Он обратил внимание на то, что, помимо разрушения костей черепа, надо считаться с возможностью повреждений прилежащей, а местами и плотно спаянной твердой мозговой оболочки с проходящими в ней сосудами. Говоря о нередко наблюдавшейся у раненых потере сознания, он высказал мнение, что его вызывают очень многие моменты — травма мозга при прохождении или попадании разящего снаряда, смещение вещества мозга и его разрушение, сотрясение, сдавление мозга с повышением внутричерепного давления.

В этой сложной и противоречивой картине диагноз врача должен основываться на изучении раны, на так называемых локальных симптомах выпадения, говорящих об участке поражения мозга, и на общих симптомах, главным образом повышенном внутричерепном давлении.

В случаях, внушающих подозрение, незаменима пункция (прокол) — спинальная (полости спинного мозга) и вентрикулярная (желудочков мозга); субокцититальная пункция (под затылочной костью) в условиях фронта нежелательна. Хорошие данные для правильного диагноза дает исследование глазного дна, а также рентгенологическое обследование. В заключение Николай Нилович дал врачам рекомендации, как лучше всего оказывать медицинскую помощь и лечить огнестрельные ранения черепа и мозга.

Доклад Бурденко быстро «поступил на вооружение» военных и гражданских врачей. Последующие события показали, что маститый хирург правильно определил основные вопросы распознавания и лечения ранений мозга.

Бурденко много и плодотворно занимался травмами черепа. Еще в 1936 г., выступая на 2-м Всесоюзном съезде невропатологов и психиатров, он заявил, что при таких травмах нужна «спешная диагностика», а когда диагноз установлен, производят лечебные пункции (проколы), так называемую субвисочную (подвисочную) декомпрессию («устраняющую сжатие») и необходимые операции.

В мае 1939 г., проанализировав деятельность военных медиков во время гражданской войны в Испании, а также работу советских военных врачей во время боев с японскими захватчиками у озера Хасан, Бурденко делает на 5-й сессии Нейрохирургического совета большой и обстоятельный доклад о первичной обработке травм черепа в военно-полевых условиях. В 1940 г. выходит в свет большой сборник— «Материалы по военно-полевой хирургии»: перу Николая Ниловича в этом сборнике принадлежит большая и интересная глава о травме черепа.

Снова возвращается он — и как нейрохирург, и как военно-полевой хирург — к этой важной проблеме военной медицины, на этот раз привлекая еще и факты из боев с японскими захватчиками на Халхин-Голе и начавшейся в Европе второй мировой войны: теперь он дает уже прямые рекомендации и наставления врачам. Он пунктуально перечисляет мероприятия по уходу за ранеными, способы и методы лечебной помощи, в особенности оперативные вмешательства, говорит о предупреждении и лечении осложнений ран мозга. Специальный раздел был посвящен помощи раненным в голову на различных этапах санитарной эвакуации — на полковом медицинском пункте, в медико-санитарном батальоне дивизии (на дивизионном медицинском пункте).

...Хирургию часто называют «рукодействием». И не только потому, что так говорил еще отец медицины Гиппократ. Врач, решивший стать хирургом, должен обладать своеобразной хирургической одаренностью, способностью единственно верными движениями разрезать и зашивать ткани, останавливать кровотечение, удалять гнойник или опухоль, разрушать старые и создавать новые анатомические формы — в общем, лечить и исцелять. И как много во всем этом зависит от рук хирурга, от его пальцев, в которых, наверное, и заключена эта самая хирургическая одаренность.

Руки Бурденко — большие, мясистые, с короткими толстыми пальцами — казались грубыми и неуклюжими, «мужицкими», как презрительно выражались в Юрьеве ассистенты клиники профессора Цеге-Мантейфеля. Но во время операции они преображались, действовали настолько уверенно, точно и быстро, что создавали впечатление подлинной виртуозности, присущей знаменитым скрипачам и пианистам.

Прикасаясь к нежным и тонким тканям мозга, забираясь в его самые сокровенные тайники, «мужицкие» руки Бурденко становились как бы невесомыми, а их легкие и нежные движения обретали целительную бережливость и удивительную целесообразность. Конечно, за всем этим скрывалось блестящее хирургическое мастерство, высокое и истинное искусство.

Многие известные хирурги восхищались и откровенно завидовали «рукодействию» Бурденко.

— Да, я завидую профессору Бурденко, — признавался искуснейший московский хирург С. С. Юдин, — в том, что он оперирует левой рукой так же свободно, как и правой.

Шли годы, но руки хирурга Бурденко не теряли твердости, а мастерство постоянно росло. Это доказывали его блестящие операции на головном мозге.

...Петра Д, доставили из Днепропетровска в Институт нейрохирургии в очень тяжелом состоянии. «Он лежал,— вспоминали очевидцы, — изогнувшись назад, судорожно закинув голову. Стоило ему выпрямить голову, как сразу же останавливался пульс и прекращалось дыхание».

У Петра Д. была большая опухоль мозга, расположенная на дне IV желудочка. Лишь только он пытался принять нормальное положение, опухоль сдавливала нервные центры, регулирующие дыхание и кровообращение, работу легких и сердца.

Перед Бурденко, внимательно осмотревшим этого больного, встал вопрос: что делать? Оперировать? Но ведь опухоль находится в области продолговатого мозга, там, где

сосредоточены жизненно важные центры. К тому же опухоль необычайно велика. Удастся ли удалить ее? Даст ли операция нужный эффект? Не погибнет ли больной на операционном столе?

На врачебной конференции, специально обсуждавшей состояние Петра Д., голоса разделились. Многие высказались против операции, справедливо указывая на запущенность болезни и тяжелое состояние больного: особый упор делался па трудность, а, может быть, и невозможность «подступиться» к опухоли.

И все-таки Бурденко решил оперировать.

И вот уже больной лежит на операционном столе, лицом вниз. На гладко выбритом затылке специальным инструментом — трепаном — проделано небольшое отверстие. Перед хирургом открыто окно в мозг. Он хорошо виден — живой, пульсирующий, немного похожий па губку, пропитанную кровью. Николай Нилович металлическим шпателем, обернутым тонким слоем влажной ваты, осторожно приподнимает мозжечок и раздвигает большие полушария мозга. Словно в глубоком ущелье, видит он большую чужеродную опухоль. Его руки снова за работой.

Все, кто присутствует в операционной, затаили дыхание. Будь осторожен, хирург! Малейшая неточность, одно случайное прикосновение к поверхности продолговатого мозга — и здесь же, на операционном столе, может наступить смерть больного!

Но Бурденко спокоен и предельно собран. Еле уловимы движения его рук там, в глубинах мозга. Только выступивший на лбу пот показывает огромное напряжение хирурга.

И вот наконец опухоль удалена. Николай Нилович осторожно вынимает ее через отверстие в затылке и со вздохом облегчения бросает в специально приготовленный таз.

Операция закончилась успешно. Петр Д. вырван из объятий смерти, он будет жить, учиться, работать.

А сколько таких операций проделал Бурденко! Сколько жизней он спас! Скольким людям вернул здоровье, радость и счастье!

Слесарь К. из Челябинска: у него быстро росла опухоль шишковидной железы (железа внутренней секреции, находится в толще мозга). Он наверняка погиб бы, если бы не сложная операция, блестяще сделанная Н. Н. Бурденко. Артист балета Н. из Свердловска. Он стал слепнуть, а виной была опухоль в области так называемого турецкого седла (анатомическое образование в головном мозгу), давившая на зрительный нерв. После операции он снова стал: выступать на сцене. Колхозник Д. из Рязанской области: в Институт нейрохирургии попал с параличом рук и ног. Спустя короткое время после операции по удалению опухоли он, как и прежде, играючи поднимал пятипудовые мешки.