Дежурный полицейский, покусывая авторучку, с неприязнью смотрел на Джека. Он всегда недолюбливал журналистов, вечно появляющихся в самый неподходящий момент и изводивших полицейских каверзными вопросами. Насколько было известно Джексону, Джек в этом отношении не был исключением. По мнению Джексона, у этого репортера был особый талант делать себя совершенно невыносимым. Джек же, которому до сих пор не удалось собрать мало-мальски серьезный материал для криминальной колонки, кроме разве что нескольких мелких правонарушений, тоже пребывал в скверном расположении духа. Ему хотелось поскорее освободиться, чтобы вплотную взяться за дело Мендетты.

Польсен, правда, приказал не совать нос в дела этого гангстера, но кто же станет слушать этого старого хрыча. Хотя ему и грозит увольнение за строптивость, Джек обязательно раскопает тайну похищения сестры Флетчера. Он отдавал себе отчет, что он достаточно хороший репортер и без куска хлеба не останется. Не эта газета, так другая, какая разница. Сейчас же его раздражало множество мелких заурядных происшествий, о которых необходимо дать репортаже в газету.

Вот уже час он торчал в главном полицейском комиссариате города, ожидая утренних отчетов из районных участков. После этого он нарисует общую картину состояния преступности и даст материал. Конечно же, не на первую полосу, а где-нибудь на третьей странице одну-две колонки. Но и из-за этого дело сестры Флетчера будет дожидаться вечера.

Джексон тяжело вздохнул.

— Мне право жаль, что мы даем так мало информации. Смотреть противно, как ты здесь бездельничаешь. Почему бы не прогуляться по свежему воздуху, пока обработают информацию?

Джек положил ноги на деревянную скамейку и закрыл глаза.

— Оставь меня в покое, — буркнул он. — Ты мне тоже изрядно надоел, но мне платят деньги за протирание штанов на ваших скамейках, так что прибереги свои шутки для других.

Джексон что-то сердито проворчал в ответ и вернулся к прерванной работе.

— Сегодня ничего серьезного, — проговорил он, тщательно записывая последний рапорт. — У вас очень легкая жизнь, мистер Эллинджер.

— Именно тогда, когда не происходит ничего серьезного, моя жизнь становится невыносимой, — огрызнулся Джек. — Например, что я могу выжать из мелкой кражи и незначительного мошенничества? Вот если бы произошло изнасилование или убийство, тогда я смог бы опубликовать материал на первой полосе.

Джексон бросил на него неприязненный взгляд.

— Какой вы все же неприятный народ — журналисты! — проговорил он.

— А ты случайно не знаешь, сколько девушек нашего города исчезло в этом году? — вдруг спросил Джек.

— Это не по моей части, — качая головой, поспешно ответил Джексон. — Надо поинтересоваться в отделе, который ведает исчезновениями людей. А что, от вас ушла девушка?

— Я думаю вот над чем, Джексон: есть ли в этих разговорах хотя бы доля правды?

— Ни капли, — смеясь ответил Джексон. — Подумайте сами и поймете, что в нашем городе в наше время бесследно исчезнуть невозможно.

— Что-то я не очень тебя понимаю. Объясни конкретнее.

Джексон улыбнулся и, откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди.

— Предположим, возьмем такое преступление, как изнасилование, — нравоучительным тоном начал он. — Разве можно изнасиловать женщину против ее воли? А эти россказни о бесследном исчезновении девушек? Поговаривают, что к этому делу приложили руку сутенеры. Но разве можно девушку против ее воли сделать проституткой? Это в нашем-то городе? Да об этом тут же стало бы известно! Другое дело, когда женщины занимаются столь малопочтенным ремеслом и извлекают из этого выгоду. Но это уже их личное дело. В нашей стране каждый волен выбирать себе дело по собственному вкусу.

Джек молча размышлял.

— А если этих девушек шантажируют или, к примеру, терроризируют? Что ты на это скажешь?

— Не могу в такое поверить. Слишком рискованно, — протянул Джексон, задумчиво качая головой. — Ведь достаточно хотя бы одной из девушек подать жалобу… сразу же будет проведено расследование, и закон защитит их.

— Ну, а если они не в состоянии подать жалобу? — не унимался Джек.

Джексон нахмурился.

— На что это ты намекаешь? — подозрительно спросил он. — Тебе что-нибудь известно?

Джек сделал отрицательный жест.

— Нет, пока ничего не известно, — нехотя признался он. — Но эти слухи меня заинтересовали. Мне кажется, женщину все же можно принудить заниматься проституцией, если хорошенько запугать ее. Может быть, я и ошибаюсь, но, по всей видимости, в нашем городе происходит именно это. Я говорю на полном серьезе, Джексон, и если я обнаружу что-нибудь в этом роде, вам придется серьезно поработать.

В приемную вошел Генри Перминджер в сопровождении полицейского.

— Этот парень утверждает, что мы забрали его жену, — с порога сказал коп. — Не хотите ли с ним поговорить?

Джексон бросил подозрительный взгляд на Генри.

— Что там у вас стряслось?

У Генри был испуганный вид.

— Я Генри Перминджер, — представился он. — И я хочу повидать свою жену.

Рот Джексона превратился в тонкую бескровную линию.

— Не понимаю, почему вы пришли сюда. У нас ее нет.

— Тогда где же она? — растерянно спросил Генри.

— Как все это понимать?

Генри стал нервничать.

— Не знаю. Я пришел домой и нашел вот эту записку, — он передал Джексону клочок бумаги. Заинтригованный. Джек навострил уши. Его явно заинтересовал такой оборот дела.

Прочитав записку, Джексон вернул ее Генри.

— Прошлой ночью мы никого с такой фамилией не привозили ни в один из полицейских участков. Держу пари, она водит вас за нос.

Генри растерялся еще больше.

— Может быть, вам об этом все же не доложили?

— Хорошо. Я сейчас для верности позвоню в ваш район и узнаю. — Придвинув к себе телефон, Джексон набрал номер. Переговорив с кем-то, он положил трубку и обернулся к Генри. — Нет, они тоже ни о чем не знают.

Генри уже был близок к панике.

— Так что же мне теперь делать?

— Но ведь это ваша жена, мистер, — терпеливо сказал Джексон, которому начала уже надоедать вся эта история. — Вам лучше знать, где она может быть. Для меня картина ясна — она попросту вас надула. Возвращайтесь домой, и, если это была шутка, она уже дожидается вас.

Генри послушно повернулся и пошел к двери. Джек быстро встал и устремился за ним, не обращая внимания на протест Джексона.

Совершенно подавленный, Генри шел по улице, не замечая ничего вокруг. Он не представлял, что ему делать. Без сомнения, Сади не оставила бы такой записки, не имея на то серьезной причины. Она написала, что ее увозят в полицейский участок как свидетельницу преступления, и просила Генри немедленно приехать за ней.

Джек догнал Генри на углу улицы.

— Послушайте, Перминджер, — сказал он, — объясните толком, что произошло с вашей женой?

— Черт возьми, откуда ты взялся и почему интересуешься моей женой? — удивился Генри, пожимая ему руку.

— Пойдем-ка пропустим по стаканчику, — предложил Джек, беря его под руку и заворачивая к ближайшему бару. — Просто я слышал твой разговор в полицейском управлении. Так что же случилось с твоей женой?..

В баре, после большой порции виски, Генри принялся изливать душу. Он подробно рассказал о ссоре с Сади, происшедшей накануне, и о том, как он оставил ее одну.

— Сегодня утром я почувствовал себя подлецом и решил вернуться. Когда я вошел в квартиру, там горел свет, а записка под моей подушкой извещала, что жену увезли в полицейское управление для дачи показаний. В этой записке Сади просила меня идти луда. — Он сделал паузу, запив ее солидной порцией виски.

Джек был заинтригован рассказом Генри. Сначала он подумал, что Сади решила преподать мужу урок, но объяснение не удовлетворяло его инстинкт журналиста. Зачем ей было пугать его таким образом? Свидетельницей какого преступления она оказалась? Нет, простых объяснений здесь не было.

— Я верил, что полиция существует для того, чтобы оказывать помощь населению, — ворчал между тем Генри. — А этот коп разговаривал со мной так, будто я сумасшедший.