Равен небрежно махнул рукой, давая понять, что они могут быть свободны. Когда ними закрылась дверь, Равен задумался. Он понимал, что намеченную партию необходимо разыгрывать с большой осторожностью. Если им не вовремя заинтересуется полиция, это будет означать крах так удачно начатого дела. Загасив сигарету в пепельнице, он пошел в ванную и вымыл руки. После нервного напряжения днем, спать не хотелось. Он бесшумно открыл дверь спальни, нашаривая в темноте выключатель.

— Кто здесь? — спросил из темноты испуганный голос Сади.

Равен включил свет.

Сади сидела, натянув одеяло до подбородка. Лишь глаза жили на белом, как мел, лице. Равен подошел и сел рядом с ней на постель.

— Я хочу поговорить с тобой, — спокойно сказал он.

Наступила продолжительная пауза, и, видя, что Сади молчит, он продолжил:

— Ты давно занимаешься этим делом?

Сади вновь промолчала.

— Если ты не станешь отвечать, я тебя побью. Итак, сколько времени ты занимаешься этим ремеслом?

Сади с ужасом смотрела на его худое лицо, рыбьи, лишенные выражения глаза и тонкие губы.

— Второй месяц, как меня заставили это делать…

— Почему?

— Не знаю.

— Встань и разденься!

— Нет! — Сади покрепче сжала одеяло. — Оставьте меня в покое!

— Делай, что я сказал!

— Нет! Не дотрагивайтесь до меня, иначе я начну кричать!

Равен сильно ударил ее по лицу. Голова Сади откинулась назад, и она потеряла сознание.

Он вышел в салон, нашел веревку и вернулся обратно. Сорвав одеяло, он перевернул Сади на живот и связал руки за спиной. Затем вновь перевернул на спину и заткнул ей рот ее же чулком, висевшим на стуле. После этого привязал ноги к спинке кровати. Когда он с этим покончил, Сади пришла в себя. Глаза ее просили о пощаде, но Равен был неумолим. Он вновь вернулся в салон и взял там небольшую бутылочку с бесцветной жидкостью.

— Начиная с этого дня ты будешь делать только то, что я тебе прикажу, — произнес он, вновь присаживаясь на край постели. — Сразу и безо всяких колебаний. Я не могу тратить время на твое упрямство. Мне необходима девушка, которая беспрекословно повинуется… А после этого урока ты будешь именно такой…

Он открыл бутылочку, наклонился над ней и вылил несколько капель на ночную рубашку в нижней части тела.

Холодная жидкость заставила ее вздрогнуть. Спальню заполнил едкий запах скипидара.

— Чтобы вылечиться, тебе понадобится минимум две недели, — сказал он с усмешкой. — Время терпит. Зато я буду уверен в твоем беспрекословном подчинении.

Удивленно расширив глаза, Сади лежала неподвижно. Она ничего не понимала и вначале ничего не чувствовала, если не считать того, что вылитая жидкость приятно холодила кожу. Она готовилась выдержать ругань, побои, но только не это. Ее недоумение внезапно уступило место ужасу, когда скипидар начал разъедать кожу. Тело ее выгнулось от боли.

— До завтра, — Равен сделал прощальный жест рукой. После этого вышел, плотно притворив дверь.

Сади осталась одна, извиваясь от нестерпимой боли в душной темноте спальни…

Джек, отослав последнюю статью о закончившемся судебном процессе, немедленно сел в поезд, идущий в Сан-Луи. Он твердо решил уволиться, если Польсен вновь попытается услать его куда-нибудь к черту на рога из города. Он был полон желания вновь приняться за расследование непонятных исчезновений девушек в родном городе.

После своего отъезда он не имел никаких известий о Генри Перминджере, Громкий судебный процесс отнял у него практически все свободное время, так что он был совершенно не в курсе всех последних событий в Сан-Луи. Выйдя из поезда, он немедленно взял такси и поехал в редакцию.

Когда он появился на пороге, Генри открыл рот от удивления.

— Почему ты здесь? — сухо спросил он. — Ведь Польсен послал тебе телеграмму, чтобы ты ехал в Денвер. Там случилось…

— Побереги свои эмоции для других, — перебил его Джек. — Я увольняюсь из редакции. Понятно?

Генри откинулся на спинку кресла.

— Не надо гнать коней, — сказал он. — У тебя, случайно, крыша не поехала?

— И не надейся! — Джек уселся. — Я покидаю эту гнусную работу. Решил опередить события, прежде чем твой шеф сошлет меня, куда Макар телят не гонял. Поль сену не удастся закрыть мне рот. Некоторое время я поработаю на себя.

— Это твое право, — вздохнул Генри. — Я передам твои слова Польсену.

— Теперь, Генри, скажи, что происходит в городе. Ничего не прояснилось в деле Мендетты?

Генри закурил.

— За время твоего отсутствия, — неторопливо начал он, — в городе произошла настоящая революция. Разврат сейчас поставлен на индустриальную основу и организован с большим размахом. Руководитель всего этого преступного рэкета, должно быть, получает бешеную прибыль. Он монополист в нашем городе. Представь себе, все городские проститутки покинули улицы и сейчас работают только в закрытых заведениях. Даже копы не могут понять, каким образом удалось это сделать. Теперь все бордели города находятся под контролем одной банды, и ее руководитель единолично устанавливает тарифы на их посещение.

— И кто же стоит за всем этим?

Генри неопределенно пожал плечами.

— Поговаривают, что это Грентом. Во всяком случае, все счета оплачиваются от его имени. Копам так хорошо смазали лапы, что они отдают честь, когда этот мерзавец проезжает по улицам в машине последней модели. Польсен не разрешает печатать и слова на эту тему. Другие следуют его примеру. Похоже, все имеют от этого крупный барыш, кроме, естественно, самих девушек.

— Кстати, случаи исчезновения девушек не прекратились?

— Какое! Даже участились. Отделом, занимающимся похищением людей, руководит некто Гольдберг, но он, судя по всему, тоже получает деньги от Грентома. И, конечно же, никто ничего не предпринимает, чтобы найти девушек, продолжающих таинственно исчезать. Отдел принимает заявления, и этим все и кончается. Исчезнувших девушек уже больше сорока. Они пропадают уже и в соседних городах. Мои знакомые парни, посещающие бордели, утверждают, что в этих заведениях каждую неделю обновляется контингент проституток, выдрессированных на такие свинства, что ты и вообразить не можешь.

Джек потер руки.

— Я объявляю войну этому грязному бизнесу, — сказал он. — Или я его взорву, или сам взлечу на воздух!

— Второе более вероятно, — растерянно сказал Генри. — Эти парии в настоящее время делают большие деньги, а они и раньше не отличались мягкосердечием, что уж говорить теперь.

— Если бы я сумел найти хоть какую-нибудь зацепку, то передал бы дело в ФБР. Во всяком случае, я пока свободен, а так как заниматься больше нечем, попробую кое-что разузнать.

— Желаю удачи, — Генри протянул руку. — Если бы я был чуток помоложе, то, наверное, поступил бы так же. Но я слишком стар и ленив, чтобы искать себе другой заработок.

— Спасибо на добром слове, — улыбнулся Джек. — Надеюсь, я могу обратиться к тебе, если понадобится какая-нибудь информация?

Генри виновато покачал головой.

— Увы, Джек, с этой минуты мы не можем больше сотрудничать, — уклончиво сказал Генри. — Иначе Польсен незамедлительно вышвырнет и меня.

— Понятно, — проговорил Джек, направляясь к двери. — Об этом я всегда буду помнить.

Маленький, но весьма уютный дансинг был набит до отказа. Полумрак, музыка, смех… Как бабочки, привлекаемые светом, здесь танцевали девушки со своими кавалерами.

Высокий красивый левантиец, безукоризненно одетый, с бриллиантом, сверкающим в запонке галстука, внимательно оглядел зал, прежде чем сесть за свободный столик. Его взгляд задержался на группе девушек, стоявших особняком, без кавалеров. Они смеялись и болтали между собой, подталкивая друг друга локтями, в ожидании, когда их пригласят на танец.