха в обморок хлопнусь – да только вдруг вижу человека. Я на него даже замахнулась по инерции, но он увернулся, к счастью. Не расслышала за всеми этими визгами и рычанием, что он мне там сказал, и вообще он, по-моему, пьяный был, но у меня хватило ума сообразить, что к чему.

В общем, он меня вытащил оттуда. Сердце опять не выдержало, и я в обморок хлопнулась посреди улицы – стыдно! А очнулась в кровати. И его вижу. Гляжу, меня кто-то вымыл и переодел. Мне тогда очень хотелось надеяться, что это был не он – внешность у меня, ох... страшнее паровоза. Ну, да, вы угадали, мне и за нее перед людьми неловко. А по логике – больше некому, но я на всякий случай спросила... Дура я, что ж со мной сделаешь. Только и могу попадать черт-те куда да глупые вопросы после этого задавать.

А потом как-то вдруг... Вижу его глаза – и налюбоваться не могу. Красивые, немного раскосые, миндалевидного разреза, изумрудно-зеленые. Я ему даже, помнится, об этом сказала, а он удивился. Ну, я бы тоже на его месте удивилась – девка в себя прийти не успела, а уже комплиментами разбрасывается. И волосы у него густые, длинные, прямые, такого темно-медного оттенка, а кожа не светлая, как обычно бывает у рыжих, а смуглая. И черты больше нордические. Мне сразу захотелось его сфотографировать – красивый уж очень.

А потом – так и вообще, в окно кто-то забился, и сделалось совсем страшно. Нервы сдали, сижу, реву, он меня успокаивает, а мне ужасно стыдно... Да, я таки понимаю, что достала вас этим словом. Но все же.

Наутро просыпаюсь – в комнате светло, окно нараспашку, воздух свежий и нет никого.

Пока до меня медленно так и ненавязчиво доходило, что это все не сон, пока я приходила в себя, прошло с полчаса, не меньше.

А затем я решила все же разыскать хозяина квартиры и все подробно расспросить. Может, я и сошла с ума, но если у меня такие интересные и захватывающие галлюцинации – претензий не имею.

Эндра

Мамочки, как у меня все болит! Как будто я… я… Не знаю, что. Мышцы ныли так, словно я всю ночь носилась по лесу.

Очнулась я с ощущением, какое бывает после глубокого и содержательного сна. Хотелось этот сон ухватить, досмотреть, снова окунуться в него, но кто-то настойчиво теребил за плечо.

Я с трудом уселась и обнаружила, что я, почему-то на дороге, аккурат посередине. А рядом – патрульный из отряда. Я его видела и раньше – симпатичный такой, чернявый, глаза раскосые немного. Только все время сердитый. Он настойчиво тряс меня за плечо, пока я не отлепилась от земли и не привела себя в более или менее сидячее положение. Патрульный некоторое время глядел на меня своими черными глазами, а потом спросил:

— Ну что, рыжая?

Еще не вполне придя в себя я, понятно, не смогла ответить на такой сложный вопрос, но патрульный, вроде как, и не ждал от меня ответа. Он больно ухватил меня за локоть и поднял на ноги.

— Допрыгалась, – резюмировал он.

Я хлопнула глазами, не сообразив сразу, что он делает, а потом стало поздно – патрульный защелкнул на моих запястьях браслеты наручников. Серебряных.

— Эй! – только и смогла выдавить я. – За что?!

— А то не знаешь, – буркнул черноглазый и, сцапав меня за плечо, подтолкнул. – Шагай.

Идти было больно – все мышцы ныли, в голове как-то непривычно звенело. Так что, думаю, я успела по дороге до темницы, достать патрульного вопросами. Или просто достать. Нет, ну, какого тумана, в самом-то деле. Мало того, что прихожу в себя не пойми, где, так еще и арестовывают ни за что.