Так или иначе, но человек, «прислонившийся у дверей», проникся прелестью Татьяны, и мы не можем не отметить этого.

Зато не вызывают никаких сомнений следующие строчки:

...У скучной тетки Таню встретя,

К ней как-то Вяземский подсел

И душу ей занять успел.

И, близ него ее заметя,

О ней, поправя свой парик,

Осведомляется старик.

Вяземский-то сразу безошибочно «проникся» Татьяной. И по-видимому, мы уже так высоко настроены на «душу» героини, что воспринимаем того, кто может «занять» эту душу, как человека выдающегося. Обаяние Вяземского подчеркивается ироническим переходом: даже у типичного светского «старика» всякий, к кому подсаживается князь Вяземский, вызывает определенный интерес.

Никакого внимания не привлекает Татьяна в театре, где, как мы знаем из I главы, сначала «лорнет наводят на ложи незнакомых дам», а потом уже в рассеянье взглядывают на сцену. Здесь

...Не обратились на нее

Ни дам ревнивые лорнеты,

Ни трубки модных знатоков

Из лож и кресельных рядов.

И ни «дамы», ни «модные знатоки» в свою очередь не вызывают никакого интереса у автора: все та же, на старый образец, толпа с устарелым ординарным вкусом.

Наконец, «ее привозят и в Собранье» - «на ярманку невест», к главной цели всего длинного путешествия. И здесь-то появляется человек, который не просто разглядел Татьяну, но и сыграл в ее жизни решающую роль: князь N - будущий муж героини. Ревнивое чувство, которое возникает по отношению к нему у читателя, не должно помешать нам соблюсти меру справедливости. Установленный Пушкиным оценочный критерий и в этом случае не теряет силу. Князь полюбил Татьяну с первого взгляда, в обстановке, невыгодной для нее, когда «...между двух теток, у колонны, // Не замечаема никем, // Татьяна смотрит и не видит»... Ее бедность, незнатность, провинциальность не могут остановить его. Он угадывает в ней ту красоту, какую удалось угадать Пушкину да Вяземскому! (Кстати, «важный генерал» вовсе не так стар: если они с Онегиным «вспоминают проказы, шутки прежних лет», то разница между ними в возрасте не может составлять более чем 10 - 15 лет. Впечатление «старости», по-видимому, возникает у многих под сбивающим влиянием оперной сцены.) Словом, князь N - человек во всех отношениях достойный...

Итак, бледноликая красавица с темными печальными очами, вывезенная из глуши степных селений, остается почти незамеченной в большом свете до тех пор, пока не предстает перед ним в новом для себя и доступном для светского восприятия облике.

Перейдем к петербугской части поэмы (VIII глава) и сразу полностью процитируем три строфы, в которых сконцентрирован портрет новой Татьяны.

XIV

Но вот толпа заколебалась,

По зале шопот пробежал...

К хозяйке дама приближалась,

За нею важный генерал.

Она была не тороплива,

Не холодна, не говорлива,

Без взора наглого для всех,

Без притязаний на успех,

Без этих маленьких ужимок,

Без подражательных затей...

Все тихо, просто было в ней,

Она казалась верный снимок

Du comme il faut (Шишков, прости:

Не знаю, как перевести).

XV

К ней дамы подвигались ближе;

Старушки улыбались ей;

Мужчины кланялися ниже,

Ловили взор ее очей;

Девицы проходили тише

Пред ней по зале, и всех выше

И нос и плечи подымал

Вошедший с нею генерал.

Никто б не мог ее прекрасной

Назвать; но с головы до ног

Никто бы в ней найти не мог

Того, что модой самовластной

В высоком лондонском кругу

Зовется vulgar (Не могу...

XVI

Люблю я очень это слово,

Но не могу перевести;

Оно у нас покамест ново,

И вряд ли быть ему в чести.

Оно б годилось в эпиграмме...)

Но обращаюсь к нашей даме.

Беспечной прелестью мила,

Она сидела у стола

С блестящей Ниной Воронскою,

Сей Клеопатрою Невы;

И верно б согласились вы,

Что Нина мраморной красою

Затмить соседку не могла

Хоть ослепительна была.

Из этого описания, даже для удобства наблюдений, немыслимо вырвать что-нибудь одно: манеру поведения героини, восхищение ею со стороны автора и всего столичного общества или внешние ее черты. Все сплетено неразрывно и может быть осознано лишь в этой неразрывности. Прежде всего отметим реакцию толпы: с нее начинается картина. «...Толпа заколебалась, // По зале шопот пробежал». Всполошение дам, старушек, мужчин и девиц приводит на память известную театральнодраматургическую формулу: короля играет окружение. Взволнованность бального зала предшествует появлению главной фигуры бала. И она является в сопровождении непременной свиты - важного генерала.

Что касается портрета княгини, то при всей его контрастности с «девочкой несмелой» из первой части бросается в глаза неизменность способа самого изображения. Он по-прежнему остается, можно сказать, негативным, во всяком случае, в большей своей части. Там начиналось с «ни красотой сестры своей»... и Здесь: «Она была не тороплива, // Не холодна, не говорлива» и дальше - «без... без... без».

В этом негативном изображении вещественнее проступают опять-таки черты внутреннего портрета. Здесь эпитеты с предлогами «не» приобретают в контексте позитивную окраску. А в конце строфы строки, начинающиеся с негативного «без», получают позитивный уже и по форме отклик: «Все тихо, просто было в ней, // Она казалась верный снимок // Du comme il faut». Эта фраза как бы транспонирует все предыдущие «не» и «без» в нечто утвердительное, определенное. И, действительно, мы получаем почти осязаемое впечатление от того, как приближается княгиня - «покойна и вольна», не озабоченная силой своего обаяния, привлекающего теперь всех без исключения.

Не то - с чертами внешнего портрета. В них по-прежнему все гораздо уклончивей. После «королевского» эффекта появления Татьяны следует пресловутое: «Никто б не мог ее прекрасной назвать». В этом утверждении была бы известная определенность, если бы за ним не следовало «но», которое, казалось бы, должно повлечь за собой более полное раскрытие лица, обладающего - как это очевидно из всего предыдущего - таким «необщим выраженьем»... Нет, не раскрывается лицо. «Но»открывает всего лишь еще один «негатив»: отсутствие малейшего оттенка вульгарности - «с го- ловы до ног».