Из-за скудности оставленных пастушьими племенами археологических свидетельств невозможно точно определить, когда впервые возникли явные различия между скотоводческим и земледельческим образом жизни. Освоение степи и пустыни было постепенным. В самом деле, возможности кочевого пастушеского образа жизни были осознаны в полной мере только после того, как перемещение верхом на лошади стало обычным делом — это произошло не ранее 900 г. до н. э. В отличие от этого, древнейшие племена, следовавшие за своими стадами по пастбищам, также возделывали подходящие участки земли. Таким образом, можно говорить о том, что вначале скотоводческий и земледельческий образ жизни различались скорее акцентами на разных аспектах существования, чем в принципе.

По всей вероятности, пастбищное скотоводство в чистом виде существовало только в сообществах, которые долго оставались охотниками, пока осваивавшие новые территории животноводческие племена привлекли их внимание к новому образу жизни, возможно, узурпировав какую-то часть привычных охотничьих территорий. Вряд ли работа в поле пришлась по душе охотникам, тогда как в искусстве пастухов естественным образом продолжались охотничьи традиции. Поэтому, если бы по какой-то причине охотникам пришлось изменить устоявшиеся обычаи, нетрудно представить, что им было легче взять на себя заботу о домашних животных, отвергнув выращивание урожая как занятие, недостойное свободного человека. Таким образом, пастбищное животноводство обосновалось на границах древнейших центров развития культуры земледелия — в степях Европы, Центральной Азии и Северной Аравии, где возделывание земли на естественных пастбищах было чрезвычайно затруднено[42].

Освоение пастбищ пастушескими племенами означало, что на Среднем Востоке наступил период сосуществования двух стилей жизни, в какой-то степени зависимых друг от друга и заключавших в себе бесконечные возможности взаимовлияния. Как и сегодня, пастухи древности должны были выгонять своих животных на скошенные поля. Без сомнения, с самого начала они должны были вступить в меновые отношения с земледельцами, поскольку производимые обеими группами излишки естественно дополняли друг друга. Более мобильная жизнь пастухов поощряла их выступать в качестве переносчиков таких особенных и ценных товаров, как прочный камень для топоров, ракушки для украшений и различные легко разрушающиеся ценности, следы которых не сохранились. И наконец, постоянное трение между крестьянином и пастухом, нашедшее отражение в библейской притче о Каине и Авеле, должно было неоднократно омрачать жизнь людей эпохи неолита вспышками насилия.

Образ жизни сообществ охотников, разбросанных на больших территориях, в основных чертах был сходным; благодаря своим профессиональным навыкам они были отлично приспособлены к окружающим условиям, поэтому вряд ли после контактов с соседними общинами у охотников могли появиться веские основания изменить характер общественного устройства. Однако по мере развития земледелия и пастбищного скотоводства образ жизни человеческой популяции в целом разделился на несколько направлений. На исторической сцене появляется новый мощный стимул к изменениям. Ступив на путь преобразования среды в своих интересах, человечество переступило через прежние ограничения социальных изменений. Таким образом, начался захватывающий процесс движения по направлению к современному уровню воздействия человека на силы природы.

Для образа жизни земледельцев и пастухов, по сравнению с господствовавшей в предшествовавший период поведенческой моделью охотников, смена времен года имела гораздо большее значение. Основным фактором для жизни людей, зависимых от полей и пастбищ, были грозы и засухи, случавшиеся нерегулярно, но связанные с сезонными ритмами в природе. Скорее всего, времена года на Среднем Востоке в древности были в целом такими же, как и сейчас, — иногда они наступали раньше или позже, но всегда с ярко выраженными признаками. Сегодня для этой зоны характерны зимние дожди, вызывающие бурное весеннее развитие растительности, за которым наступает палящий летний зной. Зона расположена на южной границе циклонов, приходящих с Атлантики и иногда приносящих с собой дожди. В годы обильных осадков созревает богатый урожай, а на пастбищах вырастают тучные травы; засушливые годы означают голод для людей и животных[43].

Поэтому нет ничего удивительного в том, что капризы погоды и времен года легли в основу религиозных представлений неолитических жителей Среднего Востока. Созидательный и разрушительный потенциал земли, дождя и солнца не мог остаться незамеченным; земледельцы соответственно изменяли свои религиозные обряды в надежде убедить или заставить силы природы считаться с потребностями людей. Более ранние поверья, обожествлявшие духов животных и растений, продолжали существовать, а ритуалы, призванные умилостивить этих духов или увеличить их плодородие, легко смешивались с новыми или с переосмысленными старыми культами земли, неба и солнца, породив таким образом «религии плодородия» Среднего Востока.

Коренное преобразование общественных отношений, вызванное к жизни переходом от занятий охотой к сельскому хозяйству, видимо, затронуло и неолитические верования. В связи с тем, что женщины стали основными поставщиками продуктов для коммуны, вероятно, возросли их независимость и авторитет; многочисленные дошедшие до нас из глубины времен свидетельства говорят о том, что часто в сообществах эпохи неолита преобладало матриархальное семейное устройство. Соответственно распространение земледелия было связано повсеместно с появлением женщин-жриц и почитанием богинь[44]. Сама земля, видимо, считалась женщиной — прототипом матери-прародительницы более поздних религий, а многочисленные керамические фигурки женщин, найденные в неолитических раскопках, возможно, символизировали плодородную богиню-землю[45]. Кроме того, каменные топоры (которыми очищали деревья при устройстве полей), священный огонь (удобрявший почву и поддерживавший домашний очаг), священные горы, деревья и камни, по-видимому, играли определенную роль в религиозных церемониях людей неолита. Можно предположить, что простой переход к новому арсеналу орудий, созданному на основе соответствующего изменения прежних инструментов, а также интеллектуальный, эмоциональный и моральный аспекты нового сельскохозяйственного общества вскоре получили свое объяснение в мифах, превратили практику в ритуал и наполнились священным смыслом.

Хотя главные аспекты религиозной практики, символов и ритуалов сместились довольно ощутимо, все-таки фундаментального отхода от более ранних анималистских верований охотников палеолита и мезолита не произошло. Однако один аспект поведения людей и их религиозных воззрений в эпоху неолита серьезно изменился. В ритуальном отношении это выразилось в обожествлении луны, что было связано с практической потребностью счисления времени. Периоды роста и ущерба Луны были основой единственного естественного для первобытного человека календаря. Более того, поскольку рога домашних коров напоминают лунный полумесяц, первобытные земледельцы стали связывать божественную корову и богиню луны с премудростью расчета времен года. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем детали этих разнообразных причудливых ассоциаций[46].

Важная роль измерений и вычислений в сельскохозяйственной практике Среднего Востока оказала чрезвычайно сильное влияние на последующее развитие общества и человеческой мысли. Для охотников не имеют большого значения ни временные, ни пространственные измерения. Жизнь состоит из сменяющих друг друга пира и голода, который можно несколько отдалить за счет замораживания или сушки мяса впрок или создания скромных запасов дикорастущих семян и корней. Однако время до следующей удачной охоты нельзя рассчитать, невозможно также сохранить пищу в течение периода ее предполагаемой нехватки. Земледельцу все представляется иначе. Для него основной ритм существования определяется сменой времен года с ее постоянными и предсказуемыми периодами изобилия и ограничений. Распределение потребления зерна так, чтобы его хватило до следующего урожая, создание запаса на случай засушливого года, расчет необходимого для посева количества, сколько и когда вскопать земли — все эти и подобные приемы предвидения и вычислений должен был знать первобытный крестьянин. Главным в таких расчетах были изначальные знания о временах года — когда вновь наступит пора посева и сбора урожая и в очередной раз завершится круг времен. Таким образом, в условиях Среднего Востока искусство вычислений было неотъемлемой и абсолютно необходимой частью оснащения крестьянина.