Георгий Константинович меня принял и сказал, что Гитлер обжегся в октябре на можайском направлении, а теперь ползет в обход Москвы с севера, и выразил уверенность, что здесь мы в оборонительных боях перебьем его танки, подойдут наши резервы, и тогда перейдем в контрнаступление. Кратко рассказал обстановку перед 30-й армией, охарактеризовал командиров дивизий, особенно положительно отозвался о командирах 107-й мотострелковой дивизии полковнике П. Г. Чанчибадзе и 5-й стрелковой дивизии генерал-майоре В. Р. Вашкевиче, поскольку хорошо их знал по Западному фронту.

- Ваша задача - не допустить противника восточнее шоссе Ленинград - Москва на участке Завидово, Решетниково, 10 км севернее Клина, - сказал командующий фронтом. - Используйте лесистую местность, контратаки, особенно ночью, враг этого боится.

В заключение беседы Георгий Константинович предложил выпить по стакану чая и пожелал мне успеха.

Вскоре я выехал в 30-ю армию. По дороге в Клин шофер притормозил у санитарной машины, которая буксовала в выемке. Я спросил командира, сидевшего рядом с шофером, кого он везет, Тот грустно ответил:

- Лестев погиб!

С членом военного совета, начальником политуправления Западного фронта дивизионным комиссаром Дмитрием Александровичем Лестевым я был знаком и рассчитывал увидеть его через 2 часа. Теперь он был мертв. Это был замечательный коммунист, способный и опытный политработник, чудесный товарищ. В дни войны бойцы и командиры неизменно видели дивизионного комиссара на самых опасных участках, его слышали и в дивизии Панфилова, и в корпусе Доватора, и у пограничников Хоменко.

В тот день Д. А. Лестев приехал в 30-ю армию. Осколок вражеской бомбы сразил его. Тогда же был тяжело ранен находившийся рядом с ним начальник штаба Калининского фронта генерал Евгений Петрович Журавлев.

Клин остался позади. Еще 20 км по Ленинградскому шоссе - и мы въехали на окраину с. Спас-Заулок, где разместился штаб армии. Село горело. Слышались крики детей, причитания женщин. Несколько часов назад фашисты нанесли по селу сильный бомбовый удар.

Штабной командир провел меня к командующему армией генерал-майору Василию Афанасьевичу Хоменко. В его землянке находился и член военного совета армии бригадный комиссар Николай Васильевич Абрамов. Поздоровались. Я показал предписание принять 30-ю армию, а Хоменко сдать ее и отправиться в распоряжение Ставки. Василий Афанасьевич помрачнел. Вины за собой он не чувствовал: что можно сделать силами ослабленной армии против 300 наступающих неприятельских танков! Хоменко быстро взял себя в руки:

- Ну что же, новый командарм, давай вкратце расскажу о наших делах. А потом уж сам подробнее ознакомишься. Утром 15 ноября немцы после мощного авиационного и артиллерийского удара начали наступать силами около 300 танков и мотопехотой при поддержке авиации. Прорвали нашу оборону на стыке с 16-й армией и уже третий день развивают наступление. Части армии под давлением превосходящих сил врага отходят с упорными боями начиная от Холм-Жарковского.

Хоменко - человек простой, открытый, бесхитростный, - давая краткую оценку соединениям, не перекладывал вину за отход на старшее начальство или подчиненных. Наоборот, утверждал, что командиры и комиссары дивизий показали себя отлично.

- Люди дерутся, как львы, не боясь окружения, - с горячностью говорил командарм. - Особенно выделяется 107-я дивизия. Ее командир полковник Порфирий Григорьевич Чанчибадзе - способный и отважный человек. У меня не вышло - значит, сам виноват, а по кто другой. Обвинять подчиненных и жаловаться на противника не годится...

Хоменко был храбрым, грамотным, достойным военачальником. Я с большим сожалением узнал потом, что в 1943 г. в Северной Таврии, будучи командующим 44-й армией, он попал под огонь противника и был убит.

Положение 30-й армии было в то дни очень тяжелым. Особую тревогу вызывала 107-я дивизия. Она была отрезана от главных сил армии и отбивалась от наседающего со всех сторон врага.

Не успел я познакомиться с работниками штаба, как пришлось уже действовать. Позвонил командир 18-й кавалерийской дивизии генерал-майор П. С. Иванов и сообщил:

- После удара 22 бомбардировщиков противник силами 55 танков с пехотой при поддержке артиллерии прорвал оборону на левом фланге дивизии, в 6 км западнее Спас-Заулка. Ввожу в бой резерв - два спешенных эскадрона при шести орудиях. Прошу помочь авиацией и танками.

- Товарищ Иванов, любой ценой задержите противника. Будем принимать меры!

На помощь ему был послан резерв командарма - 46-й мотоциклетный полк и 9 орудий. Результат не замедлил сказаться - противник был остановлен.

Рассвет 19 ноября начался ревом самолетов и артиллерийской канонадой. Шла упорная борьба по всему фронту. На ряде участков неприятелю удалось потеснить наши части от 5 до 6 км. Особенно жарко было на клинском направлении. Но с наступлением темноты удалось задержать продвижение танков противника.

Рано утром 20 ноября возобновился бой в районе Завидово. Мы решили поехать туда с членом военного совета армии Н. В. Абрамовым. Машина медленно шла по разбитой лесной дороге. Постепенно лес стал редеть. Отчетливо доносился треск немецких автоматов вперемежку с редкими разрывами мин и снарядов.

Встретившийся командир провел нас на командный пункт подполковника К. Н. Виндушева. Командир 185-й стрелковой дивизии доложил:

- Противник напирает с утра. Третью атаку только что отбили. Поле на участке обороны дивизии было изрыто свежими воронками. Снег почернел, вдали дымились 7 вражеских танков.

- Подбили из орудий?

- Четыре - артиллерией, три - из противотанковых ружей. Хорошее оружие.

- Сколько у вас таких ружей?

- Восемнадцать.

- А как с пехотой?

- По пятнадцать - двадцать штыков в роте.

- Есть резерв?

- Нет, все введено в бой.

Из штаба армии сообщили, что дивизия Чанчибадзе вышла из окружения. Предупредив Виндушева о создании дивизионного резерва, мы с Абрамовым выехали, чтобы поставить новые задачи героям. Первыми нас встретили политрук роты связи А. М. Хромов и адъютант командира дивизии лейтенант В. Сергеев и провели в блиндаж, где были командир дивизии Чанчибадзе и начальник штаба майор Добровольский.

Комдив коротко рассказал о действиях соединения в последние дни. Враг бросил против него 80 танков с пехотой, 50 самолетов. Но попытки врага окружить и разбить дивизию были тщетны. Она готова к выполнению новой боевой задачи.

С восторгом говорил комдив о подвиге танкиста 143-го танкового полка комсомольца В. В. Андронова, бывшего рабочего «Уралмаша». Под Теряевой Слободой он уничтожил 6 вражеских танков и 2 противотанковых орудия⁴⁷

.

143-й полк нес большие потери, но боеспособность его во многом поддерживало быстрое восстановление поврежденных машин. Особая заслуга в этом принадлежала заместителю командира полка по технической части А. И. Доценко. В самые тяжелые минуты ему нередко приходилось принимать на себя даже командование подразделениями.

Вечером 20 ноября начальник разведывательного отдела штаба армии подполковник С. Л. Лирцман сообщил:

- Товарищ командующий, получено донесение от 20-го полка. Перед его фронтом в расположении противника слышна редкая ружейная перестрелка.

- Пошлите разведку и уточните, что там происходит.

Вскоре выяснилось, что это была за стрельба.

Вошедший в землянку заросший щетиной полковник - командир 24-й кавалерийской дивизии Г. Ф. Малюков, как представился он, рассказал нам печальную историю.

19 ноября дивизия по приказу командования 16-й армии была введена в бой с задачей выйти в район Волоколамска и нанести с тыла удар но наступающему противнику. В ночь на 20 ноября конникам удалось продвинуться на 10 км. Но вскоре гитлеровцы заметили дивизию и бросили на кавалеристов 120 танков и 60 самолетов. Понеся большие потери, дивизия отступила и вышла в полосу обороны нашей армии.

- Сколько у вас противотанковых орудий?