5

Евгения, больше для виду, конечно, ещё немного похмурилась, но вложила-таки свою руку в ладонь Славы.

Тот тут же схватил её, дёрнул, резким движением поднимая сводную сестру с кресла, и подвёл к большому зеркалу на дверце шкафа.

— А ну-ка, распусти волосы.

Женя послушно расплела косу, спускающуюся ниже лопаток.

— Вот так. Другое дело.

Светик даже помог ей, слегка пройдясь по чуть спутанным волосам пальцами, отчего по её спине побежали мурашки.

— Завтра пойдёшь в парикмахерскую — пусть обрежут.

— Совсем одурел?! — Женька резко развернулась, чтобы посмотреть сводному брату в глаза не в отражении, а вживую.

— Успокойся, систер! Ты же хочешь, чтобы операция «Бедный Йорик» прошла успешно?

— Чего?

— Операция «Бедный Йорик», говорю. Если тебе не нравится это название, давай поменяем, — лыбился Светик.

Клоун!

— Не паникуй, я же не говорю, что надо налысо побриться, — тем временем продолжил Слава. — Пусть будет по плечи. И форму пусть придадут, или как там это у вас называется. Покажут, как укладывать. И чтобы больше никаких кос — а то ты с ними совсем ботаник малолетний!

Она снова повернулась к зеркалу, чуть исподлобья глядя на своё отражение.

— Дальше. Косметикой пользоваться умеешь?

Женька пожала плечами.

— А чего не научишься?

— Да ну! — сморщила она нос.

— Да ну, — передразнил её новоявленный эксперт по соблазнению. — Давай-давай! Только боевой раскраски не надо! Но чуть-чуть можно, и даже нужно. И вообще, побольше всяких ваших женских штучек… То же самое с одеждой — поярче, покороче, пообтягивающей. Но тоже в разумных пределах — как шлюха не выряжайся! Но и вот это, — он ткнул пальцем в зеркало, показывая на свободный свитерок удобного покроя и немаркого серо-зелёного цвета, — не айс. Отца потряси, пусть денег подкинет — сходи прибарахлись. А я с Максом попробую чё-нить придумать. В школе к нему не подходи, рискуешь нарваться! Домой позову на неделе, может даже пару раз. Когда предков не будет. Посидим, поболтаем, чаёк попьём… Может и впечатлится твоим новым имиджем. А я ему потом намекну, что ты не прочь как-нибудь наедине пообщаться. Если сам не сообразит. Только не робей, веди себя естественней. Ты же умная девочка!

— И что б я без твоих советов делала?

— Ну… дело твоё. Но лучше, Жендос, не ерепенься, и всё будет окей, — Слава подмигнул сводной сестре в зеркало.

— Не называй меня так!

— Жендос? А я думал, тебе нравится, — заявил наглец, улыбаясь во все двадцать восемь. — Короче, не боись, систер. Но, если что, помни — я тебя предупреждал!

И он по-братски стукнул Женьку по плечу.

— Эй, поаккуратнее можно? — возмутилась та, потирая место хлопка.

— Всё. Давай, а то чувствую себя этим… как его… парикмахером лохматым…

— Зверевым что ли? — подсказала она.

— Ага, им самым. Фу, гадость какая… — Славу аж передёрнуло. — Мне срочно, просто жизненно необходимо вновь ощутить себя настоящим мужчиной, — он показушно напряг мышцы на руках и состряпал в зеркало выражение лица а-ля брутальный мачо.

Точно клоун!

— И только свежая орочья кровь поможет снова обрести мне веру в себя… Пойду стряхну пыль с залежавшегося без дела славного паладинского полуторника. Нордмар ждёт своего освободителя! — увлечённо нёс он какую-то чепуху, Женьке, не увлекающейся компьютерными играми, непонятную. — А ты обращайся, если что. За советом.

И ушёл, подмигнув на прощание и оставив её в одиночестве пялиться на свою озадаченную физиономию в зеркале.

— Загорская, ну ты даёшь! — Маринка ржала как лошадь, не обращая внимания на взгляды проходивших мимо людей.

Уроки закончились, и девчонки, наслаждаясь погожим деньком, пошли прогуляться в сквер неподалёку от школы, купили мороженого и уплетали его, сидя на скамейке, когда Евгения поведала подруге о случившемся накануне инциденте в комнате Святослава и договоре, который они с ним заключили после.

— Подавишься, — рыкнула она на Маринку, и та действительно стала откашливаться, поперхнувшись мороженым.

— Накаркала, блин! — отдышавшись, выговорила та Женьке, стучащей по её спине. — Всё нормально, хватит.

— Пойдём, воды возьмём…

— Да сиди, потом, — отмахнулась Марина.

— И что мне теперь делать? — вернулась к теме разговора Женя.

— Шутишь? Делай так, как говорит Серый! Такого сообщника ещё поискать — уж он-то знает Кедра, как облупленного.

— Но это же Светик! — скорчилась та.

— Блин, Загорская, ты так говоришь, будто это дядя Сеня, а не твой брат!

Дядя Сеня был местной знаменитостью — всем известным бомжом-алкоголиком, обитающим в их районе, не совсем «дружившим» с головой, хоть и до жути безобидным.

— Да какой он мне брат!

— Какой-никакой, а в обиду тебя не даст…

— Мы сейчас об одном и том же человеке говорим, Лисицына? — наморщила нос Женька.

— Дура ты, Загорская…

— Сама такая…

— Сама такая, — передразнила подругу Марина. — Не видишь элементарных вещей у себя под носом — зациклилась на своём Максиме. Стадный инстинкт в действии, чесслово! Вы, девки, как стадо баранов…

— Овец, тогда уж.

— Точно, — подхватила она, — овец. Запали на него все разом, будто других парней рядом нет. Да тот же твой Светик, если уж сравнивать, поинтереснее Кедрова будет.

— Неужели? — Женька с вопросительной ухмылочкой уставилась на подругу.

— Вот представь себе! — ничуть не смутилась та. — Если б меня — чисто гипотетически — заставили выбирать между Кедром и Серым, я бы ещё задумалась, кого предпочесть. А знаешь почему? Потому что Слава — личность! — изрекла она, демонстративно подняв палец вверх. — А Макс — самовлюблённый придурок. Но ты-то, понятное дело, этого видеть не можешь сквозь свои розовые очёчки.

— Не умничай! — Женька начинала раздражаться. — И вообще, тебе к Лисе не пора?

— Кстати, о Лисе ты вовремя вспомнила, — нахмурилась Марина, поглядывая на время на экране мобильника. — Пора, ещё как пора. Опоздаю, снова по шарам получу. Задолбала она со своими репетициями!

— Блин… — досадливо изрекла Женька. — Ну хочешь, я с ней поговорю?

Леська — или Лиса, как она сама предпочитала, чтобы её называли — была старшей сестрой Маринки и идейным вдохновителем музыкальной группы, в которой обе сестры Лисицыны участвовали. Маринка в качестве соавтора текстов и одного из музыкантов (и это у неё очень неплохо получалась), а Леська в качестве вокалистки и композитора. Ежедневно они собирались у Лисицыных в полуподвальном гараже под домом, переоборудованным под репетиционный зал. Родители девчонок, когда-то отдавшие их обеих в музыкальную школу, и предположить не могли, во что она в дальнейшем выльется. Они не особенно поощряли, но и не сильно препятствовали увлечению дочерей рок-музыкой, здраво рассудив, что если уж их чада и интересуются подобным времяпрепровождением, то лучше пусть делают это дома, под ненавязчивым, но бдительным родительским присмотром. Да и не было бдительного присмотра, если честно — сутками предки Лисицыных пропадали на работе, по большей части предоставляя Маринку с Леськой самим себе.

Женя увлечения сестёр Лисицыных не разделяла — она была далека от всех этих мрачно-готических образов и тяжёлой музыки, которую те извлекали из своих инструментов в компании троих парней панковатого вида, один из которых приходился им двоюродным братом. Но не имела ничего против, лишь иногда досадуя, что Лиса совсем прохода сестре не даёт со своими постоянными репетициями.

Женька с Мариной сдружились давно, с того самого момента, как Загорская перевелась в новую школу и подсела за парту к одиноко сидевшей девчонке, тогда ещё выглядевшей совершенно обыкновенно — никаких крашенных в иссиня-чёрный цвет волос, прокола в носу и жирно подведённых глаз. И никакого неформального творчества и репетиций до поздней ночи.

Ох и натерпелись учителя, когда Маринка решила пойти по стопам старшей сестры! Но, с другой стороны, тропка была уже изрядно проторена Леськой, и младшей Лисицыной было немного легче отстаивать своё право выглядеть так, как ей хотелось. Как того требовала склонная к творчеству и свободе самовыражения натура. Конечно, в разумных пределах — всё-таки школа есть школа. Да к тому же Маринке многое сходило с рук, потому что она была разумной и талантливой девочкой, и, если бы не ленилась, могла бы быть круглой отличницей. Обогнав по успеваемости даже Женьку.

Вот такая у них получилась парочка — ботаник Загорская и неформал Лисицына были лучшими ученицами в классе, и обе выделялись из общей массы, «забивая» на мнение окружающих. Одна — тем, что бросала вызов своим радикально отличающимся от общепринятых норм внешним видом. Другая — тем, что просто не хотела, ленилась, или даже боялась взрослеть, оставаясь девочкой-паинькой с картинки из школьного букваря. Макияж, модные стрижки, нормальная, женственно выглядящая одежда — всё, что бурно использовалось её сверстницами, Евгенией было не востребовано.

И вот настал момент, когда Женька решилась на кардинальные перемены, а подруга её бросает…

— Да не парься ты — Артур всё сделает как надо! Только не забудь сказать, что ты от меня, а то без записи пошлёт подальше. И не свинти на полпути! Между прочим, к нему очередь на месяц вперёд.

— Подруга, называется! Нет бы поддержать…

— Ау! Ты как будто девственности лишаться идёшь, а не стричься, — усмехнулась Маринка.

— Да ну тебя! Иди уже к своим волосатым отморозкам!

— Но-но! Я попрошу без стереотипов! — шутливо пригрозила пальцем подруга.

Женька только закатила глаза в ответ.

— Всё, давай, увидимся ещё. Не дрейфь! — Маринка чмокнула её в щеку на прощанье. — И фотку пришли! Не терпится посмотреть на огламуренную версию зануды Загорской.

Женя лишь показала язык в ответ и отвернулась от удаляющейся фигурки в короткой чёрной юбке под кожу, полосатых гетрах выше колен и грубых берцах на ногах. Посидела ещё минут десять, доедая мороженое и морально подготавливая себя к походу к парикмахеру Маринки — та, как только узнала, что подруга решилась-таки состричь косу, мигом записала её на этот же день, не давая опомниться и возразить. Может, и к лучшему…