По следам подвига

Когда в 1967 году в Карельском книжном издательстве вышла моя книга «Минута жизни», я стал получать много писем. Писали красные следопыты, ветераны войны. Пионеры приглашали меня в школы, работники библиотек — на читательские конференции. Задавали много вопросов, но главным всегда был один и тот же — откуда мне стал известен последний бой Николая Ригачина, там, в Польше, 21 января 1945 года?

Начну всё по порядку. Судьба Николая Ригачина вошла в мою жизнь совершенно случайно. Однажды я был в журналистской командировке в Заонежье. Назад в Петрозаводск собирался вернуться на попутном буксире, но неожиданно у него испортился двигатель, и мы остановились на ремонт в Великой Губе, неподалёку от Кижей.

На землю легла тёплая белая ночь. Я бродил по притихшему селу, сидел в лодке на берегу уснувшего озера и вдруг неожиданно вспомнил, что именно здесь жил когда-то Николай Ригачин, человек, закрывший своей грудью амбразуру немецкого пулемёта. И я словно увидел его — крепко сбитого, угловатого — вот он спускается с удочками к озеру, садится в старую лодку-кижанку. Мечтательные глаза, чистое лицо, упрямый подбородок.

Высоко в небе пролетел самолёт, и мне подумалось, может, он мечтал стать лётчиком. Так мечтали многие мальчишки до войны…

Позже сестра Николая скажет мне: «Коля все детские годы мечтал о самолётах. Хотел стать лётчиком, а стал простым пехотинцем». А я поправлю: «Стал Героем».

Вернувшись в Петрозаводск, я сразу же заглянул в краеведческий музей, затем в архив. Документов было до обидного мало — несколько вырезок из газет, фотокопия грамоты о присвоении Ригачину посмертно звания Героя Советского Союза 10 апреля 1945 года, довоенная фотография в красноармейской форме, как оказалось позже — единственная за все годы.

Начались поиски. Выяснилось, что в деревне Унице Кондопожского района живёт неродная мать Николая, Наталья Андреевна, а в Великой Губе — его сестра Наталья и брат Яков. Они и рассказали мне о детстве и юности Николая.

Вскоре из архива Министерства обороны СССР пришла копия наградного листа, в нём было краткое описание подвига Ригачина, указаны номер полка, дивизии. Читаю внимательно, и вдруг… «Призван в Красную Армию Мало-Висковским райвоенкоматом Кировоградской области УССР 22 марта 1944 года». Как же так? Ведь Ригачин уходил на срочную службу ещё до войны, из родного села.

Пишу письмо на Украину, второе — снова в архив Министерства обороны. Теперь мне известна фамилия командира 287-го стрелкового полка подполковника Ерёмина. Кстати, наградной лист с печальными словами в конце «Достоин присвоения звания Героя Советского Союза посмертно» подписали 25 февраля 1945 года командир 32-го гвардейского стрелкового корпуса гвардии генерал-лейтенант Родимцев и командующий 5-й гвардейской армией гвардии генерал-полковник Жадов — известные полководцы Великой Отечественной войны.

Ответов долго не было, и вдруг в один день сразу два письма. И оба такие важные для меня. В первом сообщалось, что Ригачин Н. И. в 1941 году раненый попал в плен, бежал из Уманьского концлагеря, и его приютили жители села Злынка Мало-Висковского района. В конце письма совсем неожиданная приписка: «В Злынке живут жена и дочь товарища Ригачина». Во втором письме из архива сообщили адрес полковника в отставке Ерёмина Владимира Андриановича.

Полковник Ерёмин откликнулся сразу. В большом письме он подробно рассказал о славном боевом пути полка. Звание «гвардейский» полк получил вместе с другими частями за разгром армии Паулюса в Сталинграде. Бои за твердыню на Волге принесли полку неувядающую и до сегодняшнего дня славу. Он освобождал знаменитый Сталинградский тракторный завод, где ударные группы, обрушив стремительный удар, захватили в подвале одного из цехов командный пункт немецкого корпуса, пленив пять генералов и семь полковников. В 1943 году на воротах завода была укреплена памятная доска в честь 287-го гвардейского стрелкового полка 95-й дивизии.

Потом полк сражался на Курской дуге, освобождал от оккупантов Украину, вёл бои в Кировоградской области. Там, после освобождения Злынки и других близлежащих сёл, в батальоны полка влилось пополнение, в числе новобранцев и был Николай Ригачин.

За освобождение Украины полк был награждён орденом Александра Невского, а в боях за Польшу ему было присвоено наименование «Силезский». Город Крайцбург (Ключборк) находился в Силезии. В реляции на представление полка к наименованию «Силезский» наряду с другими подвигами был описан штурм Ключборка, героическая смерть Ригачина.

Что же сохранилось в памяти командира полка Ерёмина о том бое 21-го января 1945 года?

«…К Ключборку подошли, преследуя противника, на рассвете серого тёплого дня. Город я решил брать с ходу, ворваться в него „на пятках“ врага. Неся потери от артогня, полк зацепился за окраину. Вокруг — трупы немцев, разбитая техника.

В ходе боя во втором и третьем квартале города наступление полка было на считанные минуты приостановлено пулемётным огнём, который немцы вели из амбразуры подвала углового каменного двухэтажного дома.

Когда я выбежал на площадь, где был этот дом, то увидел трёх солдат, прижавшихся к его стене. Вдруг один из них бросился к амбразуре и закрыл её своим телом. Пулемёт замолк, полк продолжал наступать. От меня это было в каких-нибудь ста метрах.

Бой за город шёл целый день, проходил он в бешеном темпе и был очень суров. Победу в таких уличных боях решают быстрота и безостановочное наступление, и я как командир полка всё своё внимание сосредотачивал только на том, чтобы мои бойцы двигались вперёд и только вперёд…»

Позже я получил от Ерёмина десятки писем, он писал о поиске однополчан, о своих общественных делах, о том, что его недавно избрали парторгом, и только иногда между строчек жаловался на ухудшившееся здоровье.

Может ли быть дружба по письмам? Может. Она была у нас. Я чувствовал, что с каждым письмом Владимир Андрианович становился всё ближе, роднее.

Как только вышла «Минута жизни», командир полка написал мне большое, тёплое письмо.

«От всей души поздравляю Вас с замечательной повестью о трудной жизни солдата и геройской его смерти. В минувшую войну погибли миллионы, все они сознательно отдали свои жизни за всё то хорошее, что есть сегодня у нас. Так же сознательно шёл на смерть и Николай Ригачин. За память о нём, за память о его товарищах, за труд, который Вы вложили в эту повесть, от меня и от моих однополчан большое спасибо. Я связался со многими однополчанами, написал им о „Минуте жизни“, и все они шлют Вам свою благодарность.

В книге хорошие фотографии. Узнал городские ворота, тогда мне казалось, что это мост железной дороги. Под ними я останавливался и связывался по радио с дивизией для очередного доклада о ходе боя. Посмотрел на фотографию Ригачина, помещённую в книге, и вспомнил его. Я хорошо знал его в лицо, разговаривал с ним, но вот о чём — уже не помню.

Спасибо жителям Ключборка за памятник воинам-освободителям, за мемориальную доску на доме Ригачина, увековечившую его подвиг. Хорошо, что памятник стоит в центре города на той самой площади…»

Шло время, и однажды ко Дню Победы я не получил от Ерёмина традиционного поздравления. Позже пришло короткое письмо от его дочери: «Папы больше нет. Умер внезапно, идя по улице. Сердце!»

Но вернёмся снова в далёкий и всегда близкий 45-й год. После взятия Ключборка 287-й полк вёл кровопролитные бои за Дрезден, а потом срочно был переброшен на освобождение Праги.

Полк Ерёмина прошёл славный боевой путь, форсировал реки Вислу, Прут, Нейсе, Эльбу. В 5-й гвардейской армии он по всем показателям занимал первое место.

Воистину велик был наступательный порыв наших войск. Тысячи храбрецов обессмертили свои имена, героизм солдат и офицеров Красной Армии был массовым. И всё-таки впереди наступающих бойцов часто, очень часто возникала фигура своего Данко, родного, до боли знакомого однополчанина. Он своим огненным сердцем, разорванным пулемётной очередью, звал солдат вперёд.

О подвиге Николая Ригачина вскоре узнала вся дивизия. Была напечатана статья в дивизионной газете, выпущены листовка и плакат с описанием штурма Ключборка и славного подвига Ригачина. Это придало силы многим. Батальон, в котором служил Николай, поклялся отомстить за смерть смелого разведчика. А вскоре полк облетела новая весть: ещё один храбрец повторил подвиг отважного Александра Матросова, подвиг Николая Ригачина.

Итак, передо мной из писем командира полка Ерёмина предстала история боевой части, возник тот незабываемый день в январе 45-го года.

И всё же этого было мало. Хотелось найти друзей Ригачина по разведвзводу, тех, кто был с ним рядом в последние месяцы, в тот день, во время смертельного броска. И тут приходит догадка: а что, если они сейчас живут в Злынке, ведь на фронт из села Ригачин уходил не один? Надо ехать в Злынку, надо расспросить обо всём жену Ригачина, повидать дочь, познакомиться с теми, кто прятал от фашистских карателей нашего земляка.

И вот позади более двух тысяч километров. Было это в 1965 году. Из студёной февральской карельской зимы я приехал в раннюю украинскую весну.

Село Злынка — большое, в длину более десяти километров. Вдоль широких длинных улиц густо стоят белые уютные домики, перечёркнутые голыми ветками вишенника, над красными черепичными крышами — тонкая паутина проводов. Центр села (хочется сказать «города» — как-никак больше десяти тысяч человек населения) раскинулся на кряжике, и отсюда, с возвышенности, видны все улицы. Далеко к горизонту убегают они, прячась в неглубоких оврагах, и лишь где-то вдалеке в тонком голубоватом тумане видна ровная степь с чёрными проталинами пригретой солнцем земли.