Внезапно раздавшийся стук в дверь заставил его судорожно схватиться за револьвер.

— Кто там?

— Гошавл.

Равен открыл дверь. Хозяин отеля вошел с подносом и поставил его прямо на постель — стола в комнате не было. Это был маленький худощавый человек с пронизывающим взглядом жестких глаз и слегка подкрашенными усами. Равен взял его за руку и подвел к окну.

— Кто вон та девушка? — спросил он.

Гошавл посмотрел и равнодушно пожал плечами.

— Откуда мне знать? Она слишком молода, чтобы мне ею интересоваться.

— Зато меня она интересует! — прорычал Равен. — Пошли какого-нибудь сообразительного малого, чтобы он смог разузнать о девушке максимум информации.

Он протянул Гошавлу двадцатидолларовую банкноту.

— Получишь еще десять, когда все узнаешь.

Гошавл покачал головой.

— Лучше будет, если вы дадите мне еще двадцать, — сказал он.

Побледнев от ярости, Равен схватил его за горло.

— Маленький негодяй! — прошипел он. — Попробуй только обмануть меня…

Хозяин вырвался и быстро отступил к двери, массируя шею.

— Хорошо, мистер Равен, я все сделаю, как вы приказали, — покорно сказал он.

— Не смей меня так называть, — сквозь зубы процедил Равен.

Гошавл вышел. Равен вновь закрыл дверь на ключ и вернулся к окну. Девушки на балконе не было. Он приступил к завтраку. Вместе с едой на подносе лежала газета, сложенная таким образом, чтобы была видна его фотография на первой странице. Равен со злостью схватил газету и зашвырнул в угол. Ему как-то сразу расхотелось есть. Сделав несколько глотков кофе, он закурил.

Как же выбраться из этого проклятого города? Его фотографии, расклеенные в людных местах, постоянно напоминают жителям, что его ищут. Может быть, отпустив усы и перекрасив волосы, ему все же удастся пройти полицейский кордон? Другого выхода нет. Черные очки тоже могут быть очень полезны. Правда, придется прибегнуть к помощи этого подонка Гошавла, но он уж постарается, чтобы тот его не выдал. Жестокая усмешка искривила губы Равена. Что ж, придется устроить еще один «несчастный случай»…

— Я все разузнал о девушке напротив, — Гошавл самодовольно улыбнулся. — Ее зовут Мари Лерой. В настоящий момент она совершенно на мели и мечтает уехать в Голливуд, так как вбила себе в голову, что там тотчас же оценят ее талант танцовщицы. Она живет одна, без родителей, и никак не может найти работу. В конце недели ее выбросят из квартиры.

Равен закурил. Многочисленные окурки усеивали пол его комнаты.

— И как же она намерена поступить?

Гошавл неопределенно пожал плечами.

— Не знаю. Но могу сказать, что она определенно делать не будет. Она ни с кем не ляжет в постель.

Равен презрительно усмехнулся.

— В постель с мужчиной ляжет любая девушка, для этого нужно лишь предложить ей определенную сумму денег, — назидательно произнес он. — Об этом позаботилась природа. Понадобится, правда, определенный срок, чтобы уговорить ее.

— Да? — удивился Гошавл. — Надеюсь, вы не собираетесь продемонстрировать это на ее примере? У вас сейчас не то время, чтобы забивать себе голову мыслями о девушках. И без того у вас достаточно неприятностей.

Равен не обратил на его слова никакого внимания.

— Мне необходимы черные очки и краска для волос, — сказал он.

Глаза Гошавла расширились.

— Вы собираетесь бежать?

— Нет. Я просто хочу изменить свой облик.

— О’кей, я все принесу.

После его ухода Равена охватила вспышка злобы. Ведь ясно, как божий день: едва у него кончатся деньги, Гошавл тут же на него настучит. Такие продажные типы всегда доносчики. Что ж, придется заняться им, когда все будет готово. Разумеется, смерть Гошавла сразу же укажет полиции и ФБР на его след, но это все же меньшее зло, нежели донос. Ведь тогда полиции станет известно, что он изменил внешность.

Он уселся в кресло возле окна и, скрытый мятой, давно не стиранной занавеской, принялся изучать комнату Мари Лерой. Отсутствие девушки в ней вызвало приступ тоски, и он с непонятным для себя волнением ожидал ее возвращения, выкуривая одну сигарету за другой.

Когда Гошавл принес обед, он даже не шевельнулся. На подносе, кроме еды, лежали черные очки и флакон с бесцветной жидкостью.

Равен приступил к еде, размышляя о вариантах своего спасения. Время от времени он посматривал на окно противоположного дома. Оно оставалось закрытым и безжизненным, но его деятельный ум, кажется, уже нащупал тот единственный способ, благодаря которому он сможет выбраться из этого проклятого города, превратившегося для него в ловушку. После обеда он написал письмо, тщательно обдумывая каждое слово. Потом, откинувшись на спинку кресла, перечитал написанное:

«Дорогая мисс!

Я узнал, что вы хотите поехать в Голливуд. Я тоже еду туда. Не могли бы вы поехать вместе со мной? У меня есть машина, и все дорожные расходы за мой счет. Прошу рассматривать письмо как деловое предложение, поскольку, обращаясь к вам с просьбой сопровождать меня, я не преследую никаких иных целей, способных вас скомпрометировать. Я все детально объясню при встрече, которая состоится через несколько дней.

Джеймс Юнг».

Равен удовлетворенно хмыкнул, вложил письмо в конверт, заклеил его и положил на поднос. Когда Гошавл пришел за посудой, Равен приказал ему немедленно доставить письмо Мари Лерой.

— По почте? — спросил Гошавл.

— Сделай это как угодно, но чтобы письмо сегодня же было ею получено! — проворчал Равен.

После ухода хозяина отеля Равен перекрасил волосы. Это заняло довольно много времени, но результат приятно удивил его. Вне всякого сомнения, облик его совершенно изменился. Он надел очки и полюбовался на свое отражение. Что ж, еще несколько дней — и, когда отрастут усы, он сможет без особого риска покинуть эту вонючую дыру.

Равен сел на кровать и задумался. Сегодня четверг. Завтра он получит ответ от Мари, и в конце недели они смогут уехать. Все должно сработать — она вряд ли откажется от столь заманчивого предложения, так как это ее последний шанс. Но к моменту их встречи необходимо иметь приличный костюм и машину. Как это устроить? Гошавл тут же поймет, что он собирается покинуть город. Что он предпримет: сразу же донесет или будет молчать до его отъезда? Придется пообещать этому мерзавцу крупную сумму, которую он, Равен, вручит перед отъездом. Это на время заткнет ему рот. Да, так он и поступит.

Занятый своими мыслями, он не заметил, как в комнате стемнело. Собираясь включить свет, он вдруг вспомнил о Мари Лерой и подошел к окну. Ее окно было освещено, следовательно, девушка вернулась. Она не танцевала, а, полулежа в кресле, пустым взглядом смотрела на стену, такая же одинокая и меланхоличная, как и Равен.

Равен придирчиво рассматривал себя в зеркало. Он видел худощавого, хорошо одетого мужчину, глаза которого были скрыты за темными линзами очков. Его волосы и небольшие усы прекрасно сочетались по цвету. Он был уверен, что даже знакомые вряд ли узнали бы его, настолько он изменился.

— У вас достаточно респектабельный вид, — заметил стоящий рядом Гошавл. — Вы спокойно можете пройти мимо любого копа.

Равен согласно кивнул.

— Скоро придется это проделать, — сказал он.

— Хотелось бы взглянуть на этот спектакль, — с легким смешком произнес Гошавл.

Они оба улыбнулись. У каждого были свои тайные планы в отношении другого. Разница заключалась лишь в том, что один из них догадывался о намерении партнера и лишь огромным усилием воли сдерживал себя от желания врезать кулаком по самодовольной роже.

Гошавл вышел. Равен, несколько взволнованный, не стал, как обычно, запирать дверь на ключ, а подошел к окну. Мари Лерой, судя по всему, намеревалась выйти на улицу и была занята примеркой шляпки перед зеркалом. Решившись, он вышел из номера и спустился по лестнице. Уличный воздух опьянил его — слишком долго ему пришлось просидеть за запертой дверью. Постояв возле дома, он несколько раз глубоко вздохнул и двинулся в конец улицы. Навстречу шел полицейский. Равен почувствовал, как у него повлажнели ладони и тревожно екнуло сердце. Однако коп не обратил на него никакого внимания. Дойдя до перекрестка, Равен повернул обратно. Мари Лерой как раз вышла из подъезда и шла навстречу. Ему понравилась ее походка. Уверенные и в то же время грациозные шаги, стройное тело, упруго двигающееся под легким платьем в такт шагам. Без сомнения, это была шикарная девушка. Он подошел к ней и учтиво приподнял шляпу. Солнце сверкало на ее длинных золотистых волосах.