Подавшись вперед, Бун выглянул из медотсека. В свете красных фонарей скорой помощи, в клубах дыма из выхлопной трубы, словно на съемках фильма со Стивеном Сигалом, стояли Тормент, сын Харма, и Вишес, сын Бладлеттера, ролевые модели Буна: профи в бою, прирожденные убийцы, когда это требовалось. Эти двое также были выдающимися мужчинами, преданными своим близким и готовыми пожертвовать собой ради боевого товарища.

Шла ли речь о Брате. Другом солдате. Или придурке, совершившем ошибку, которая могла стоить ему жизни.

На короткое мгновение Бун подумал, что они, наверное, тоже были ранены на поле боя. Но они продолжали смотреть на него, на него одного... и он понял, для чего они здесь.

– Он мертв? – услышал Бун свой голос. – Мой отец... мертв?

Тормент поднялся в медотсек, и подвеска фургона просела под его внушительным весом. Когда Брат Вишес вошел внутрь, Буна охватила тошнота. Даже воин с бриллиантовыми глазами, известный своим бритвенно–острым языком, выглядел подавленным.

Задняя дверь закрылась с невыносимо громким стуком... так казалось, по крайней мере. Бун понимал, что его слух обострился до боли, шорох стерильных упаковок, раздавшийся, когда доктор начал доставать инструменты для прочищения его раны, казался подобным выстрелам в каньоне.

Рука Тора легла на плечо Буна, тяжелая, как наковальня.

– Сынок, мне очень жаль. Твой отец...

Бун закрыл глаза. Он знал, что Брат говорил что–то, но не улавливал смысл его слов...

– Значит, я был прав, да? – перебил Бун. Когда никто не ответил, он открыл глаза и сосредоточился на Торменте. – Я был прав, они плели заговор против Рофа.

Брат слегка сжал хватку.

– Почему бы тебе не сесть.

– Я разве не сижу? – Бун посмотрел на пол и удивился, обнаружив себя на ногах. – Видимо, нет.

Мир вокруг без предупреждения закрутился, сделав его осью вращения... он словно парил над галактикой, смотря сверху на завихрения... а потом свет померк, и звуки стихли.

Но ненадолго. Вскоре он осознал, что лежал на столе, а вокруг него переговаривались мужчины.

Ха, вот он и узнал, что чувствует труп.

Смотря на разговаривающих мужчин, Бун наблюдал, как шевелятся их губы, смещается взгляд в ходе обсуждения. Пару раз кто–то кивнул. Покачал головой. Бун тем временем ничего не слышал. С другой стороны, когда узнаешь, что ты убил своего отца? Пусть и косвенно? Можешь позволить себе такую реакцию.

Особенно если время от времени ты молился как раз об этом.

Желание исполнено, – с грустью подумал он.

Но что ему еще оставалось?

Он предупреждал отца не ходить на собрание в дом того аристократа. А когда его отец отказался слушать – впрочем, его никогда особенно не волновало мнение Буна, разве что насчет десертного блюда, уж точно не о вопросах политики – он знал, что должен будет поступить правильно. Он должен был отправиться к Братству: будучи гражданским – аристократом или нет, не имеет значение – его долгом было доложить Королю о готовящейся измене. Ему потребовалось три бессонных дня, чтобы назначить встречу, потому что нужно было убедиться, что он делает это из лучших побуждений, а не в желании отомстить Элтэмэру...

– Как это произошло? – выпалил Бун.

Все взгляды обратились на него. Потом доктор Манелло и Вишес посмотрели на Тора, как бы переводя стрелки.

Значит, совсем хреново.

– На него напала тень. – Когда Бун попытался сесть, Брат снова накрыл рукой его плечо. – Нет, сынок, не вставай. Ты белый как простынь...

– Что случилось?

Рассказ пришлось повторить дважды... и в третий раз... прежде чем до него дошло, что погиб не только отец, но и мачеха.

Последнее видимо стало неожиданностью для доктора Манелло. Не то, что его пациентка погибла на операционном столе из–за тромба... разумеется, это он помнил. Тот факт, что женщина состояла в родстве с Буном.

– Сынок, мне так жаль, – сказал добрый доктор. – Знай, я сделал все возможное, чтобы спасти ее.

Бун покачал головой.

– Не сомневаюсь в этом. И нас почти ничего не связывало на самом деле. Я не желал ей смерти, но... секунду, расскажите еще раз про моего отца?

В этот раз он, наконец, уловил суть: его отец стоял среди приглашенных аристократов, когда появились тени и напали исподтишка. Братья вступили в бой, но Элтэмэр успел получить смертельные ранения.

Бун потер лицо. Он должен был задать один вопрос, но голос отказывался подчиняться. Оставалось лишь беспомощно смотреть в синие глаза Тора.

Брат ответил не сразу.

– Мы своевременно исключили возможность восстания из мертвых.

– Слава Богу, – выдохнул Бун.

Когда дело касалось его отца, «близко» – вопрос физического расстояния между ними, а не эмоциональной связи. «Близко» – это их совместное проживание в доме, когда они пересекались в роскошных холлах или случайно оказывались за трапезой в одной изящно обставленной комнате. Но какая бы пропасть не пролегала между ними... когда дошло до смерти отца, это событие выбило почву из–под ног... хотя он и так лежал.

– Мы отвезем тебя домой, – сказал Тор. – После того, как Мэнни закончит, и ты возьмешь вену.

Бун оглянулся через плечо и с удивлением обнаружил, что колотую рану уже наполовину зашили.

– Мне не нужна вена, – пробормотал он. – Я кормился на прошлой неделе.

– Без вариантов, – сказал Мэнни. – Избранная уже в пути.

Когда где–то раздался звонок, Вишес нахмурился и достал свой мобильный.

– Да. – Брат помрачнел, отчего исказилась татуировка на его виске. – Где?

Вишес отвернулся и заговорил тише, так что Бун не мог расслышать его слов.

– Слушай, сынок, – заговорил Тор, – учитывая стресс и ранение тебе нужно кормление. Как только – так сразу мы отвезем тебя домой.

Бун посмотрел на хмурое лицо Брата.

– Ты часто это делал, да?

– Делал что?

– Сообщал плохие новости.

– Да, сынок, часто. – Брат медленно выдохнул. – И также получал плохие новости о близких.