Абу-Али ал-Хусейн Ибн-Абдаллах Ибн-Сина (АВИЦЕННА)1

ТРАКТАТ О ЛЮБВИ2

Перевод с арабского С.Б. Серебрякова

Во имя Аллаха милостивого, милосердного!

Ты просил меня, Абдаллах (ал-Ма' суми)3, законовед, — да осчастливит тебя Аллах! —

составить трактат, в котором кратко разъяснялось бы, [что такое] любовь. Отвечу тебе, что

в нижеследующем трактате я сделал все, что мог, для того, чтобы заслужить твое

одобрение и удовлетворить твое желание.

Я составил свой трактат для тебя из семи разделов:

1. О силе любви, текущей в каждой индивидуальной субстанции;

2. О наличии любви у неживых простых субстанций;

3. О любви у существующих вещей [вообще] и у [тех из них], которые обладают питательной

силой в той мере, в какой они ею обладают;

4. О наличии любви у животных субстанций в той мере, в какой они обладают животной

силой;

5. О любви тех, кто отличаются изяществом и молодостью, к красивым образам;

6. О любви божественных душ;

7. Выводы из разделов.

Раздел I. О СИЛЕ ЛЮБВИ, ТЕКУЩЕЙ В КАЖДОЙ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ СУБСТАНЦИИ

Каждая индивидуальная субстанция, управляемая [Аллахом], от природы стремится к

своему совершенству, которое есть благо индивидуальное, проистекающее из

индивидуальной субстанции Чистого Блага, и от природы она бежит присущих ей

недостатков, которые в ней являются злом, [проистекающим] из первоматерни и небытия,

ибо всякое зло связано с первоматерпей и небытием4. Очевидно, поэтому, что все

существующие вещи, управляемые [высшим принципом], обладают естественным

вожделением и врожденной любовью. Отсюда с необходимостью следует, что у этих вещей

любовь есть причина их существования. Ибо все, что можно выразить, делится на разряды

по трем признакам: 1) либо оно достигло особого совершенства, 2) либо достигло крайности

недостатка, 3) либо колеблется между обоими состояниями, находясь по существу в

промежуточном положении. Далее, то, что [характеризуется] крайним недостатком, имеет

своей целью достижение абсолютного небытия и исчерпание всех своих связей; ввиду

этого его правильнее всего называть абсолютным небытием и изучать как небытие. Хотя

оно и заслуживает того, чтобы по классификации или мысленно его относили к числу

существующих вещей, тем не менее его бытие не должно считаться сущностным бытием.

[Термин] существование к нему можно применять лишь метафорически. И к совокупности

существующих вещей его можно относить только акцидентально5. Следовательно,

истинные существующие вещи являются либо такими, которые предрасположены к

крайнему совершенству, либо такими, которые можно характеризовать как колеблющиеся

между недостатком, чем-либо вызванным, и совершенством, существующим от природы.

Стало быть, существующие вещи в совокупности своей не свободны от некоей связи с

совершенством, и их связь с ним сопровождается врожденной любовью и вожделением

того, что может соединить его с его совершенством.

Это ясно также со стороны причины и вопроса почему: поскольку 1) ни одна

индивидуальная субстанция, управляемая [высшим принципом], не лишена присущего ей

совершенства; поскольку 2) [такая субстанция] сама по себе не является достаточной

[причиной] для существования своего совершенства, ибо совершенства управляемых

[высшим принципов] суть эманация Совершенного самого по себе, и поскольку 3) нельзя

представить себе, чтобы этот Принцип, привносящий совершенство, имел целью

привнесение [совершенства] в каждую из индивидуальных субстанций в отдельности, —

как то разъяснили философы; [поскольку все это так], из мудрости необходимо [сущего

существа] и его умения управлять вытекает стремление заложить во все общую любовь, с

тем, чтобы она таким образом сохраняла то, что было получено через эманацию, общие

совершенства, и была направлена на их создание в тех случаях, когда они утрачивались

дабы ею осуществлялось управление мудрым порядком [в мире]. Таким образом, наличие

этой любви у всех управляемых [высшим принципом] существующих вещей должно быть

необходимым и неотъемлемым. В противном случае была бы нужна другая любовь для

того, чтобы сохранить эту общую любовь, уберечь ее от небытия и вернуть ее в прежнее

состояние, когда она пришла в упадок, беспокоясь из-за ее удаления. [В этом случае] одна

из этих двух любовей была бы бесполезной и излишней, а существование чего-либо

бесполезного в природе, то есть в божественно установленном порядке ложно. Но нет

любви вне этой общей абсолютной любви. Следовательно, бытие каждого предмета,

управляемого [высшим принципом], определяется врожденной любовью.

Теперь, имея это в виду, отправимся к более высокой ступени, нежели та, о которой

говорилось ранее, перейдя к рассмотрению Верховного Существа и того, как ведут себя

вещи под управлением управителя, учитывая [меру] его величия. И мы говорим: благо

любимо само по себе. Если бы это было не так, то все, что желает, стремится и совершает

ту или иную работу, не имело бы перед собой определенной цели, представляя себе ее

благость. Если бы благо не было любимо само по себе, то все усилия, направленные к

благу, во всех действиях были бы напрасны. Поэтому благое любит благое, ибо любовь в

действительности есть не что иное, как одобрение всего прекрасного и подобающего. И эта

любовь есть начало стремления к нему, когда оно отсутствует, если это есть нечто такое, что

может отсутствовать, или к соединению с ним, когда оно наличествует. Далее, все сущее

одобряет то, что ему подходит, и стремится к нему, когда оно утрачено. А особым добром

является склонность к чему-то в действительности и в помыслах относительно того, что

считается действительно подобающим. Далее, одобрение и стремление, как неодобрение и

отвращение, в существующей вещи проистекают из приверженности к ее благости, ибо

вещь сама по себе одобряется только по причине своей благости, поскольку бытие

называется благом правильным и сущностным образом лишь в тон мере, в какой оно —

благое, так как правильность обнаруживается в вещи сущностно в виду ее здравости и

благости. Ясно, таким образом, что благо любимо за то, что оно есть благо, будь то благо,

присущее данной вещи, или благо, которое она разделяет с другими [вещами]. Каждый [вид]

любви есть либо нечто уже достигнутое, либо то, чего еще надо достичь, а именно — из

всего того, что любимо. Когда благость [вещи] возрастает, возрастает также и достоинство

объекта любви, а также и любовное стремление к благу.

А раз это установлено, мы говорим: то Существо, которое слишком свято, чтобы быть

управляемым, должно быть высшим объектом любви, ибо Оно является высшей

благостью. А высший субъект любви тождествен с высшим объектом любви, а именно, с

высшей и святейшей сущностью Всевышнего, ибо благое любит благое через соединение с

ним посредством обретения и постижения. Первое Благо постигает себя актуально в

вечности, и, стало быть, его любовь к себе самому — наиболее совершенная и полная. И