— Боже, Джейк, — она вздрагивает, а затем поворачивается ко мне лицом, прижимаясь ко мне своими фантастическими сиськами. — Я тоже не могу дождаться.

Мой член начинает твердеть.

— Я собираюсь трахать тебя так жёстко...

— Мам, ты можешь принести мне ещё немного сока? — произносит Билли.

И мой член опускается вниз.

Боже, мои дети — абсолютные кайфоломы.

Но такова наша жизнь: украденные моменты и постоянное вмешательство детей. Честно говоря, я бы не променял это ни на что другое.

— Сегодня ночью. Ты и я. Чертовски жёстко. Всю ночь. Не рассчитывай на сон, — спокойно говорю я, прежде чем крепко поцеловать её в губы. После чего забираю свой кофе и направляюсь в душ.

Глава 2

Я разговариваю по телефону с Зейном, вице-президентом моего лейбла, когда в мой кабинет входит Стюарт.

Стюарт — мой помощник и, в основном, тот парень, который поддерживает порядок в моей жизни, и он спасал мою задницу больше раз, чем я могу сосчитать. А ещё он один из моих лучших друзей.

Увидев лицо Стюарта, я понимаю, что что-то не так. Я наблюдаю, как он подходит к моему столу и садится в кресло напротив.

Я быстро завершаю звонок с Зейном и кладу свой телефон на стол.

— Что случилось? — спрашиваю я у Стюарта.

Он поджимает губы и выдыхает через нос.

— Я только что разговаривал по телефону с адвокатом.

В этом нет ничего особенного. Мы постоянно общаемся с адвокатами.

— Итак? В чём дело? Иск о нарушении авторских прав или какое-то другое смехотворное дерьмо?

— Нет. Это... — он останавливается и начинает ёрзать на своём месте.

Парень медлит. Ненавижу, когда он так делает, потому что это значит, что произошло что-то серьёзное.

— Просто выкладывай уже, чёрт возьми, — говорю ему.

— Это иск об установлении отцовства.

— Иск об установлении отцовства? — я хмурюсь. — Против кого?

— Против тебя. Иск об отцовстве был подан против тебя, Джейк.

— Прости, что? — я качаю головой.

Затем сказанное мгновенно доходит до моего сознания, и мой идеальный мир рушится. Я злюсь, на самом деле чертовски злюсь. Страх и ярость текут моим венам.

— Это враньё! — кричу я. — Просто какая-то идиотка пытается получить деньги! Прежде всего, это невозможно. Я всегда пользовался презервативами. У меня никогда не было секса без них, — Тру — единственный человек, с которым я их не использовал. — Так что, ты можешь сказать этой охотнице за деньгами и её адвокату, чтобы они проваливали к чёртовой матери!

— Презервативы не такие уж надёжные, Джейк.

Я сердито смотрю на Стюарта, и он вздыхает. Откидывая голову назад, он проводит рукой по волосам. Когда друг снова переводит взгляд на меня, по его лицу видно, что это ещё не всё.

— Есть ещё кое-что, — тихо говорит он. — Иск подан не только против тебя. Ещё один против — чёрт, как бы это сказать?

— Просто, мать твою, сделай это, — снова срываюсь я.

Я не хотел срываться, но прямо сейчас этого довольно сложно избежать. И Стюарт знает меня. Он знает, какой я. Знает, что я не хотел этого говорить.

— Джонни, — он выдыхает это имя.

У меня останавливается сердце.

— Иск также подан против Джонни. Одной и той же женщиной. Она не уверена, кто отец: ты или Джонни.

Джонни. Мой мёртвый лучший друг.

— Что реально за чёрт? Как она может подать иск против Джонни? Господи Иисусе! — вставая, я отбрасываю свой стул назад, и он врезается в стену позади меня.

— Помнишь ли ты девушку по имени Тиффани Слэйтер? — спрашивает Стюарт.

Тиффани Слэйтер. Я пытаюсь найти в памяти что-нибудь об этом имени, но так ничего и не вспоминаю.

— Нет, — рычу я.

— Я помню её. Она была частью той группы девушек в самом начале. Я несколько раз отвозил её домой. Она была милой. Блондинка. Она запомнилась мне, потому что... ну, она пропала из поля зрения, перестала приходить.

— Многие девушки перестали приходить, когда поняли, что не получат от меня ничего, кроме траха.

— Она была одной из тех девушек, которыми вы с Джонни делились.

— Я не помню её! — кричу я. — В то время я трахал много женщин! И мы с Джонни делились множеством женщин! Ты знаешь это! Это не значит, что кто-нибудь из них залетел от меня! — я провожу руками по своим волосам. — И что? Она утверждает, что ребёнок либо мой, либо... Джонни?

Как раз в тот момент, когда эти слова вылетают из моего рта, меня поражают возможные последствия того, что это значит.

Если этот ребёнок мой...

Тру.

Я не хочу, чтобы между нами что-то встало.

Но... если это ребёнок Джонни, то это будет значить... это будет значить, что я смогу вернуть частичку него.

Я медленно опускаюсь на стул.

— Джонни, — я выдыхаю его имя, встречаясь взглядом со Стюартом.

— Да, — тихо говорит он.

Я знаю, что он думает о том же.

Я потираю глаза ладонями.

— Сколько ребёнку лет?

— Ему тринадцать.

— Ему?

— Да. Его зовут Шторм.

Из меня вырывается смех, тем не менее, лишённый юмора.

— Оригинально, — я откидываюсь на спинку стула, проводя руками по лицу. — Так, почему сейчас? Зачем требовать признания отцовства после стольких лет?

Выражение лица Стюарта меняется, и он обхватывает своими руками стул, обнимая его.

— Она... умирает, и она единственный родной человек, что у него есть.

— Господи, — выдыхаю я. — Что, — убивает её, — не так с ней?

— Рак, — тихо говорит Стюарт.

Я смотрю на стену позади Стюарта. Сотни мыслей проносятся в моей в голове. Весомость ситуации, повисшая в комнате, тихо разъедает меня изнутри.

— И что теперь? — тихо спрашиваю его я.

— Я позвоню отцу Джонни. Уверен, его адвокат уже поговорил с ним. Затем мы организуем тест ДНК, о котором они просят. И я прослежу, чтобы это не просочилось в прессу.

— И... что же мне делать?

Стюарт пристально смотрит на меня.

— Иди домой и расскажи Тру.

От страха у меня скручивает живот. Поставив локти на стол, я провожу рукой по своим волосам.

— Как же я расскажу ей об этом?

— Мягко. Расскажи ей осторожно, Джейк.

— Это причинит ей боль, сильную.

— Да, но она тоже сильная. Вы оба прошли и через худшее.

Я знаю, что он намекает на ту автомобильную аварию с Тру, когда она чуть не умерла и я чуть не потерял её.

Я не могу потерять Тру, ни за что.

Тру, Джей-Джей, Билли и Белль — всё для меня.

Всё.

Моя жизнь идеальна. Чертовски идеальная. У меня есть женщина моей мечты и лучшие дети, о которых только может пожелать мужчина. А теперь это? Это разобьёт всё на мелкие кусочки.

Проснувшись сегодня утром в окружении самых важных людей в моей жизни, я и не подозревал, что через несколько часов услышу эту переворачивающий мир новость.

Видимо, я никогда не смогу сбежать от своего прошлого. Ему суждено возвращаться и преследовать меня тем или иным образом.

— Я собираюсь сделать эти звонки, — Стюарт встаёт. — Могу я чем-нибудь помочь до того, как уйду?

Я перевожу взгляд обратно на его лицо, и качаю головой.

— Всё будет хорошо, Джейк. Ты сделаешь этот тест ДНК. Мы выясним, что он не твой, и тогда всё вернётся в своё русло.

— А что, если... — я едва могу заставить себя произнести эти слова, потому что, да, у меня есть надежда. — Что, если он от Джонни?

— Тогда... — маленькая улыбка затрагивает его губы. — Тогда наш мир станет намного светлее.

Но если Шторм не его сын, а на самом деле мой, тогда мой мир станет намного темнее.

Глава 3

Стоя в дверях, я наблюдаю за ней... единственной, первой и последней женщиной, которую я всегда буду любить.

Тру.

Она стоит босиком на кухне, покачивая бёдрами под песню Этты Джеймс «Наконец-то» (прим. ред.: Etta James «At Last»), и в то же время тихонько подпевает, откупоривая бутылку вина.

И моё сердце, чёрт возьми, разбивается от одной этой картины.

Оно разбивается, потому что я знаю, что собираюсь сломить её.

Я собираюсь сломать ту жизнь, которую мы построили вместе.

Я просто молю Бога, чтобы трещина была не настолько глубокой, чтобы мы не смогли ничего с этим поделать.

Она поворачивается и смотрит на меня.

— Эй! — жена выглядит немного удивлённой. — Я не знала, что ты дома. Что ты делаешь, стоя здесь и глядя на меня? — улыбка на её лице тёплая, желающая и всё такое.

Она — всё.

— Итак, дети у мамы и папы. Я подумала, почему бы не открыть вино, — Тру начинает идти ко мне, её ноги мягко шлёпают по полу.

Достигнув меня, она кладёт руки мне на грудь и встаёт на носочки.

— Привет, — улыбаясь, шепчет Тру, перед тем как прижимается своими губами к моим.

На вкус она словно рай.

Я должен рассказать ей. Но сначала…

Я беру её лицо в свои руки и крепко целую. Со страстью всех тех лет, что люблю эту женщину.

Я хочу, чтобы она почувствовала, как сильно я люблю её... прежде чем мне придётся причинить ей боль.

— Вау, — шепчет она, прерывисто дыша. — Видимо, ты действительно хочешь меня, да?

Боже, я хочу её.

Дразнящую улыбку на её губах следует рассматривать как приглашение, но она лишь причиняет боль, усложняя моё положение.

Я провожу кончиками пальцев по её лбу, откидывая волосы назад.

— Нам нужно поговорить.

— Не может ли это подождать? У нас свободная от детей ночь, и…

— Это не может ждать, — мой тон твёрд.

Пока во мне ещё есть смелость рассказать, я беру её за руку и отвожу к табуретам, где каждое утро завтракают мои дети.

Господи, мне плохо.

Я чувствую, как Тру смотрит на меня, но едва могу смотреть на неё.

Она садится на табурет.

— Итак, о чём нам нужно поговорить? — её голос дрожит.

Я слышу колебание, нервозность в её тоне.

Я тоже нервничаю — нет, поправка. «Нервничаю» даже близко не подходит. Я чертовски напуган.

Сглотнув, я расстёгиваю верхнюю пуговицу на своей рубашке, ослабляя пальцами воротник. Затем встречаюсь глазами с Тру.

— Сегодня нам позвонил адвокат, — пауза... ладно, наверное, я тяну время. Я сглатываю.

Пронзительные глаза Тру наблюдают за мной. Как будто она пытается прочитать слова на моём лице, прежде чем я произнесу их.

Я делаю глубокий вдох и выговариваю:

— Речь идёт о женщине... и ребёнке, мальчике. Женщина, его мать, утверждает, что... ну, что он... мой... или Джонни.

Я вижу, как мои слова поражают её. Это похоже на физический удар. Она отшатывается назад, когда тянется рукой к стойке, сжимая её.