Кузнецов не соглашался и не протестовал, видимо, решил подумать. Я примерно представлял ход его мыслей. Он понимал, что дмитровский плацдарм вместе с мостом через канал ему придется вскоре принимать от 30-й армии, так как плацдарм войдет в полосу 1-й ударной армии (откуда она и начнет свое наступление). Но есть и другое немаловажное соображение. Нужно тратить силы, чтобы удерживать плацдарм до начала наступления. А если противник подтянет подкрепление, внезапным ударом захватит мост и ворвется в Дмитров? Тогда уж совсем скандал - он может нарушить план контрнаступления 1-й ударной армии. Вероятно, у Василия Ивановича была сокровенная мысль: без излишних потерь выждать за каналом (что, по-своему, правильно) и навести мосты перед началом наступления.
Желая придать Кузнецову больше уверенности, я предложил ему оставить на плацдарме до момента перехода в контрнаступление подразделения нашей 30-й армии с условием возврата в годе наступления.
Приходилось идти на такой компромисс. Нам было очень выгодно сохранить два плацдарма с мостами через канал: один у Дмитрова, который мы передаем 1-й ударной, другой севернее, ближе к Иваньковской переправе, в полосе 30-й армии. Да и зачем отдавать без боя противнику плацдарм и уничтожать мост? В какой-то мере это подорвет у своих войск веру в оборону. К тому же противник, узнав, что мы без боя оставляем плацдарм, может собрать силы и полностью очистить западный берег канала. Тогда попробуй через 5 - 6 дней навести переправы для наступления и форсировать канал!
В конечном итоге я не согласился на подрыв моста. Меня решительно поддержали Абрамов и Мазанов.
На дмитровском плацдарме было оставлено 2 батальона 107-й мотострелковои дивизии с артиллерийским усилением и взводом танков KB из 8-й танковой бригады. Танки вкопали около моста как доты, выделив им по 7 боекомплектов. Бойцы получили приказ не пропустить на мост ни одной вражеской боевой машины.
В те суровые дни мы особенно чувствовали поддержку всего народа, а это умножало наши силы. Не случайно в минуты передышки воины пели «Песню защитников Москвы». Один ее куплет сохранился в памяти до сих пор:
Не смять богатырскую силу:
Могуч наш заслон огневой.
Мы вырыли немцу могилу
В туманных полях под Москвой...
Обстановка продолжала накаляться. В нескольких словах следует сказать, как развивались события на левом крыле Западного фронта (49-я и 50-я армии) с 18 по 27 ноября 1941 г.
Наступление фашистских войск на Москву началось там 18 ноября. После неудачных попыток овладеть Тулой с юга противник решил обойти город с востока. С этой целью 2-я танковая армия Гудериана должна была наступать на Венев, Каширу, захватить переправы на. Оке и продолжать наступление в направлении Ногинска, чтобы встретиться с 3-й танковой группой и таким образом сомкнуть танковые клещи за Москвой. Одновременно ставилась задача нанести удар по Туле с востока, северо-востока и запада. Видимо, без взятия этого крупного пункта противник не мог продвигаться на север. Захват Тулы гитлеровское командование поручило 24-му моторизованному корпусу, знакомому читателю по боям под Орлом и Мценском. Там нанесен был ему сильный удар 1-м гвардейским стрелковым корпусом.
Правофланговые корпуса 4-й армии готовились форсировать Оку севернее Алексина и идти на Серпухов.
К началу наступления противника наша 50-я армия обороняла широкую полосу. Основные ее силы - 5 стрелковых и кавалерийская дивизии - действовали на правом фланге и в центре. На левом фланге, на направлении главного удара противника, оборонялись 2 стрелковые дивизии.
Имея почти четырехкратное превосходство по личному составу и шестикратное по танкам и артиллерии, неприятель сумел в начале наступления добиться значительного успеха на сталиногорском, а позднее и на каширском направлениях. Вскоре сюда подошел 2-й кавалерийский корпус П. А. Белова, усиленный танковыми соединениями, и нанес контрудар, отбросив противника на юг от Каширы.
Как у нас, так и на левом крыле Западного фронта обстановка складывалась очень тяжелая.
В центре Западного фронта неприятель наступал на нарофоминском направлении, не давая возможности нам снять силы из центра фронта для укрепления флангов.
Но, чем ближе враг продвигался к Москве, тем больше он нес потерь, и напряженность боев непрерывно возрастала.
Контрнаступление
В конце ноября боевые действия на всем советско-германском фронте приняли предельно ожесточенный характер, а под Москвой достигли своего апогея.
Во время ноябрьского оборонительного сражения войска Западного фронта нанесли противнику большие потери, затормозили, а потом и остановили его наступление. Несмотря на значительное превосходство в танках, неприятель не смог прорвать нашу оборону настолько, чтобы выйти на оперативный простор, и был вынужден втянуться прежде псего своими танковыми и моторизованными соединениями в затяжные бои.
На клинском и солнечногорском направлениях гитлеровцам удалось добиться некоторого территориального успеха и вклиниться между нашими 30-й и 16-й армиями. Однако линия обороны, то выгибаясь вперед, то отодвигаясь назад под натиском противника, все же сохранялась как единое оперативное целое.
Инициатива явно переходила к Красной Армии. Советские воины стояли насмерть. «Здесь, - пишет в мемуарах гитлеровский генерал фон Бутлар, - вследствие суровых условий зимы и упорного сопротивления русских, пополнивших свои силы за счет свежих войск и рабочих московских предприятий, наступательные возможности немецких войск окончательно иссякли. Наступление на Москву провалилось, намеченной цели на решающем направлении достигнуть не удалось»48
. В данном случае нельзя отказать врагу в объективной оценке сопротивления наших войск. Что касается суровых условий зимы, то они были одинаковы для обеих сторон.
Однако части фашистской 4-й армии 2 - 3 декабря 1941 г. предприняли последнюю попытку прорваться на нарофоминском направлении. Ценой огромных потерь им удалось несколько продвинуться вперед. 4 декабря контрударом наших войск - 5-й и 33-й армий - враг был разгромлен на этом участке, отброшен за р. Нару и понес крупные потери в личном составе и боевой технике. На этом его попытки наступать на Москву прекратились. В боях на этом направлении отличилась 32-я стрелковая дивизия полковника В. И. Полосухина.
Только с 16 ноября по 5 декабря 1941 г. фашисты потеряли под Москвой 55 тыс. убитыми, свыше 100 тыс. ранеными; было уничтожено 777 танков, 297 орудий и минометов, 1500 самолетов49
.
Хотя уже было ясно, что дальнейшее наступление не принесет успеха, Гитлер, подобно азартному игроку, шел ва-банк. Необходимых сил для удара на. Москву у противника не оставалось, а снять их с северного или южного крыла советско-германского фронта он не мог.
К тому времени Красная Армия уже нанесла чувствительные контрудары: 12 ноября под Тихвином, а 29 ноября на юге (был освобожден Ростов). На этих направлениях неприятель, естественно, был вынужден держать внушительные силы.
Весь мир с неослабным вниманием ждал исхода борьбы за Москву. Устоят ли русские? Не сдадут ли они свою столицу? Удастся ли им если не разбить, то хотя бы остановить немецкие войска?
Фашистский генерал Блюментрит писал, что в те дни «каждому солдату немецкой армии было ясно, что от исхода битвы за Москву зависит наша жизнь или смерть. Если здесь русские нанесут нам поражение, у нас не останется больше никаких надежд»50
. И действительно, после разгрома гитлеровцев под Москвой последовали уничтожение и пленение их 330-тысячной армии под Сталинградом, наши победы под Курском и в других сражениях вплоть до овладения Берлином.
Уже к 1 декабря 1941 г. гитлеровцы потеряли преимущество в силах на советско-германском фронте и лишь на московском направлении имели некоторое количественное превосходство. Но враг был еще достаточно силен, особенно в танках.